Академия Меча и Чар 1 - Кира Тигрис
– Извинений? А, моральный ущерб и прочее, – пробормотал Лекс, шатаясь и подходя ближе. Из одного его кармана торчало узкое горлышко бутылки с темной круглой пробкой, а из другого – блестящая золотая ручка старой лампы. Той самой, что еще недавно пустая висела на шее у четырехрукого Голиафа. Огромный Голем, кстати, с интересом наблюдал за всем происходящим – пока его синекожая престарелая хозяйка не подала сигнала вмешаться. А вот белко-человечек, про которого все уже давно успели забыть, старательно ползал по деревянному полу и собирал золотые монеты.
– Прикрылись бы, тетя! – недовольно проворчал Лекс, заметив, что старуха все еще щеголяет в огромных розовых трусах.
– Мне что, вызвать сюда отряд Файерстилов? – недовольно огрызнулась гоблинша и затем строго скомандовала, – подойдите ближе и немедленно подпишите документ!
Они подошли ближе, только вот это была уловка. Синие ладони гоблинши были полны забывай-пыли, готовой отправиться в удивленные глаза горе-покупателей. Я, как самый добропорядочный кот, уже собирался выпрыгнуть из-под мантии Драгонвуда и нарушить планы продавщицы по одурачиванию моего хозяина. Но наша черноглазая мартышка в нарядном малиновом костюмчике меня опередила.
– А что это у вас гарантия не прописана, милочка? – обезьянка возмущенно ткнула длиннющим указательным пальцем в договор. – Ваш товар спалил харю моему малому и сейчас громит палубу! Где, простите, гарантийный талон?
Старуха, нехотя, склонилась над свитком, ее выпученные глаза сосредоточились над причудливыми буквами.
– Идите ближе! Смелее! Еще ближе, мои яхонтовые!
Макака, воспользовавшись предложением, тут же впрыгнула на тумбу, прямо рядом с горшочком, где по-прежнему сверкала и бурлила забывай-пыль. Ловким движением хвоста Марк пододвинул горшок под скрюченный нос старухи, а затем внезапно и резко, со скоростью молнии, схватил старуху за длинное синее ухо и что было силы окунул ее лицом в забывай-пыль. Она что-то промычала, в панике застучав синими кулаками по столу, а ее верный четырехрукий Голем бросился на выручку своей хозяйки. То же самое сделал и белко-человечек Дулпи, правда он был более растерян и напуган.
Едва эта парочка оказалась рядом с нами, как мартышка быстро вытащила голову старухи из горшка, едва не оторвав ей правое ухо. Голиаф и Дулпи озадаченно остановились, как вкопанные, очевидно ожидая приказа своей хозяйки, чье лицо блестело от толстого слоя забывай-пыли, а выпученные глаза вертелись в разные стороны. Далее старушенция широко улыбнулась во весь свой клыкастый рот и, набрав полные легкие воздуха, громко и мощно чихнула. Даже стены вздрогнули, а на полках зазвенели сотни скляночек и бутылочек. Мне повезло, что я был целиком и полностью накрыт плащом, а Марк успел быстро закрыть лицо лапками. Но вот только и громадный широкоплечий голем, и приземистый пушистый Вулпи, и чумазый Лекс – все с ног до головы заблестели от сверкающих частиц забывай-пыли, получив достаточное количество, чтобы позабыть все и вся.
Интересно, как же она все-таки работает?
Макака быстро по-собачьи отряхнулась, осыпав всех собравшихся очередной порцией пыли и подскочила к гоблинше, смотря прямо в ее вращающиеся в разные стороны глаза.
– Ты никогда нас не видела! – быстро затараторил Марк, словно гипнотизируя старуху. – Мы никогда не приходили в твою лавочку. Ты нас вообще не знаешь.
Гоблинша послушно кивнула, как отличник, запоминающий наизусть решение сложной задачи.
– Сегодня ты перебрала хорошего эльфийского вина и, – обезьянка обернулась вокруг, указывая лапами на побитую посуду и перевернутые Ифридом полки, – вспомнила молодость, пустилась в пляс и немного погромила свою лавочку. И, да, сама же выпустила своего джинна и юбку себе порвала с досады.
Гоблинша послушно кивнула, внимательно запомнив каждое слово Марка. Так вот, значит, как работает эта забывай-пыль! Затем мартышка быстро подскочила к Голему и, глядя в его растерянные светящиеся глаза, которые попеременно мигали, быстро произнесла, импровизируя на ходу:
– Ты проспал весь день и ничего не видел. Быстро к стене и спать!
Голиаф моргнул, кивнул и послушно отправился на свое место возле стены. Каменный песочно-рыжий великан скрестил все свои четыре руки на груди, закрыл горящие зеленые глаза и мгновенно захрапел. Так-то лучше!
– И ты, Дулпи, тоже нас никогда не видел! – обезьянка обернулась к растерянному белко-человечку. В ее шустрых лапках с длинными цепкими пальцами мелькнул знакомый ярко-зеленый клубок шерсти, который она тут же протянула своему загипнотизированному собеседнику. – Ты сегодня с утра торчишь у сундука со своим шаром и ждешь покупателей. Ясно?
– Хорошо, – монотонно ответил человечек, закутываясь в свой темно-зеленый плащ. Он послушно забрал свой клубок и уже направился к камину, ведущему наружу.
– И запомни, Дулпи, – громко закричала ему в след мартышка, – у тебя никогда не было ни братьев, ни сестер. Никогда!
Дулпи остановился, внимательно повторил про себя «важную» информацию и быстро скрылся в камине.
«Ну и гад же этот Марк! – подумал я про себя. – Мерзкий, как собака!»
– А где же наш рыжий кот? – недоуменно спросила обезьянка, словно услышав мои мысли – я даже поежился под плащом, находясь всего в нескольких сантиметрах от длинного хвоста мартышки. – Юлик? Кысь-кысь-кысь!
Прищуренный внимательный взгляд черных глаз мелькнул прямо по моему зеленому плащу, остановился немного, отчего мое кошачье сердце пропустило пару ударов, и поскользил дальше к полкам.
– Нет времени на кошек, – ответила макака сама себе, подбирая с тумбы красный драконий рубин и пряча его в карман своего малинового пиджачка. Она резко обернулась к Лексу и сказала, глядя прямо в его рассеянные глаза. Они все ещё оставались медово-коричневого цвета, так и не собираясь возвращаться к природному серо-голубому. Очевидно, пламя Ифрида обожгло и их.:
– А ты, чумазый, будешь слушать и выполнять все, что я тебе скажу! Только что я спас твою жалкую жизнь в четвертый раз, смертный! Если бы не я, то старая ведьма отправила бы в твои глаза всю эту забывай- пыль, а после чего сварила из тебя суп или, хуже того, спустила бы рабом к троллям на нижнюю палубу. Ясно?
Лекс сглотнул комок в горле и кивнул, прошептав по привычке:
– Да, отец!
Тогда
