Блог Бабы Яги. Темная сторона - Натали Смит
Между нами говоря, есть ощущение, что сил у меня прибавилось. Я давненько ничего не отправляла в полёт таким способом. Помню, как первый раз случилось: летописца за порог вышвырнула, потом боялась руками размахивать и пальцем тыкать в людей. Больше не боюсь.— Да ты успокойся, покраснела как помидор, — снисходительно хмыкнул компаньон. Легко ему говорить, он, можно сказать, у себя дома, а я как будто разбила тарелку в гостях. Щёки и уши горят от смущения.— Давай назовём швыряние предметов стилем Яги? Ну как в кунг-фу пьяная обезьяна. И молнии обзовём «гнев из ступы», — не унимался кот. — А у меняу будет «могучий коготь», и «великая лапа», и «смертельный рык».
Остапа понесло, как говорится. Он смотрел на свою лапу и выпускал по когтю, считая свои способности, как люди пальцы загибают, а я морщилась, глядя на кучу железа.— Ничего страшного, — шепнул за плечом невидимый летописец. — На шум уже торопится персонал.
И правда, в другом конце коридора со стороны лестницы появились люди. Я приготовилась оправдываться, но они молча подхватили покорёженные доспехи и так же молча скрылись.— Исчадие, — позвал незнакомый голос, мы обернулись.
В нашу сторону медленно шёл чёрный меховой котёл на лапах. Ой, нет, это же кот! Мамочки, я таких толстых никогда не видела, а я повидала многих. Брюхо волочится по полу, из-под него едва виднеются лапы, морда шире моего лица. Как он вообще способен двигаться?— Обжора? — удивился Бальтазар и побежал навстречу. Они снюхались. — Как... почему ты здесь? Я думал, уже никого не осталось.— Меня ещё никто не взял и вряд ли возьмёт, — признался кот. — Да я и не хочу. Представишь меня своей спутнице?— Спутнице, пф-ф, — гордо задрал нос Исчадие. — Это моя баба Яга! Ягуся — это Обжора.— Приятно познакомиться, — улыбнулась я.
Какое меткое имя у кота, иначе не скажешь, разве что — Колобок.— Я как услышал, что ты здесь, — ушам своим не поверил. Ты — легенда. Убитый и воскресший. Расскажите, как дело было? — сделал умоляющие глазки кот. — А доспехи покажешь? Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
Пришлось возвращаться в выделенную нам комнату. Исчадие с напускным равнодушием демонстрировал свои способности: размеры, мерцание, попросил помочь облачиться в доспехи и устроил дефиле, между делом рассказывая, как отрывал бесам конечности, с особый улыбкой и подробно смакуя детали стычки с вражеским военачальником. Получался целый боевик, хотя всё действие заняло минуту. Мой преданный хвастунишка!— Да ты что, прямо в рожу вцепился? Глаз ему выцарапал?
Я наблюдала за Обжорой, тот сидел на полу, растёкшийся, будто огромная клякса на светлом дереве, рот открыт и только кивает, как китайский болванчик. Такое неприкрытое восхищение в его глазках, удивительно. Даже когда мой компаньон чуть позже начал его стыдить за лишний вес словами: «Ты совсем распустился, когда я ушёл. Возьми себя в лапы, ты же ходить скоро не сможешь. Я теперь не могу быть рядом и тренировать тебя», — он только кивал и глазел снизу вверх на своего громадного друга. Улучив момент в их бесконечном диалоге, я спросила, какой способностью владеет этот котёл на лапках. Оказалось, он может проглотить что угодно, хоть вместе с упаковкой, и потом вернуть миру в том же самом виде. Потрясающе!— Знаешь, Исчадие, здесь все горевали, когда приходили вести от вашего летописца. Но директор говорил, что не всё потеряно, что есть надежда, — Обжора склонил голову. — Я горд, что учился с тобой. Спасибо, что спасли наши шкуры.
У меня защипало в носу. Да уж, наняться аниматором и спасти мир — это не то, что ты от жизни ожидал.
***
Обед из морепродуктов поражал своей изысканностью и разнообразием. На столах десяток видов рыб, столько же вариантов приготовления, сладкое горками на блюдцах, фрукты для меня и директора, кувшины с молоком и лимонад. Кроме нас в столовой никого не было. На стол накрыли работники всё в той же синей униформе и скрылись из виду. Ворлиан противно шкрябал по тарелке ножом и вилкой и очень быстро ел, как будто торопился, коты-учителя степенно подцепляли когтями кусочки еды и ели с лап. Я хотела сказать Тихону, чтобы присоединялся, но вовремя прикусила язык. Степень нашего сотрудничества не стоит афишировать, к тому же он нарушает все свои уставы, кто знает, что может случиться. В политике ООО «Лукоморье» я пока совсем не разбираюсь, но то, что уже видела, совсем к лояльности не располагает. Я положила на салфетку пирожные для летописца — заберу в комнату. Бальтазар покосился одним глазом на мои манипуляции и, чавкая, спросил:— А мошно поззе нам ишо принефти? Яу мнофо ем.
И подвинул к себе новую порцию рыбы.— Конечно, — ответил директор. — Не переживай, голодным спать не ляжешь.— Ворлиан, а что можете сказать по поводу новой жизни Бальтазара? Пропали ли «достижения» прошлой, например, неспособность иметь детей? — озадачила я директора. — И он больше не моргает так странно, ну, вы знаете, — поочерёдно.
Ворлиан вытер губы салфеткой, раздумывая, учителя навострили уши.— Надо проверить, — и без предупреждения выдернул с кошачьего бока клок шерсти.— Ау-у-у! — взвыл мой компаньон, Сотня хмыкнул в усы и подмигнул другим учителям, Обжора хихикнул. Не могу понять, что это он такой толстый, — по сравнению с другими очень мало ест. Конечно, хорошего кота должно быть много — это аксиома.
***
Пока директор с учителями колдовали над кошачьей шерстью где-то в лаборатории, мы отдыхали. Бальтазар пытался подбить друга на какие-то тренировки, впрочем, не очень активно:— Может, пойдём разомнёмся?— Я уже, — лениво ответил Обжора, слегка приоткрыв один глаз.— Ты лежишь брюхом кверху!— Это йога. Поза называется «дрыхасана», попробуй.
Бальтазар йогу практиковать сейчас не желал, так что мы вдвоём направились осматривать окрестности.— Тут есть старое кладбище. Тебе должно понравиться!— С чего это вдруг? — удивилась я, планируя в ступе следом за котом. — Я как-то не люблю кладбища.— Да? Странно дляу проводника душ.
Окружающая обстановка совершенно не располагала к подобной теме: солнце светит, птицы поют, кузнечики стрекочут, бабочки порхают, толстый мохнатый шмель на полной скорости врезался мне в лоб.
Кладбище случилось как-то неожиданно. Вот было поле, а вот я понимаю, что под ступой остатки надгробий и чем дальше, тем больше. Никакой ограды, обозначающей границы территории, и в помине не было, какой-либо симметрии и порядка также не наблюдалось. Захоронения располагались хаотично. Я сбавила скорость, кот тоже угомонился и тихонько ступал своими лапищами по зелёной сочной траве. Чтобы разобрать хоть чьи-то имена, надо потрудиться — на выщербленных ветрами и дождями камнях едва ли заметны какие-то надписи, да и те скрыты мхом. Относительно ровная земля разбавлялась какими-то холмами неправильной формы. Ключ-от-всех-миров похолодел и потяжелел, тянул склониться, будто камень на шее.
Кое-где торчали одиночные деревья, похожие на выживших в неком катаклизме. Почти мёртвые, со скудными листьями, отвалившейся местами корой и горбами-наростами на стволах. На ветвях, ссутулившись, притаились вороны. Здесь не порхали бабочки, не стрекотали кузнечики и даже вороньё не каркало. Тишина. Заросшие холмы оказались при ближайшем рассмотрении провалившимися склепами.— В них летучие мыши спят, — тихо сказал Бальтазар. — Здесь их и отлавливают для нужд Академии иногда.
Не будем тревожить их сон.— Здесь покоятсяу колдуны и чародеи, чьи имена уже забыты.— А что за место было раньше эта территория, весь этот лукоморский тупик? — я говорила тихо, но в мёртвом покое старого кладбища даже тихий шёпот казался вульгарным.— Никто не помнит, был ли раньше в этом месте город или они находили последний приют, с тех пор не осталось ни одной живой души, что могла бы рассказать.
Запах тлена давно покинул эти места, а горесть и тяжесть, холод забвения остались до сих пор. Я поймала себя на том, что зубы начали клацать от холода, а в груди будто осколок льда. Вытащила Ключи наружу. Кощеев никак не реагировал, а мой покрылся инеем. В голове зашумело: голоса в закоулках сознания, чужие жизни шептали, волновались, перебивали друг друга. Персональная базарная площадь внутри меня, со всех сторон говорят, и тонешь в этой чавкающей, кашляющей, сопящей болтовне, и не понимаешь ничего, потому что мозг не успевает обрабатывать получаемую информацию. Я не могла пошевелиться, Ключ тянул всё ниже, шея онемела, руки покалывало, в глазах темнело. Кто бы ни был здесь похоронен, они пытались вытянуть мою энергию. Не выйдет, фигушки! Моя тёмная половина встрепенулась, пробуждаясь ото сна, приоткрывала глаза, скалилась чёрной пастью — ещё минута, и налетит буря.— Живая... Дай... Непорядок... — прорвались
