Джон Норман - Пленница Гора
— Нет! — воскликнула я.
— Оттуда ты рассчитывала добраться до острова Телетус.
— Нет! — кричала я. — Нет!
— А на острове ты отыскала бы моих приемных родителей и представилась бы им как моя подруга. Меня одолевал страх.
— Нет, — отчаянно замотала я головой, — нет! Все это не так!
— Возможно, они приняли бы тебя как свою дочь, ты заняла бы в их сердцах место, которое прежде занимала я.
— Да нет же, Юта! — кричала я. — Нет!
— Тогда твоя жизнь была бы легкой и беззаботной, считала ты. Полной одних только удовольствий.
Охваченная ужасом, я распростерлась у ее ног в позе покорности.
Юта схватила меня за волосы и подняла на колени.
— Кто меня предал? А ну, отвечай! — потребовала она.
Я испуганно покачала головой. Юта продолжала трепать меня за волосы.
— Кто? Говори! — требовала она. Я была настолько испугана, что не могла выдавить из себя ни слова. Я лишь смотрела на Юту умоляющим взглядом, однако она продолжала беспощадно драть меня за волосы.
— Кто?! — кричала она.
— Я! Я тебя предала! — выдохнула я.
— Отвечай так, как положено рабыне! — настаивала Юта.
— Я, Эли-нор, предала Юту, — пробормотала я. — Элинор предала Юту!
— Ничтожная рабыня, — произнес у нас за спиной чей-то голос.
Я испуганно повернулась, насколько позволяли вцепившиеся в мои волосы руки Юты, и с ужасом увидела стоящего рядом Раска.
Я закрыла глаза и разрыдалась.
— Ты была права, — обратился Раск к державшей меня за волосы Юте. — Она действительно ничтожная рабыня.
Юта отпустила мои волосы, и я упала к ее ногам.
— Она не только лгунья и воровка, — продолжал Раск, — но и предательница. Она в высшей степени ничтожное существо!
— Ничего! Здесь, в лагере, найдется немало унизительных работ, которых только она и достойна, — с презрением произнесла Юта.
— Смотри, чтобы она работала как следует, — распорядился Раск.
— Я прослежу, хозяин, — ответила Юта.
С хмурым выражением на лице Раск отошел от невольничьего барака, оставив нас с Ютой одних. Слезы застилали мне глаза.
— Ты ему все рассказала? — прошептала я.
— Он приказал говорить, и мне, как рабыне, пришлось подчиниться.
Из груди у меня вырвался глухой стон.
— Твой хозяин многое знает о тебе, рабыня, — усмехнулась Юта.
Я захлебывалась от душивших меня рыданий.
— Часовой! — позвала Юта.
К нам подошел один из воинов, охранявших невольничий барак.
— Развяжите эту рабыню, — попросила Юта.
Я протянула ему руки, и он распутал стягивающие кожаный ремень сложные узлы. Я продолжала стоять на коленях, опустив глаза к земле.
— Спасибо, — сказала Юта охраннику. — Теперь я займусь ею как следует.
— Я действительно буду здесь только рабочей невольницей? — с дрожью в голосе спросила я.
— Да, — ответила Юта.
— И ты будешь моей надсмотрщицей?
— Да.
— Юта! — воскликнула я. — Я вовсе не думала тебя предавать! Я этого не хотела. Я просто испугалась. Прости меня. Я не хотела тебя предавать!
— Иди в барак, — распорядилась Юта. — Сегодня вечером тебе предстоит работа на кухне. И поторапливайся, иначе утром останешься без завтрака!
— Пожалуйста, Юта… — пробормотала я.
— Иди в барак! — приказала Юта.
Я поднялась на ноги и вошла в барак. Юта закрыла у меня за спиной дверь, и я очутилась в полной темноте. Я слышала, как тяжелые засовы один за другим с глухим скрежетом входят в железные скобы, прочно запирая дверь снаружи.
Пол барака покрывал толстый слой грязи, сквозь который я случайно нащупала ногой металлический прут. Я опустилась на колени и обнаружила, что прут тянется через весь барак, местами совершенно утопая в грязи, а местами на дюйм-другой выступая над ее поверхностью. Очевидно, девушек на ночь приковывают к нему цепями, чтобы, даже решившись на подкоп, они не смогли вырваться за стены барака.
Итак, убежать отсюда нет возможности.
Запертая в мрачных стенах барака, одна в густой, беспросветной темноте, я почувствовала, как меня начинает охватывать панический ужас.
Я судорожно принялась ощупывать бревенчатые стены барака и, отыскав дверь, изо всех сил забарабанила в нее кулаками.
— Юта! — закричала я, захлебываясь слезами. — Открой! Выпусти меня отсюда!
Снаружи не доносилось ни звука.
Я разрыдалась и обессиленно опустилась на земляной пол, подтянув согнутые колени к груди и уперев в них подбородок. Я чувствовала себя одинокой и несчастной. Железный ошейник был таким холодным и тесным!
Откуда-то из темноты до меня донесся писк крохотного полевого урта. Я невольно вскрикнула. Постоянно мечтая об улучшении своего положения, я получила только ухудшение его.
Я сидела в темноте совершенно одна, с отвращением ощущая обволакивающий меня тончайший терпковатый запах духов…
***Юта не проявляла ко мне особой жестокости, как я того ожидала. Она обращалась со мной строго, но справедливо, как со всеми остальными девушками, находившимися у нее в подчинении. Можно было даже подумать, что это не я ее предала, выдав наемникам Хаакона.
Мне приходилось много работать, однако нельзя сказать, что я была загружена больше остальных. Юта просто не позволяла мне отлынивать от дел, как и любой другой девушке.
Когда я открыла, что она не старается мне отомстить за мое предательство, я, откровенно говоря, даже начала испытывать некоторое раздражение от того, что она не отдает мне никакого предпочтения перед остальными невольницами. Как бы там ни было, мы знали друг друга уже много месяцев, познакомившись еще в то время, когда Тарго только направлялся в Лаурис. Она обязана была принимать это во внимание. Я не была для Юты незнакомкой, как все остальные. Однако несмотря на это, она ничем не выделяла меня среди прочих невольниц.
Мало того, я заметила, что с девушками, пытавшимися снискать ее расположение, она обращалась с подчеркнутой холодностью. Она никого не подпускала к себе и даже во время еды или коротких минут отдыха держалась отдельно от всех остальных, за исключением того времени, когда нас приковывали на ночь общей цепью.
Мы уважали ее и побаивались. Мы всегда выполняли то, что она требовала. Она представляла собой для нас власть и силу стоящих за ней мужчин. И все же мы не любили ее, поскольку она стояла над всеми нами надсмотрщицей. Нам было приятно, что она не отдает никому предпочтения в ущерб остальным невольницам, но, с другой стороны, каждую из нас раздражало, что именно она не пользуется у Юты никакими привилегиями по сравнению с кем-то другим. По крайней мере, меня-то уж она могла бы как-то выделить среди остальных! Все-таки мы не первый месяц знакомы и раньше даже были подругами. Ничуть не бывало: она обращалась со мной точно так же, как с девчонками, которых впервые увидела уже в этом бараке! Было от чего разозлиться.
