Живущий с призраками - Макс Гордон
Вопросов ни у кого не оказалось и мрачные Игорь с Костей, кивнув, в знак согласия, медленно направились вглубь правого крыла здания. Михаил Александрович велел не спешить ребятам, но уже через несколько секунд их силуэты намертво слились с тенями, заполнявшими все пространство темного коридора и различить двух бредущих впереди людей, теперь можно было, лишь по двум еле заметным белым пятакам, отбрасываемым карманными фонариками.
– Как думаешь, далеко ушли? – поинтересовался профессор у стоявшего рядом Антона.
– Думаю шагов на двадцать, не больше.
Михаилу Александровичу оставалось молча кивать головой в знак согласия. В сгустившемся полумраке было сложно определить расстояние, плотоядная темнота, вместе со светом, поглощала и звуки шагов, издаваемые людьми.
– Это место чуждо для человека! – Профессор искренне надеялся, что не высказал вслух эту мимолетную мысль, настроение у команды было и без того мрачным, незачем добавлять негатив.
Антон, все так же молчаливо, стоял рядом и его каменное лицо не выражало эмоций. Со стороны могло показаться, что этот человек в команде лишний – зачем охотникам за призраками оперативник, лишенный эмоций и образного восприятия окружающего мира? Но Семенихин так не думал. Антон не раз проявил себя, как надежный и исполнительный член команды, несмотря на то, что по своей природе он был закоренелым скептиком, никогда и ничего не принимающим на веру. И сейчас, стоя в темном, безлюдном коридоре, Михаил Александрович был рад присутствию рядом сильного и надежного Антона.
– Готов? – спросил профессор, шагая в противоположную сторону от ушедших Кости и Игоря.
Антон, молча кивнув, зашагал в ногу с профессором. На стенах и потолке коридора все так же горели светильники, но теперь их свет растворялся в сгустившемся мраке, превращая электрические лампочки в тусклые пятна света. Этого света не хватала даже на то, чтобы освещать дорогу под ногами, не говоря уже о том, чтобы разглядеть отчетливо какой-либо предмет, находящийся в нескольких шагах впереди. Пройдя расстояние, приблизительно в пол коридора, Михаил Александрович увидел по левую руку впереди себя большое темное пятно, прилипшее к одной из стен. Видимо, это был журнальный столик, рядом с которым вдоль стены стояла пара диванов для отдыха. Сейчас профессор ориентировался, больше полагаясь на память, чем на глаза, так как разглядеть что-то конкретное в таком освещении не представлялось возможным. Все углы и выступы, вдоль стен, окутал мрак, отчего вся боковая поверхность по обе стороны от стен коридора казалась ровной и гладкой.
Углубившись вдоль коридора еще шагов на тридцать, профессор Семенихин дошел до журнального столика, очертания которого он угадал минутой ранее и мысленно похвалил свою память, уж чего-чего, а память Михаила Александровича пока ни разу не подводила, всю информацию, попадавшую в его поле зрения, мозг сразу обрабатывал и структурировал так, чтобы в нужный момент можно было легко и быстро восстановить в ней определенный фрагмент, увиденный ранее или вспомнить нужную дату, при чем, все это происходило само собой, без каких-либо усилий со стороны самого профессора. Вот и сейчас, пройдя немного вперед за журнальный столик, Михаил Александрович остановился напротив одного из двух диванов, стоявших вдоль стены. Над диванами без всякого смысла и хронологии висели картины, изображавшие репродукции полотен знаменитых художников, причем развешены они были настолько хаотично, как будто подчеркивали, что человек, повесивший их на стены, был не только слеп к искусству, но вдобавок и обладал дурным вкусом. Семенихин уже изучил этот коридор днем и прекрасно помнил, как разительно не сочетался портрет Неизвестной руки Крамского с соседствующим рядом полотном Франца Рубо «Живой мост».
– «Интересно, чем руководствовался человек, размещавший эти полотна?» – подумал про себя Михаил Александрович.
В этой части коридора было заметно прохладней, чем там, где профессор с Антоном находились несколькими минутами ранее. Пытаясь застегнуть пуговицу на воротнике шерстяной жилетки непослушными пальцами, онемевшими от холода, Семенихин разглядывал картины. Липкие от пота ладони покалывало на морозном воздухе, в горле начинало саднить, немного запотели очки.
– Холодно! – сказал профессор, обращаясь к Антону, – но ведь на улице лето?!
Антон кивнул. В отличии от Семенихина, он стоял в рубашке с коротким рукавом и никаких признаков дискомфорта внешне не проявлял.
Этот не почувствует, даже, если его призрак цапнет за задницу, – немного злясь на Антона, подумал Михаил Александрович. Пытаясь унять нарастающее раздражение, профессор принялся изучать картины. По стенам и потолку, подобно легкой дымке или туману, проплывали тени, из-за этого казалось, что под потолком в светильниках горят не современные многоваттные электрические лампочки, а старинные свечи на тяжелых канделябрах.
– Но позвольте, позвольте! – пробормотал вслух профессор, продолжая разглядывать картины на стенах, – ведь раньше незнакомка не улыбалась, разве не так?
Антон лишь пожал плечами и неуверенно подтвердил:
– Да нет, вроде…
Но Михаил Александрович, прекрасно разбиравшийся, в том числе и в живописи, отлично помнил тот несколько надменный, даже слегка высокомерный взгляд юной девицы, изображенной на портрете, и губы у нее при этом, возможно и скрывали улыбку, но образовывали прямую линию. Теперь же в глазах незнакомки появилось лукавство, а губы растянулись в ехидной улыбке. Все это было еле уловимо, но для профессора, видевшего это полотно много раз в подлиннике, данная перемена не прошла незамеченной. Взглянув на другую репродукцию, на которой был изображен эпизод русско-персидской войны, Михаил Александрович, так же отметил перемены, произошедшие с полотном – солдаты, образующие живой мост через ров, по которому должны были проехать тяжелые телеги, груженые пушками и амуницией, теперь не казались безликими, не напрягая зрения, профессор мог различить лицо каждого солдата Егерского полка, образующего своими плечами тот самый импровизированный мост. И, хоть каждое соседнее лицо разительно отличалось от предыдущего, на всех лицах была одинаковая плотоядная улыбка. Антон, стоявший рядом с профессором, похоже также заметил перемены в картинах, но наблюдал все это молча, только при дыхании из его рта вырывались жидкие облачка пара.
– Холодно! – повторил профессор уже громче, – нужно возвращаться обратно!
Михаил Александрович не стал уточнять, что незамедлительное возвращение было вызвано отнюдь не холодом. Рядом был опытный оперативник, который все прекрасно понимал и шел на пол шага позади профессора, то и дело оглядываясь и светя фонариком себе за спину. Подобная тактика при работе в паре была отработана на предыдущих расследованиях и доведена до автоматизма, – если что-то случится с ведущим или ведомым, у напарника всегда будет шанс оказать быструю помощь товарищу и меньший риск угодить самому под воздействие внешнего враждебного фактора. Прецеденты, к сожалению, были, месяцем ранее Игорь угодил под проводник электрического тока, в виде толстого стального провода, непонятно откуда взявшегося в подвале старого пятиэтажного дома, и, лишь быстрые и решительные действия Константина смогли предотвратить пагубные последствия такого контакта.
До
