Отвага - Паскаль Кивижер
Лисандр чувствовал, как корни раздирали ему бока, тщетно искал свежий воздух в смолистом дыму душной комнаты. Мириам светловолосая, как Тибо. Потолок перемещался, снижался, кружился. И Лисандр вместе с ним. Башмаки незнакомца скребли земляной пол. Их разинутые рты просили каши. Хозяин разговаривал сам с собой ровным спокойным голосом. Иногда забытье разворачивало перед Лисандром белые пляжи покоя, и тогда он просил жалобно: «Вернись, вернись, вернись!» К нему навстречу бежали страницы из книг, вырванные Лавандой, виола да гамба, крыло казарки, красный хлеб Матильды, пылающая кузница Шарля, бульон, который заставлял его пить бородач, усадив к себе на колени.
Сколько прошло часов, дней, недель? Подснежники и первоцветы уступили место крокусам, а потом нарциссам, тюльпанам, сирени. Муравьи собирали нектар с нераспустившихся пионов, крачки потянулись к Белому острову, ветер потеплел. Но комната не ведала перемен до того дня, пока Лисандр не открыл глаза и не увидел неподвижный потолок. Тот больше не вращался, не падал, не нападал.
Дым не разъедал горло. Ладони, ступни, пальцы рук и ног на месте. Мальчик даже приподнялся на локте. Бока болели, но вполне терпимо. Две-три минуты продержался и снова рухнул на подушку, успев немного осмотреться и задать себе вопрос: «Где я?» Округлое тесное помещение, полная тишина. Переплетенные ветки действительно поддерживали свод. Вогнутые стены из соломы, глины и навоза. Подобие лежанки из тех же материалов. Оно становилось то столом, то сиденьем, то полкой. Где же он? Под землей? Окон нет.
При свете тлеющих углей видны башмаки, старый котелок, фарфоровая посудина, служившая ночным горшком. Спаситель Лисандра спал на лежанке напротив, завернувшись в плащ некогда винного цвета, подложив под голову шляпу. Лисандр вытянул шею, чтобы получше рассмотреть лицо, заросшее седой бородой. Все в морщинах, как у нищих стариков или больных. Впрочем, нищие старики обычно болеют. Крепкая рука с аккуратно подстриженными ногтями и обручальным кольцом на пальце.
Чистые ногти, обручальное кольцо… Бродяга ли он? Старик пошевелился, и пуговица на плаще блеснула в слабом красноватом отблеске углей. Лисичка!
Лисандр тяжело откинулся назад. Трудно поверить, однако… С закрытыми глазами мальчик прислушивался к ветру, что задувал в потолочную дыру. Рядом с Лисандром ворочался во сне Гийом Лебель.
60
Когда Лисандр опять проснулся, он был один. Ночь сейчас или день? Единственная возможность узнать – заглянуть в потолочную дыру, куда уходил дым от очага. Лисандр сумел до нее добраться и увидел кусочек голубого неба. Полдень, весна, солнце. Он как раз разглядывал небосвод, когда дверь отворилась.
– Жив, пострел!
Капитан закрыл дверь ногой, ведь в руках нес охапку дров. От неожиданности Лисандр ткнулся носом прямо в пепел очага. Гийом больше не обращал на него внимания, складывал поленья в углу.
– Ты изменился, – сказал капитан, сидя на корточках спиной к нему. – Сколько тебе сейчас?
– Четырнадцать, – ответил Лисандр едва слышно.
– Я б тебя не узнал, если бы не кинжал. Рубины обычно на дороге не валяются. Тебе повезло, что я первым там проходил.
– Капитан, я…
– Не называй меня капитаном.
Лисандр почувствовал, что страшно устал. Он хотел вернуться на лежанку, под тяжелое овечье одеяло, но не мог оторваться от земли. Поневоле привалился к теплой стене и закрыл глаза. Гийом принялся за стряпню. Стук-стук, металл о дерево, дерево о металл – звуки доносились до Лисандра издалека. Он смутно ощущал запах овощей, тепло. Боясь вновь погрузиться в черное жерло жара, Лисандр сделал неимоверное усилие и разлепил губы:
– Спасибо.
– За что?
– За помощь.
– Боюсь, ты тут у меня еще и простуду подхватишь в придачу.
Лисандр хотел ответить, но, наверное, заснул, потому что Гийом теребил его за плечо.
– Ну-ка глотни.
Сразу подступила тошнота.
– Моя мама говорила, что больному, чтоб мочиться стоя, надо три кастрюли супа съесть.
Гийом протянул мальчику грубую глиняную миску. Тот заглянул и увидел кроличьи лапки, что плавали посреди капусты и моркови. На дне осело немного песку. Лисандр поставил миску себе на колени из одной только вежливости. Гийом окунул ветку в жир, зажег в очаге и прикрепил к стене. Освещение бедняков: света мало, зато бесплатно. Поднес к лучине часы.
– Думай о том, что стоя мочиться удобней, – сказал он, вглядываясь в циферблат.
Лисандр медленно хлебал суп. Еда причиняла боль всюду, где проходила. Добралась до желудка и тут же полезла обратно. Гийом пристально вглядывался в него, будто невесть какое чудо увидел. Хотя капитан жил в вырытой им самим землянке и весь зарос бородой, взгляд остался прежним: пронзительным и острым. Бархатный баритон ничуть не изменился.
– Даже странно, до чего ты на него похож, – заметил Гийом сам себе.
– На кого?
– На Тибо.
Мальчик запрокинул голову. Отвратительный суп отнял последние силы. Нет, Лисандр совсем на Тибо не похож: ни светлых волос, ни светлых глаз, ни обаяния, ни уж тем более аристократической голубой крови.
– Выражением лица. И еще чем-то. Такой же одержимый, ни перед чем не отступишь. Как он.
– Вы тоже такой.
– Разве?
– Вы всегда были с ним заодно.
– Может быть. Но без Тибо я – всего лишь я…
Гийом машинально повертел обручальное кольцо на пальце. Вообще-то он стал меньше, чем был. Потерял короля, жену, будущее. Когда-то мать заметила разрывы в линиях на его ладони. Вот и все. Рвать больше нечего.
– Порвалось, не исправишь, не зашьешь, – заключил Гийом, поднимаясь.
– Все поправимо.
– Тебе-то откуда знать?
Лисандр указал подбородком на часы. Тибо доверил их некогда заботам Гийома, и они долго пролежали в кармане.
– Я потратил на починку прорву времени.
– Но починили же. Все поправимо.
– А ты докажи!
– Хорошо. Буду мочиться стоя сегодня вечером.
Возможно, капитан улыбнулся, потому что борода шевельнулась. Он снял башмаки, дал ногам отдохнуть и снова надел их.
В тот же вечер Лисандр действительно одолел тридцать шагов и добрался до ямки с камнями, что служила туалетом. Ему хотелось посмотреть, как выглядит снаружи их убежище. Землянка капитана полностью сливалась с холмом. Дверь из тонких стволов молодых деревьев, связанных веревками, в зарослях не различишь. Крыша повторяла изгиб склона. Гийом посадил здесь траву с целью ее укрепить, утеплить и сделать водонепроницаемой. Трава так густо разрослась, что скрыла даже потолочную дыру. Лебель сажал овощи в разных местах, чтобы никто не заметил огорода, и делился урожаем с кротами и улитками.
– Интересуешься, где мы?
– Вроде того.
– В некотором царстве. Потом узнаешь.
В последующие дни они мало разговаривали. Просто наблюдали друг за другом, стараясь догадаться, что же случилось, и свыкаясь с неизбежными переменами. Молчаливый, постаревший Гийом часто беседовал сам с собой. Но как только вспоминал о госте, замолкал и набивал трубку, которую
