Я остаюсь с тобой - Игорь Вячеславович Судоргин
Через некоторое время звуки и очертания предметов стали немного более четкими и ясными, и Ольга вдруг увидела какую-то женщину, лежащую на тахте и склонившегося над ней мужчину. Он что-то очень тихо говорил, обращаясь к ней, но слов было не разобрать, и вдруг он положил голову лежащей женщине на грудь, и Ольга услышала сдавленный, полный боли и отчаяния стон… Она даже не сразу поняла, что лежащая на тахте женщина – это она и есть, а склонившийся над ней мужчина – это её муж, Юра. Но почему он так ужасно стонет, и почему женщина на тахте молчит и совсем не шевелится??? И тут наконец-то до неё дошло – её, точнее сказать, её тела, больше нет. Она умерла…
Но как же это может быть, ведь она всё видит и слышит, думает, – а это значит, что она жива? И тут она вдруг вспомнила, как Юра что-то такое говорил о каком-то перемещении или что-то в этом роде, но она была так слаба, что совсем ничего не помнила.
"Надо спросить Юру," – подумала Оля.
– Юрочка, дорогой, подойди, пожалуйста, ко мне, – я здесь! – позвала она своего мужа, но вдруг услышала знакомый голос, звучавший, казалось, прямо у неё в голове.
– Не трогай его, Оленька, – пусть побудет со своей женой последние минуты…
– А кто это со мной говорит? Ты кто, – я тебя не вижу!
– Конечно, не видишь пока, – ведь я же в том же самом компьютере, что и ты. Я – Юрик!
– Фантастика какая-то! Значит всё то, о чем говорил мой муж, правда???
– Совершенно верно! К счастью, нам удалось "перекачать" всю информацию с твоего мозга до того, как ты умерла, и теперь у тебя начинается другая жизнь, жизнь компьютерная. Со вторым днем рождения, Оленька!
– Странно, – я умерла, но меня почему-то это совершенно не расстраивает…
– Конечно, – тебя это не может расстроить. В твой компьютерный мозг пока никакие эмоции не заложены, поэтому ни радоваться, ни грустить ты не можешь. Но мы работаем над этим, и я думаю, что скоро мы сможем "установить", так сказать, в твой компьютерный разум и эмоции тоже. Так что пока наслаждайся спокойной жизнью, как делаю это я! Ладно, извини, – мне нужно сделать одно дело, и побыстрее. Потом мы с тобой поболтаем, хорошо?
Ольга вдруг услышала длинные телефонные гудки, и через пару секунд на другом конце провода женский голос ответил: "Скорая слушает!"
– Здравствуйте, вас беспокоит Юрий Смирнов, проживающий по адресу: проспект Неверова, дом 10, корпус 1, квартира 18. Пятый этаж. Хочу сообщить вам, что несколько минут назад в моей квартире скончалась моя жена – Смирнова Ольга Петровна, двадцати девяти лет. Причина смерти – рак…
– Мне очень жаль… – проговорил всё тот же женский голос в трубке телефона. – Примите мои соболезнования… Ждите, скоро к вам приедут. Крепитесь, молодой человек…
В трубке раздались короткие гудки…
В квартире вдруг наступила полная тишина… Молодая женщина неподвижно лежала на тахте, а рядом с ней, положив голову ей на грудь, также неподвижно лежал молодой человек… Все молчали… Каждый думал о чём-то своём… Молчала компьютерная Ольга, молчал компьютерный Юра… Хотя у них и не было пока никаких эмоций, но они всё равно молчали, давая возможность живому Юре попрощаться со своей женой… Последние минуты он проведет со своей Оленькой, но скоро её тело увезут отсюда навсегда, – и от неё останется всего лишь её цифровая копия…
* * * * *
В полной тишине прошло еще минут десять, как вдруг Ольга увидела, что её муж медленно стал вставать с тахты. Посмотрев на лежащую жену, он поцеловал ее в лоб, и также медленно подошел к столу и сел перед компьютером. Протянув руку, он прислонил ладонь к монитору компьютера как раз в том месте, где было компьютерное изображение его жены:
– Здравствуй, Оленька! Я так соскучился по тебе…
ЭПИЛОГ.
Прошло два года с того самого дня, как на берегу маленького озерца – этого самого озерца под большим старым дубом сидели двое молодых людей – Оля и Юра. Как раз ровно два года прошло с того самого момента, как несчастная девушка узнала о своей страшной болезни, и чуть меньше двух лет назад, как она умерла, не дожив даже до тридцати лет.
Уже два года, как её тело лежит в земле рядом со своими родителями; уже два года, как все её друзья, подруги, бывшие сослуживцы считают её мертвой, и ни у кого из них нет в этом ни малейшего сомнения… Ни у кого, кроме одного человека…
…Теплый июльский вечер… Ничего не изменилось за эти два года… Всё также небольшие волны тихо выкатываются на песчаный берег, всё так же стоит на берегу огромный дуб, всё также вокруг от легкого летнего ветерка слегка шумит листва на деревьях, и всё также на песчаных берегах нет ни единого человека. Здесь, как и всегда, – тихо и спокойно…
Тихо и спокойно, – но только не сегодня!
И вот всю эту умиротворенность и тишину вдруг нарушил далёкий, едва различимый в шелесте листвы шум. Но вот этот шум становится всё громче и громче, и теперь уже понятно, что это за звук. Вне всякого сомнения – это звук мотоцикла. Опытный человек сразу отличит этот звук от звука многих других мотоциклов, потому что так звучать может только он – harley-davidson! И действительно, через несколько мгновений на берег выехал именно он, только тогда, два года назад, на нём было двое, а теперь только один наездник. Заглушив двигатель, он установил мотоцикл на подножку, и снял шлем. Это Юра, – тот самый Юра… За эти два года он почти не изменился. На правой руке у него поблескивает обручальное кольцо, из чего можно догадаться, что он женат. Но на ком же он женат, ведь его жена умерла два года назад?
– Ну наконец-то, добрались! – как всегда, бросив шлем на густую траву, проговорил молодой человек, обращаясь к невидимому собеседнику.
Было такое чувство, что он разговаривает сам с собой.
– Тебе хорошо, дорогая, – у тебя задница не болит, а вот у меня ещё как побаливает! Сколько лет уже езжу на мотоцикле, а задница всё никак не привыкнет к мотоциклетному седлу! Давно уже пора ей стать, если не железной, то хотя бы резиновой, что ли…
– Ты прав, муженёк, попы у меня нет, но если я захочу, то могу сделать так, что она заболит! Ты вот так не умеешь, а я умею!
Откуда же слышится этот женский голос, – этот до боли знакомый голос? Ведь тут, кроме Юры и мотоцикла, больше точно никого нет…
Но ничего
