Кусакиро. Книга вторая - Людмила Файер
Маленькая девочка лежала на траве под проливным дождем и тихо прощалась с этим миром, постепенно впадая в забытье. Пищать она уже не могла. Она так застыла на промозглом ветру и так была истощена, что из ее еще раскрывающегося в немом крике ротика не доносилось ни звука. Но малышка отчаянно цеплялась за жизнь, хотя ее глазки уже начали закатываться и Радужные боги призывно затрубили в свои трубы, указывая дорогу к подножию Радуги.
Как на нее в такую погоду никто не наступил, не заметив под ногами, как не разорвали собаки или не расклевали птицы — было просто чудом. Наверное у этой малышки был очень сильный ангел-хранитель. И наверное этот ангел знал, чьи именно стопы направить к месту спасения маленькой души.
Многие "специалисты" считают, что все малыши, находясь в бессознательном на их взгляд возрасте, не способны оценить свои страдания и уход из этого мира как нечто ужасное и трагическое. Это взгляд людей часто с "ученой степенью", придумавших эту теорию для собственного успокоения и возможности оправдывать и прощать то, что оправдать невозможно. Они отказывают младенцам в чувстве и понимании трагичности момента ухода. Люди, откуда вам знать?! Что чувствуют котята или щенята, когда их топят в ведре "сердобольные" хозяева, якобы, чтобы они долго не мучались? Когда они медленно умирают на помойках, куда еще более жестокосердные их выбросили живьем — на мороз или открытое солнце — не важно! Вы думаете, что они настолько малы, что не понимают, что вы обрекли их? Откуда вам это знать, люди?! Опомнитесь! И будьте милосердными!
… Итак, этой малышке невероятно повезло. Добрый ангел в виде Ларисы был прислан на ее спасение. Увидев жалкий, мокрый, уже практически не шевелящийся комочек, Лариса заплакала от жалости (а кто бы не заплакал?), подобрала ее грязную, холодную, еле дышащую, положила за пазуху в тепло и побежала, оскальзываясь в жидкой грязи домой. Глазки малышки только недавно открылись. И какой же ужасной предстала перед ней действительность этого мира!
Дома, обтерев малышку намоченным в горячей воде полотенцем, Лариса из пипетки попыталась кормить ее козьим теплым целебным молоком. Кошечка была так слаба, что не могла даже глотать и молоко просто стекало в ее горлышко. Буквально по капле Лариса смогла влить в нее несколько пипеток.
Отогретая горячим полотенцем, замотанная в теплый плед, девочка наконец слабо зашевелила лапками и головой и у Ларисы появилась надежда, что она все-таки выживет. Слезы снова выступили на ее глазах — теперь уже слезы радости. Всю ночь она не отходила от маленькой. Кормила каждые два часа, чтобы кошечка скорее набиралась сил. Прислушивалась к ее дыханию. Согревала собственным теплом, прижав к груди, словно пытаясь втолкнуть в нее искорку своей жизни. И кто знает, может и втолкнула…
Лариса назвала ее Люсей.
— Будешь "мила людям", — приговаривала она, в очередной раз кормя малышку молоком. — Не держи обиды на причинивших тебе зло, они и так поплатятся за содеянное. Каждый в свой срок.
Кошечка пила молоко из маленькой соски, жамкая своими крошечными лапками мягкий плед, видя перед собой участливое Ларисино лицо и думала, что это и есть ее большая, теплая, мягкая, заботливая мама.
Конечно в таком жизненном переплете мало кто выживает, но в малышке была сильная воля к жизни, а в руках Ларисы — волшебство доброты, которое часто творит чудеса даже в ситуациях безысходных.
Для здоровья Люси такое начало ее маленькой жизни не прошло бесследно. Хотя Лариса подошла к лечению и выхаживанию своей питомицы со всей ответственностью и любовью, но… последствия, разумеется остались. Люся была болезненной и слабенькой кошечкой. Чрезвычайно нежной и утонченной. Такими нежными и слабыми бывают первые ростки, выбившиеся из-под снега ранней весной. Люся напоминала первый подснежник. Постепенно здоровье ее улучшалось, она окрепла, начала расти. Но все равно часто простывала и болела.
Впоследствии базилевс Василий, наблюдая за растущей и расцветающей красавицей, прелестной и тактичной, благородной не по рождению, но по натуре, стал называть ее Люсиндой, что с древнеримского переводится как "свет". И правда, всем, кто видел эту кошечку, казалось, что из ее огромных глаз исходит неземной свет.
На этот свет попался и наш, повидавший на своем веку немало разных красавиц и обольстительниц, самурай. Именно этот свет очей (не глаз, а именно очей) Люсинды зажег в его опустошенном сердце огонек надежды и любви. Разгорячил его кровь и заставил поверить что жизнь не кончена и счастье еще возможно.
Когда Люсинда сказала, что не сможет родить ему наследников, она и сама не верила, что ее слишком слабое здоровье позволит ей не то, что выносить, но и зачать детей. И Кусакиро, любя в ней ее ангельскую душу, смирился бы с этим, без сомнения. Но настоящая любовь, как мы знаем, творит чудеса. И чудо произошло. Кошачьи ангелы в очередной раз взмахнули своими крылами над головой Люсинды. И к марту стало абсолютно понятно всем, что она тяжела. Робость и стыдливость заставляли ее молчать и никому не говорить о невероятном счастье, в которое она и сама верила с трудом. Она станет матерью… Матерью маленьких будущих самураев. Продолжит великий род победителей. Кусакиро заметил перемены в возлюбленной, когда котята уже начали шевелились в ней. Он был столь оглушен радостной вестью, что не помнил себя от счастья. И проводил рядом с любимой каждую свободную минуту, которую мог себе позволить. У вожака мало свободного времени. Слишком много задач приходится решать одновременно. Но для Люсинды время находилось всегда.
Конечно вся стая очень переживала за здоровье будущей матери маленьких самураев. Но особенно переживала Лариса. Она-то хорошо помнила, как буквально вытащила с того света это нежное слабое создание. Вырвала его из когтистых лап смерти. Теперь Люсинде предстояло выдержать радостное, но тяжелое для нее испытание. Котята должны увидеть свет, познакомиться со своим великим отцом, продолжить его род и дела, приумножить его славу.
Конечно все надеялись на благоприятный исход. И стая приняла решение, что когда настанет заветный час, каждый из них обратит свой взор к Радужным богам, чтобы они не спешили трубить призыв. Каждый готов был пожертвовать ради этого частичкой своего собственного существования. И чтобы три Кошки, сидящие под развесистым кленом на Радуге для каждого из котят начали плести длинную косу их жизней из мышиных хвостиков. И чтобы Радужные мыши не заканчивались. Пусть все
