Гидеон Эйлат - Бич Нергала

— О Нергал, владыка подземного царства!

— Раз! — промолвил Анунна и снова зачавкал.

— Мы, народ Агадеи, твой народ, смиренно взываем к тебе! — нараспев изрек Магрух перед строем инаннитов.

— Два.

— Мы, народ Агадеи, твой народ, смиренно взываем к тебе! — откликнулись жрецы и монахи в желто-коричневых рясах.

— Три. Ням-ням.

— Прерви свой божественный сон и вознесись из чертога вечных сумерек в наш светлый мир! — торжественно пробасил Кеф, и эрешиты в зеленых одеждах повторили слово в слово.

— Три с полови-иной! — дурашливо протянул Анунна. — Шучу. Четыре.

— Запакво саламая дудуриха, бархыр макачача юйю-у! — тщательно выговорил Ибн-Мухур первую строку древнего заклинания.

Горногвардейцы повторили, как строку присяги.

— Шесть.

«А где же пять?» — едва не сорвалось с языка у Абакомо но монарх спохватился и сразу почувствовал, что краснеет. Волнение, будь оно неладно. Мозги от него набекрень.

— Саагрим вагрим олла якко, мага лхасаух Нергал!

— Саагрим вагрим олла якко, мага лхасаух Нергал!

— Семь.

«Ублюдок! — мысленно обругал Абакомо отшельника. И подумал растерянно, ощущая дрожь под коленями: — А ведь я боюсь! Вдруг не получится?»

— Пахалида кисса врегиста мур! — Низкорослый эрешит воздел руки над блестящей лысиной. Зеленые шеренги гулко повторили.

— Восемь. Ну, и девять заодно.

Осталась последняя фраза. Решающая. Если Нергал не явится на зов, сегодня же по всей Агадее поползут слухи о неудаче молодого императора. Сегодня — слухи, завтра — сомнения, послезавтра — крамола. За спиной глумливо хихикало безумное привидение. Только сейчас Абакомо осознал, что рискует очень многим. Возможно, даже головой.

— Сайда вундалига хоа, Нергал, хоа вундалига!

— Десять. Ну, что я говорил?

— Летит! — вскричали священники и солдаты, не успевшие повторить за Ибн-Мухуром фразу заклинания. — Нергал нас услышал! Вон он! Летит!

В небесной синеве появилось черное пятнышко. Оно летело с юга и увеличивалось на глазах. Снижалось. Вскоре на подиум с глухим треском упала ивовая корзина, из нее выскочил рослый длинноволосый человек в кожаных штанах и короткой тунике, с длинным мечом в руке. Знакомое монарху изделие инаннитских умельцев — мешок из пропитанной лаком ткани, — упал на мостовую перед строем гвардейцев, расплющился, точно огромная медуза, выброшенная на берег.

Вдруг он с шорохом пополз по камням, потащил за собой корзину. Абакомо едва успел отскочить. Корзина ударилась о мостовую и развалилась. Мешок зашипел, как змея, выпустил без остатка теплый воздух.

— Нергал! — восклицали в шеренгах. — Вот он какой, наш верховный бог!

Человек с мечом стоял подле трона, голубые глаза настороженно косились на шеренги, на отшельника, на Абакомо. Гость из поднебесья помалкивал.

— Странновато, не правда ли, Абакомо? — язвительно произнес Анунна. — Его ждали из-под земли, а он с неба свалился. Позволь представить тебе Конана, бродячего бойца из далекой северной страны. Он прошел долгий путь и насмотрелся на дела рук твоих. И явился сюда, чтобы воздать тебе по заслугам.

Голубоглазый великан не трогался с места, все озирался, и казалось, он не слышит призрака. Разглядывая угрюмое лицо, могучие плечи, обнаженные руки, покрытые шрамами, монарх недоумевал, почему у него трясутся поджилки. Конан один-одинешенек против целой армии. Пусть у него в руках грозный меч, зато на императоре, под горногвардейским мундиром, — прочнейший кольчужный костюм. После ночного визита мага Черного Круга Абакомо не рисковал покидать дворец без надежных доспехов. Корона тоже сделана из легкого крепчайшего металла, а лицо и шею, если набросится варвар, можно прикрыть руками. Сразу же спрыгнуть с подиума и бегом — в ряды воинов. А уж верная гвардия в обиду не даст.

— Конан, — обратился Анунна к небесному гостю, — вот человек, о котором я говорил. Это он науськал апийских псов на мирный Нехрем. Это его гвардеец заразил Когир «лунной болезнью», а другой, ныне покойный Бен-Саиф, предал огню вендийскую провинцию. Ты своими глазами видел, что такое агадейский порядок.

Отшельник повернул голову к Абакомо.

— Властью, данной мне богинями Кура, — торжественно произнес он, — я, Анунна, верховный судья подземного царства, приговариваю тебя к смертной казни. И пусть она свершится безотлагательно. Конан, чего ты, собственно, ждешь?

Конан бросил хмурый взгляд на привидение. Снова посмотрел на Абакомо.

— Значит, это ты заварил кровавую кашу?

— Он самый, — подтвердил Анунна с подлокотника трона. — Нахальный честолюбивый щенок. На Серых Равнинах у него будет вволю времени, чтобы понять, какие цари нужны миру, а без каких он прекрасно…

Конан мешкал, и Абакомо вдруг успокоился. Он разгадал причину нерешительности варвара. Не так-то легко казнить безоружного человека, если, конечно, ты не палач по призванию. И если вокруг тебя тысячи вооруженных людей, которые жестоко отомстят за смерть своего повелителя.

— Конан, — произнес он увещевающе, — не слушай ты старое пугало. Неужели ты всерьез поверил, что я мечтаю утопить мир в крови? Я, да будет тебе известно, просвещенный монарх, а не людоед из Черных Королевств.

Конан оскалил зубы в ухмылке. И чуть приподнял меч.

— Мне доводилось встречаться с чернокожими людоедами, — хрипло проговорил он. — Сказать по-правде, не вижу между вами разницы.

— Когда рушится прогнивший трон, под его обломками гибнут невинные люди, — продолжал император. — Увы, такое случается нередко. Да, признаю: я задался целью снести гнилые троны, разогнать или, на худой конец, подчинить себе развратных вырожденцев, которые с незапамятных времен держат весь мир под пятой. Но смерть их несчастных подданных — не вина моя, а беда…

— Детка, поздно, лить крокодиловы слезы, — перебил Анунна. — Твоя вина доказана, приговор вынесен, а последнего слова я тебе не давал. Ибо не люблю пустой болтовни. Конан! Если ты сейчас же не прикончишь его, я тебя перестану уважать. И заберу на серые равнины.

— Конан! — воскликнул Абакомо. — Если поднимешь на меня руку, мои гвардейцы…

— Молчать! — рявкнул отшельник. — Ты заблуждаешься, осужденный. Это уже не твои гвардейцы.

— Мои! Они присягали! Солдат горной гвардии не может нарушить клятву верности! Не бывало еще такого случая!

— Кхи-кхи-хи! — Анунна запрыгал на своем насесте. — Святая простота! Кому они присягали? Кто изобрел больше века назад клятву, которую невозможно нарушить? От кого ее унаследовал твой прапрадед? Все эти годы, кхи-хи, горная гвардия присягала мне! Мне, драному пугалу! Ну-ка, солдатики, скажите, кому вы верны до гроба?