Кукла-талисман - Генри Лайон Олди
— Третий, если считать с прошлой осени, — уточнил Фудо.
Перестав жевать, все ждали продолжения.
— Красотка встречает на улице пьяного самурая. Дело происходит после заката. Они незнакомы, вспыхивает страсть, — архивариус тоненько хохотнул. — Избегая встречи со стражей, красотка ведёт самурая к себе. Увы, там уже сидит другой гость в ожидании неземных наслаждений. Ярость, ревность, драка. Убийство. В течение трёх дней, как полагается по закону, убитый в теле убийцы является в управу и делает заявление о фуккацу. Оба заявителя отмечали, что и они, и их противники были разгневаны сверх всякой меры, потому и не убереглись. Дело обычное, в дополнительной проверке не нуждается. Личность подтверждена, выписывается документ о перерождении…
— Значит, дом заброшен? — обратился ко мне господин Сэки.
Я кивнул.
— А раньше там жила какая-то банщица?
Я кивнул ещё раз. И гаркнул, вспомнив о том, кто здесь начальник:
— Да, Сэки-сан!
Надо же такому случиться! Изо рта у меня вылетела креветка. Описав дугу, она шлёпнулась под стену, украшенную изображением карпа, плывущего против течения. Хорошо хоть ни в кого не попала! Тройной смех был мне наградой: дружелюбный у Фудо, осторожный у секретаря и укоризненный у господина Сэки.
— Креветки тоже иногда рвутся в драконы, — остроумие старшего дознавателя задушило веселье на корню. Было ясно, кто здесь эта самонадеянная креветка, и ладно ещё, что не лапша. — Фудо-сан, места проживания первых двух женщин были установлены? Или это одна и та же красотка? Один и тот же дом?
Архиварус разлил саке в пустые чашки. Мне, опять же, чисто для вида. Ну и пусть! Не больно-то хотелось.
— Кажется, в архиве сведений об этих жилищах не сохранилось. Увы, Сэки-сан. Я подозреваю, что проверка не проводилась. Или проводилась, но результат не был подан в письменном виде.
Брови Сэки Осаму сошлись на переносице:
— Кто проводил дознание?
— В обоих случаях — господин Абэ.
Фудо вздохнул и уточнил:
— Покойный господин Абэ.
Дознаватель Абэ скончался в конце зимы. Я не был с ним близко знаком, да и никто, по-моему, не был. Сухой, замкнутый человек, Абэ держался особняком. В памяти остался только его кашель — сперва ты слышал этот кашель, а потом уже видел, как из-за поворота коридора выходит дознаватель: бледный как призрак, а на щеках цветут розы болезненного румянца. Шептались, что зимы он не переживёт, так и случилось. Деньги на погребальные обряды Сэки Осаму выделил из средств управы, что само по себе было делом невероятным. Семью Абэ не без оснований считали состоятельной, в пожертвованиях они не нуждались. Вдова отказывалась, но старший дознаватель настоял. Кажется, он с большим уважением относился к покойному сослуживцу.
Обряды провёл лично Иссэн Содзю, настоятель храма Вакаикуса, и это тоже говорило о значительности усопшего.
Многие не пережили зиму: лютую, морозную, ветреную. Холод убивал человека за человеком, собирая урожай мертвецов прямо на улицах. Трупожоги с ног сбились, стаскивая окоченевшие, твёрдые как брёвна тела для костра. По большей части умирали дети; наш дом беда тоже не обошла. Скончался мой маленький брат Мигеру: захворал и сгорел в три дня. «Хорошее имя, — помнится, сказал настоятель Иссэн, когда я назвал ему имя ребёнка. — Сильное». И спросил: «Вы будете его менять в день совершеннолетия?» Я тогда ответил: «Мы оставим это имя как взрослое». Я не знал, что до взрослого имени Мигеру-второй не доживёт.
Я потерял их обоих: слугу, которому был обязан жизнью, и брата, которого едва успел узнать. Родители мои перенесли утрату со сдержанностью, достойной семьи самурая. Но я слышал ночами, как отец стонет во сне, а может, не во сне, выказывая унизительную слабость. Матушка, напротив, вела себя так, словно ничего не случилось. Я старался не встречаться с ней взглядами, понимая, чего ей стоит держать глаза сухими и хлопотать по хозяйству, делая вид, что от позднего ребёнка не осталось даже воспоминаний. Таким поведением матушка старалась поддержать отца, хорошо зная, кто на самом деле прячется под личиной её мужа, человека сурового и молчаливого.
Она старалась, но получалось плохо.
Верно сказано: «Муж с женой должны быть подобны руке и глазам: когда руке больно — глаза плачут, а когда глаза плачут — руки вытирают слёзы».
— Значит, Абэ, — голос Сэки Осаму прервал мои грустные мысли. — Окада-сан, не подскажете ли: во время тех расследований господин Абэ встречался с настоятелем Иссэном? Фудо-сан, вас я тоже спрашиваю.
Хватит, велел я себе. Горе, как рваное платье, надо оставлять дома.
— Кажется, да, — откликнулся секретарь.
— Да, — согласился Фудо. — Он говорил мне о намерении посетить Вакаикуса. Но я не знаю, связано ли это с теми фуккацу.
Окада кивнул:
— И я не знаю.
— Третий случай, — задумчиво произнёс старший дознаватель. — Первыми двумя занимался Абэ. Он мёртв. И вот теперь вы, Окада-сан, послали третьего перерожденца к дознавателю Рэйдену. Случайность?
— Случайность, — подтвердил Окада. — Совпадение.
— Случайностей не бывает, — возразил архивариус. — Совпадения — знаки, которые нам посылает судьба. Не так ли, Сэки-сан?
Я вздрогнул. Ледяные мурашки посыпались по спине от затылка до копчика. Только что Фудо повторил слова Одзаки Хэруо, человека, задушенного в доме, где никто не жил уже второй год.
— Выпьем, — предложил господин Сэки.
Объявить, за что мы пьём, он и не подумал.
Мы подняли чашки, держа их церемонно, обеими руками. Старший дознаватель, архивариус, секретарь — они смотрели на меня поверх своих чашек. Их взгляды… Не знаю почему, но мне вспомнились погребальные обряды. Чахоточный Абэ умер зимой, но осень — тоже удачное время для кончины. Если что, вряд ли Сэки Осаму выделит для моего погребения средства из казны.
Точно не выделит: кто я такой?
4
«А что, господин? И ничего особенного!»
Старуха не солгала: баня действительно располагалась близ Ятагарасубаси — Большого Вороньего моста. Столбы в начале и конце моста были украшены изображениями трёхлапого ворона — небесного проводника, посланного к императору Дзимму с целью даровать владыке победу. Случилось это давно и, разумеется, не в наших краях, но всякий раз, шагая по мосту, я чувствовал, что тоже имею какое-то отношение к возвышенной старине.
Глупости, конечно.
Мост часто ремонтировали, ещё чаще ремонт шёл насмарку, требуя нового. Чтобы ходить здесь с удобством, и впрямь надо было иметь три ноги, как у Большого Ворона. Пальцы тоже не повредят — держаться за перила.
Крыша бани, сделанная в китайском стиле, с высоким коньком и гнутыми карнизами, виднелась издалека. Это была совместная баня, для мужчин и женщин. Поговаривали, что к вечеру баня превращается в «мыльную страну», заведение особого рода,
