Путь Любопытства. Дилогия (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович

– Тише, парень. Не говори ничего. Я… догадываюсь, что сейчас творится у тебя внутри. Преимущество долгой жизни и… неприятного опыта, Кракен его отлюби. Так вот. Что творится внутри у твоего отца, я тоже… догадываюсь. Это не так уж сложно, потому что я знаю: он перед теми двумя вставал стеной. Пока вообще мог стоять. Но этого не хватило. Так бывает: делаешь, сколько можешь, жилы рвёшь, а этого всё равно мало.

– Я мог  сделать больше!  То есть – быстрее!

– И так тоже бывает, – сказал Хитолору Ахтрешт Наус, Старик Хит, учитель. – Дерьмо, оно случается. Тогда только и остаётся, что идти его разгребать. Так вот… иди. Говорить не надо, нет. Просто иди уже и обними своего отца. Чтобы он знал: ты не винишь его за то, что он не смог защитить, что оказался недостаточно силён. А когда он обнимет тебя, ты поймёшь: Ригар не винит тебя за то, что ты прилетел недостаточно быстро. Зато очень благодарен за то, что ты – прилетел .

Старик помолчал и прикрикнул:

– Иди уже, дурила! Жопу в руки и вперёд! Или волшебного пинка ждёшь? Так я выдам!

И Мийол оторвал руки от занозистых перил тяп‑ляп‑леталки. И пошёл, и осторожно обнял дёрнувшегося, кажется, не только от боли Ригара.

И ощутил, как его обнимают в ответ.

Он уже не видел, но помнил и знал: неподалёку, точно так же вцепившись друг в дружку, сидят Шак и Васаре. Алурина медленно, ласково, тыльной стороной кисти – без когтей – гладит сестру, а та просто уткнулась в мягкую шёрстку и, если милость Мелиаль существует, тихо плачет.

…разговор начался… странно. Но для Ригара вполне типично.

– Ты молодец, сын. Даже лучше, чем кавалерия  из‑за холмов.

– Что такое «кавалерия»? Ох. Я не… прости! Прости меня, пожалуйста!

– За что? – вроде бы искренне удивился отец.

Мийол довольно сумбурно вывалил на него груду слабо связанных слов, сводящихся к «если бы я шевелился побыстрее, то ничего этого тогда просто не».

– Ерунда, – отмёл это всё одним словом Ригар.

Молодой маг отодвинулся от него, чтобы видеть лицо. И ощутил… странное.

«Нет! – понял он почти тотчас. – Это не отец стал меньше. Это я вырос…»

– Ничего не ерунда, – угрюмо и упрямо.

Кривая усмешка в ответ.

– По сравнению с тем, что утворил я? Ерунда ерундистская. Ты – был далеко. Я сидел в самой серёдке… и нихера  не делал! Килиш… – мужчину (уже почти старика, если откровенно… ещё одно открытие, обойтись без которого было бы куда легче) от имени и воспоминаний явственно передёрнуло. – Килиш, – повторил он уже скорее с тоской, – тоже ведь мой… – пауза, – воспитанник . Моя попытка. Мой провал! Херовый Макаренко  из меня вышел…

– Пока вы тут не начали обоюдное покаяние и прочие говнострадания, – подойдя, сказал Старик Хит, – давайте‑ка знакомиться нормально. Ученик!

«Типичный учитель, – почти невольно усмехнулся Мийол. – Беспардонно оскорбить по форме, одновременно выражая искреннее сочувствие и поддержку по сути, после чего сразу же прикрыться от претензий этикетом… который знает, конечно, но практиковать не любит!»

– Заочно вы уже знаете друг друга. Но во имя формальности… это – мой приёмный отец и первый учитель, мастер дерева, кожи и кости, рунный зачарователь Ригар. Называемый ещё Резчиком. А это мой второй учитель – подмастерье школы Безграничного Призыва, а также алхимик‑зельевар и эксперт ритуалистики, высокочтимый Хитолору Ахтрешт Наус.

– Лучше Старик Хит или Щетина, – тотчас вставил представленный. – Не люблю все эти пышности и душности.

– Я тоже их не люблю, в отличие от живой искренности. Поэтому зовите меня по имени.

– Вот и ладненько, вот и хорошо. Договорились. А скажи‑ка мне, Ригар… кто ты такой?

– Меня же Мийол только что представил.

– Ой, не мой прохладной водой мои старые уши, они и так уже тугие. Мийол, говоришь? Давай через него посмотрим. Через его рассказы. Жил‑был, как это в сказках случается, в Жабьем Доле – этой дыре посреди ничего – мужчина. Всю жизнь жил, понимаешь, с самого рождения никуда не отлучался и даже за частокол почти не ходил. Работал руками, и при этом неплохо работал. Хотя не блестяще. Угрюмоватый такой бобыль, без жены, без детей. Но! В почтенном возрасте сорока двух лет он такой оп! И начинает учиться магии. Причём выходит, с одного края, очень так себе. А с другого края, если учесть, что практика начата в сорок два – аж диво как здорово выходит. Но мало того: угрюмый бобыль ещё и характер меняет. Тоже резко. И берёт на воспитание троих сирот, притом в нежных летах, что для одиночки – задача ох‑ох непростая. В нормальных‑то семьях за мелочью старшаки пригляд держат, а чтобы вот так, в одну пару рук и глаз, успевая и работать, и даже медитировать…

Старик немного помолчал.

Но перебивать, возражать или вообще как‑то явно реагировать на сказанное никто не стал. Ригар слушал с кривоватой улыбкой, Рикс подтянулся поближе и грел уши – да и Шак с Васаре вроде бы сидели‑обнимались, как раньше… но теперь делали это поближе шагов на пять.

– Когда я Мийола встретил, – продолжил учитель номер два, – то прям слегка припух от радостных ощущений. Потому что этот, хех, недоучка  – да‑да, он прямо так и представился – при ближайшем рассмотрении оказался похож, скорее, на воспитанника какой‑нибудь крупной и мощной гильдии. Недоучка, способный по памяти цитировать десятки книг. Недоучка, который при медитации всеми семью первичными узлами управляет. Недоучка, самостоятельно и успешно занимающийся композицией чар…

– Что? – Ригар вытаращился на сына. – Я же тебе говорил, как опасны опыты такого типа!

– …по совокупности талантов, знаний и навыков, – чуть повысил голос Щетина, – общий наш ученик является гарантированным подмастерьем в ближайшем будущем и мастером в уже не столь близкой, но и не сильно отдалённой перспективе. Хо! Да он и грандом стать сумеет! Точней если забросить, у него самые большие шансы стать грандом из всех, кого я видывал на своём веку – а я видывал и состоявшихся мастеров магии, клянусь своей погрызенной душонкой! Но не в том дело. Самородки, они порой в самых внезапных местах попадаются. Но ты‑то, Ригар, как где‑то в чём‑то артефактор, лучше меня должен понимать: загубить даже самолучший материал много легче, чем в полноте раскрыть его свойства. А у тебя тут в воспитанниках не один годный маг, у тебя их двое! Девчушка‑то уже тоже специалистом стала, хотя никто её зельями не пичкал и в башню, на природном узле выстроенную, медитировать не запинывал.

– Васаре у меня умница, – дрожащая, робкая, болезненно‑гордая улыбка. – Радость моя и свет мой. Наследница.

– Сестрица любимая, – добавил Мийол, – красавица моя…

– Ты!.. – внезапно вызверился Ригар. Васаре съёжилась, цепляясь за Шак ещё отчаянней.

А у Мийола перед глазами потемнело. Он понял … и аж до скрипа зубов захотел вернуться в Жабий Дол, потом вдумчиво, крепко, до влажного хруста взять свеженьких безногих за…

«Мы летим к целителям. К целительницам.

Это важнее.

Какая же я мразь…»

– Отвлечь хочешь? – усилил напор Щетина. – Не выйдет! Объясни‑ка нам, Ригар, кто ты таков есть на самом деле?

– Что, прямо‑таки вам?

– Нам, нам. Не стесняйся, тут все свои. Мне‑то твои великие секреты интересны больше из пустого любопытства, потому как передавать их всё равно некому. Но вот твои дети должны бы, по‑хорошему, знать, кто их отец. И не смотри на этого Воина кухонного и на крошку‑кошку: они с сыном твоим в одной команде, то есть, почитай, тоже семья‑по‑выбору.

Ригар посмотрел на всех вокруг с усталой иронией. Особенно на старика, требующего – вот прямо здесь‑сейчас и «из пустого любопытства», да‑да, прямо верю – ответа на вопрос, ждавший своей очереди годами. Буквально.

– Сын!

– Отец?

– Помнишь, я обещал тебе честный разговор с открытием секретов, когда тебе либо стукнет шестнадцать, либо ты станешь экспертом магии? До шестнадцатилетия почти год остался, но ты уже выживал в диколесье, собрал команду, нашёл годного учителя магии…