А Эльстер - Вниз и влево (СИ)
…Отто держал связь со своими людьми вполне официально, то есть, не скрывая ее от Умберто Бенини — так их отряд узнавал об успехах Эльзы. Так он сам узнал, что Эльза сбросила Сеть и искала его, Отто, с помощью демонов. Он усмехнулся: выходит, священники и впрямь что-то могут, раз у нее не вышло. Теперь можно было ударить ее саму, убив Тадеуша. Нужно было только разведать, чей талисман сейчас действует. Будь он человеком другого склада, он мог бы узнать это, просто спросив Тадеуша, почему тот примкнул к походу против Эльзы. Но Отто был Отто, он судил о людях практически.
Возможность для проверки представилась, когда судно вошло в Суэц пополнить запасы воды и провизии. Пока загружали и выгружали тюки, Отто имитировал небрежность, и будто бы случайно его нож соскользнул при обрезке каната, чиркнув Тадеуша по руке. Он извинился; тот ответил, что ничего, мол, страшного, — мимо прошло. Но Отто знал, что мимо прошло не просто так. Пора, понял он. Работающий медальон сейчас на Тадеуше.
И когда судно бросило якорь в Кувейте, а экспедиция пересела в загодя арендованные фургоны, приговор Тадеушу был подписан. Отто сообщался с Берлином при помощи кодовых слов, встроенных в обыкновенные фразы. Он дал группе диверсантов команду на уничтожение, назвал место и время. А цель была задана его людям в СС еще до того, как он покинул их ряды.
* * *Покушение настигло Тадеуша в Багдаде, где отряд вновь остановился на несколько дней. Ватикан был ограничен в возможностях там, где заканчивалось фактическое влияние Церкви. В Багдаде была католическая миссия — последняя на их пути. Поэтому именно здесь предстояло найти нескольких человек, на которых крестоносцам смогли указать в миссии. Эти люди были связаны с езидами, и с ними надо было договориться.
Тадеуш пришелся тут кстати. Он отправился к некоему местному ученому, который должен был стать их проводником и посредником в общении с езидами. Тот тоже увлекался археологией, и они быстро нашли общий язык на профессиональной почве.
А когда Тадеуш возвращался, на него напали. Район, где он шел, был довольно глухой: англичане, окопавшиеся в Ираке, держали здесь склады. Тадеуш юркнул в ближайшее здание, чтобы уйти с открытого места и занять позицию для стрельбы.
Но основная засада ждала его как раз в здании! Его загнали в угол и стали методично расстреливать; полетели гранаты. Тадеуш сначала отвечал, потом упал, ослепленный вспышкой, хотя и был невредим. «Каждая секунда моей жизни сейчас куплена ценой эльзиной души!» — сверкнуло в голове, — и тело его превзошло собственные возможности. Он схватил с пояса гранату, швырнул ее и отчаянно прыгнул вверх, на высокий штабель из ящиков; метким выстрелом сшиб того, кто засел на стропильной растяжке; перескочил на стенной фахверк, зацепился за край узкого продуха в стене, подтянулся… здесь его настигла взрывная волна его же гранаты, и он едва не сорвался вниз. Извернувшись, он боком выбрался через дыру, спрыгнул на соседнюю крышу и припустил прочь. Все это заняло меньше пяти секунд.
Нет, он не хотел быть спасенным такой ценой! Он шел, чтобы убить ее или быть убитому. Он носил медальон всего лишь как символ… но теперь, кажется, пора было его снять. Он, Тадеуш, не станет действовать эльзиными методами, уничтожая ее Дух на расстоянии.
Он перешел на шаг. Ему было о чем подумать.
Он слышал: нападавшие кричали по-немецки. И теперь, вспоминая, как его только что расстреливали, он отмечал и другие интересные детали. Казалось бы, в человека, упавшего от взрывов и очередей, стрелять уже нет смысла: этого хватило бы любому. Но в него стреляли, даже когда он лежал. Неужели знали, что у него «особая» защита?
Если это так, то от кого они могли узнать? Вариантов ответа было много. Но тут Тадеуш вспомнил, как Отто чиркнул его ножом по руке. Вроде бы, случайно и естественно. Однако внимательный Тадеуш ни разу не видел у Отто ни одного неловкого движения ни до, ни после этого, — удивительная редкость, потому и запомнилось. Отто двигался абсолютно четко, ловко, осознавая каждое свое движение, — это было настоящее искусство. Не могло ли это тогда быть проверкой на неуязвимость?
Могло. Но тут возникал третий вопрос: зачем убивать того, кто оказался защищен? Ответ напрашивался препаршивый. Убивали не его, а Эльзу. И притом с подачи Отто.
Да, свидетельства были косвенные, но с такими подозрениями он не мог вернуться в отряд, как ни в чем ни бывало. Ведь, кроме того, ему неясно было, сидят нападавшие «на хвосте» только у него или у всей экспедиции. И кстати… что обо всем этом известно их руководителю? Тадеуш до сих пор доверял Бенини, в том числе и в том, что Отто стал членом отряда. Но сейчас у него возникла кощунственная мысль: раз целью экспедиции было уничтожить Эльзу, а его смерть могла ее убить, то не было ли покушение делом не только Отто, но и отца Умберто? Он тряхнул головой, устыдившись: кажется, постоянное общение со шпионами сделало его параноиком. Но что, если он все-таки прав?..
Поколебавшись еще немного, Тадеуш решил вообще отделиться от экспедиции. Теперь он знал, куда идти, чтобы встретить Эльзу, и знал людей, что могли ему помочь. Самое лучшее, решил он — вернуться к ученому, с кем он только что договорился, и убедить его отъезжать немедленно, не дожидаясь остальных.
…Увы, он связался со слишком большим количеством прожженных шпионов! Когда он постучал в дверь ученого, открыл ему отец Умберто. Тадеуш настолько опешил, что не успел увернуться от веревки с грузом, что сзади захлестнула ему шею. Талисман тут не помог: это не было оружие. Руки ему тут же выкрутили за спину.
— Наш завтрашний провожатый отлучился из дому, но мы не будем злоупотреблять его гостеприимством, — сказал отец Умберто, — Мы уже уходим.
Тадеуша довели до машины экспедиции, что ждала за углом, и втолкнули внутрь. Каково же было его удивление, когда там же он увидел Отто со связанными за спиной руками! Видимо, старый шпион утер нос молодому. Самого же Тадеуша, напротив, отпустили. Но между ним и дверцей сел один из крестоносцев.
— Вы заигрались, дети мои, — сказал отец Умберто, — Вам, Отто, в частности, следовало бы помнить, что вы назвали себя нашим орудием. Что-то я за свою долгую жизнь не упомню случаев, когда бы орудия сами бегали по улицам и бросались на окружающих. Ваше поведение уже давно кажется мне подозрительным, но я решил наблюдать и не вмешиваться, пока не получу наглядных свидетельств вашей самодеятельности. И вот — можете ли вы представить себе? — только что возле некоего разгромленного склада мои люди наткнулись на одного мертвого и двоих раненых, но еще живых эсэсовцев. Почему эсэсовцев? О, они сами так сказали, когда увидели наши «медицинские инструменты». Выложили все, как на духу… Или вы ждали чего-то другого от людей, которые вам самому служат только из трусости? Увы, при прочих ваших талантах вы не разбираетесь в людях, сын мой, и не умеете ловить их на более сложные крючки, чем страх за свои шкуры. Поэтому кадры у вас оставляют желать лучшего… А ты, — обратился Бенини к Тадеушу, — можешь чувствовать себя свободно. Да пребудет с тобой Господь, и да защитит тебя от зла… — он осенил Тадеуша крестом, справедливо сочтя, что Эльза может попытаться найти место, где сработал ее медальон, — Твое поведение понятно, — продолжал он, — но будь спокоен: Отто больше не навредит тебе. Потому что дальше он поедет с нами, как пленник.
