Специалист по нечисти - Дмитрий Александрович Билик
В общем, я прыгнул в машину и доехал до ближайшего «Магнита». Нет, на территории СНТ тоже был магаз — двухэтажное здание, где под продажу всего необходимого отводился первый этаж.
Вот только мне там не понравилось. Во-первых, почти ничего не было, разве что самое важное — хлеб, соль, крупы. Во-вторых, у меня с детства аллергия на плохой сервис. А локация, где тебе вместо приветствия говорят: «Че вам?», сразу улетает в черный список.
Поэтому даже обычный крохотный сетевой супермаркет всегда будет выигрывать у частников, которые не знают, как работать с клиентами. И пусть они потом кричат, что сетевики душат частный бизнес. Ничего подобного.
У меня возле дома, прошлого дома, был обычный магаз с торца пятиэтажки. Мне казалось, он там существовал всегда, сколько я себя помню. И хозяин сроду не менялся — лысенький мужичок лет сорока на старом пикапе. Так у него всегда очереди, как в Советском Союзе.
Потому что дешевле? Да черта с два. Вкуснее? Да, не без этого, там надо было постараться, чтобы найти просрочку. Но самое главное — продавщицы.
Не знаю, хозяин специально их так тренировал или действительно от души шло. Но эти сдобные женщины лет за сорок обращались к покупателям не иначе, как: «Что вы хотите, моя хорошая?», «Какой пряник вам подмигнул?», «Может, душа сегодня рыбки просит? Свежая, только завезли». И бабки буквально штурмом брали этот бастион милоты.
Да что там, я сам попал под чары этих сирен. Всего лишь «Что вам, мой золотой?» и все, поплыл. Мужикам ведь женщины вообще редко делают комплименты. А зря, мы их храним в памяти крепче, чем самые крутые достижения. Вот услышишь: «Какой красавец, дочку бы за такого выдала», стоя на картонке перед зеркалом, когда мимо ходят угрюмые посетители рынка и все. Даже через двадцать лет достаешь из чертогов разума это воспоминание. Ведь тебя женщина, хоть с металлическими зубами и странной химией на голове, назвала красавцем.
В общем, за сервис я проголосовал рублем. Пусть и дальше говорят сквозь зубы, а я лучше буду ездить в город.
К тому же, не припомню у них в ассортименте тортов. А именно его я и взял. Маленький. И не столько из-за экономии — на тот же шабаш Григория потратил больше пятидесяти тысяч и даже бровью не повел.
Просто сладкое сам не особо любил, лучше съесть кусок мяса. Получается, Федор Васильевич будет лично работать над устранением кондитерской продукции. А я не уверен, что в его возрасте полезно есть столько сладкого. Опять же, он ослаблен после злыдня.
Я оставил машину возле себя и добрался до дома военного пенсионера пешком. Тихонько зашел на территорию, прикрыв за собой калитку, и занялся самым важным — установкой печати.
Вот почему большинство магических преобразований с хистом требует твоей крови? Неужели нельзя там, не знаю, использовать грязь из-под ногтей. Либо хотя бы частичку волос. Или плюнуть, в конце-то концов. Вон, как делал Гришка. Нет, обязательно надо себе что-нибудь разрезать.
К счастью, крови понадобилось немного. Всего пять капель, чтобы соединить линии. Я уколол палец ножом и проделал необходимое, после чего торопливо произнес нужные слова.
— Кто ступит — да ногой увязнет, кто попадет — да обессилит.
И все. Я почувствовал, как сначала закололо в груди, а потом перед глазами набухла печать. Налилась светом и пропала. Только осталось понимание, что она здесь, работает.
Печать называлась просто — «Мышеловка». Название отсылало к тому, что попасть в него могло нечто невероятно мелкое. Злыдень, например. И еще печать являлась самым простым из элементов темной магии. Потому что была изначально направлена на причинение вреда. Даже «Порог на крови», пусть там ты и жертвовал частичку себя, являлся защитной печатью. И если кто в нее попадал, так это не твои проблемы.
Ладно, поздно быть моралистом и «Гринписом» среди нечисти. Уж после смерти лешачихи точно. К тому же, у меня хист такой. Я людям должен помогать, а не магическим тварям. А как уж это делать — вопрос другой. И он на моей совести. Она, кстати, сейчас молчала в тряпочку. Спала, наверное.
Чтобы злыдень попал окончательно, я даже положил две пятитысячные купюры. Подумал немного и прибавил к ним монету лунного серебра. Чтобы сработало уж точно. Злыдни, как я понял, особым умом не блещут. На это расчет и сделаем.
Я подошел к двери и громко постучал. И, не дожидаясь, открыл. Наверное, нагловато, но в последнее время застенчивый Мотя куда-то уехал. Остался лишь уверенный в себе Матвей Зорин.
— Федор Васильевич, гостей принимаете? Я за забор еще раз извиниться пришел. И не с пустыми руками.
Глава 5
Домик у Федора Васильевича оказался в идеальном состоянии. Нет, так-то действительно потрепанный. Однако порядок и чистота здесь царили такие, что им могло позавидовать любое хирургическое отделение.
Увидев меня, пенсионер сильно обрадовался. Единицы понимают, что старикам-то и не нужно многое — разве что чуть-чуть внимания. К примеру, Федор Васильевич был невероятным кладезем информации и всяких баек. Вот только поставил электрический чайник, разрезал торт и уже начал вспоминать историю, как они в казарме объелись просроченного шоколада.
В другой ситуации я бы с удовольствием послушал. Шутки про внезапную дефекацию в личном топе всегда ходили в тройку победителей. Однако теперь мое участие в беседе ограничивалось лишь редкими кивками. Сам же я не сводил взгляда с беленой небольшой печи.
— А что, Федор Васильевич, печка-то рабочая? — дождался я перерыва в шоколадной, во всех смыслах, истории.
— Была. В этом году пробовал картошку в чугунке сварить, так дымить начала. Дымоход, наверное, забился. А я видишь, со своим здоровьем все разобраться с ним не в силах. Слушай, Матвей, может подсобишь, как время будет? Я в долгу не останусь, у меня и деньги есть.
— Да я так помогу, не беспокойтесь, — улыбнулся я.
И даже дымоход не придется прочищать. Я знаю мелкого пакостника, который мешал сварить картошечки. Более того, чувствовал его прямо сейчас, только не мог понять, где именно злыдень прячется. Значит, в печи, говорите?
Я стал аккуратно щупать хистом топливник, продвигаясь все дальше. Для нечисти нет ничего хуже, чем столкнуться с промыслом рубежника. Вспомнить хотя бы Черноуха и его искренний страх, когда я вылечил черта хистом. Даже боялся обратно к
