Фрилансер. Абсолютный хищник (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

— Это коммерческий проект, — понял Фудзи. — Это ЕЩЁ И коммерческий проект. После которого ваши шансы на премьерское кресло… Сильно вырастут. Как и благосостояние.

— Конечно. — Сеньор расслабился, выдохнул и откинулся на спинку кресла. — К чёрту долг Хуана, парни. Я не хочу вас неволить. Откажетесь — и дьявол с вами. Но я предлагаю вам добровольно поучаствовать в уничтожении конкурса, на котором ваших земляков унижали на протяжении двадцати последних лет. Мои условия — любые, пойте что хотите, на любом языке кроме испанского. С единственным критерием — мы должны выиграть этот долбанный конкурс!

— Выиграть? — в голосе Карена послышался сарказм.

— Я сказал выиграть, а не победить, — разграничил сеньор. — Это разные понятия. И вы должны «выстрелить» так, чтобы ни одна собака не сомневалась — вы были лучшими! Сможете? Да — значит да. Нет — буду искать другого.

— Я не против, — покачал головой Хан. — Но, поскольку должен только Хуан, мне интересна финансовая сторона вопроса… Персонально для меня. — Загадочный задумчивый взгляд.

— Многие сами платят, чтобы выйти на НПК от своей провинции, — ехидно заметил Фудзи.

— Вот пусть сеньор идёт к ним, не проблема! — поднял наш гитарист руки.

— Да не вопрос, парни. Вот такой суммы вам хватит? — Перед нами на стол лёг чек. Карен, как главный, взял его. Брови его удивлённо взлетели.

— Ого!

— Чё там? — вперёд подался и Хан.

— Лям. — Карен положил чек назад.

— Это лично вам, — обозначил сеньор. — Вашей группе, как коллективу, как будете делить — сами решайте. Все оперативные расходы, организационные, подготовительные… Оборудование, подготовка сопровождения, репетиции, записи, свето- и звукомеханики — всё оплачиваю я. То есть провинция Санта-Катарина.

— Насколько я знаю, — вставил я свои пять центаво, — чтобы участвовать, мы должна проживать в провинции минимум десять лет.

— О, Хуан, я тебя умоляю! — махнул этот чёрт рукой. — Не проживать, а быть налогоплательщиком. — Он открыл лежащую перед ним на столе голубую папочку и раздал каждому из нас по листку из натуральной бумаги. — Поздравляю, вы все, вчетвером, являетесь собственниками домов в провинции Санта-Катарина. И уже больше десяти лет платите за эти дома налоги. Там не дома, так, квартиры, но все налоги оплачены, никаких задолженностей. А для конкурса важно только это.

— Квартиры реально существуют? — озадаченно вертя лист в руке, уточнил Хан.

— Конечно. Причём вполне официально сдаются тамошним шахтёрам-вахтовикам. Отвечаю на незаданный вопрос — налоги со сдачи вы также исправно платите, никаких вопросов по вашей принадлежности к провинции не будет.

— Вот так просто, взять, заплатить, и… — вырвалось у меня.

— Хуан, если бы я попытался «наколоть» налоговую провинции на эти деньги — меня бы уже смешали с дерьмом. Я же всего лишь заплатил, внёс дополнительную сумму. Какая налоговая не будет приветствовать такое?

М-да…

— И эта… Недвижимость… Тоже останется нам? — не верил что всё так просто Хан.

— А вам нужны те халупы в рабочем районе? Да забирайте! — Сеньор Эскобар снова хохотнул. — Но платить далее за них будете вы. Как и собирать плату с вахтовиков. Лучше наймите агента — не наездитесь в Санта-Катарину.

— Что по песням? — перешёл я к делу, понимая, что ребята согласны. — «Любая не на испанском», понимаю, означает единственно возможный вариант?

— Разумеется. — Сеньор и не думал отпираться. — Да, это должна быть песня на вашем языке. Более того, она должна быть… Двусмысленной. Провокационной. Но при этом в границах дозволенного — открытым текстом произносить скользкие вещи нельзя, меня не поймут. Ах да, ещё два условия. Песня может быть на русском, но не про русских, как нацию. Это важно, так как это ЛАТИНСКИЙ песенный конкурс. Понимаете?

— А второе какое условие? — хмурился Карен.

— Второе… — Сеньор замялся. — Вы поёте про победы русских. В боях. Битвах. Стычках. Войнах. Я не хочу, чтобы вы пели про русских, но и не хочу, чтобы пели про победы.

— А о чём же петь? О поражении? — воскликнул Хан, разведя руками.

— А почему нет? — заулыбался Эскобар. — Это же… Круто! «Мы дрались как львы, но их было больше!» «Мы проиграли но не сдались!» «Мы все погибли, но не опозорили честь знамени!» Это… Одухотворяет! Это повышает рейтинги, приковывает внимание! Трагизм, им вы привлечёте куда больше описанием пафосной победы.

— И не про русских… — проянул Фудзи.

— Ну, ребят, вы же историки, — а теперь Эскобар презрительно нахмурился. — Что, не накопаете сюжетов из мировой истории? Ну, например эти, как их… Тамплиеры. Крестоносцы. «Мы дрались-дрались с подлыми нехристями-сарацинами, и все героически погибли». «Гроб господень снова захвачен, но мы не посрамили честь в бою за него». «Наши святыни снова под пятой сарацинов, но христианские братья воюют друг с другом, одни мы, мать его, бились… И погибли как герои, брошенные всем христианским миром». Это же потомки конкистадоров, католики! Их предки сражались за Иерусалим в лохматых седых годах! И их предки тоже. Подумайте, оформите — через недельку прослушаем и оценим.

— Да-а-а-а… — задумчиво выдохнул Хан.

— В общем, в деньгах не лимитирую. Главное — результат. — Сеньор вздохнул и поднялся. — Через неделю созвонюсь — представите черновой вариант. Конкурс через два месяца, у вас мало времени — не затягивайте.

— Кто что думает? — произнёс Карен, когда губер ушёл, а за столом воцарилась тишина.

— Мы однозначно участвуем, — а это Хан.

— Песня не про русских и не про победу. Про поражение нерусских. — А это выдал Фудзи, присовокупив комментарий мощным идиоматическим выражением.

— А что вы на меня смотрите? — заявил я. — Не знаю. Думайте. Вы слышали всё, что раскопал я. Весь материал, что был, я вам слил. Чего я должен один отдуваться?

— Давайте возьмём паузу до завтра, — понял меня Карен. — Переспим с этой мыслью, и завтра устроим мозговой штурм.

— Идёт!

— Договорились!

— Ну и отлично!

К машине я шёл задумчивый. Мне не нравилось происходящее… Но, чёрт возьми, чел реально меня раззадорил! И без всякой «Туманности Андромеды». Правда, тут буду объективен, без этого пароля я бы вряд ли стал его слушать.

Королева всё же посетила тот концерт. Пересилила обиды и помои, которыми я её облил. Сейчас, немного успокоившись, понимаю, что был не совсем прав. Меня никто не «кидал», никто не опускал ниже плинтуса — наоборот, дали такую власть… Какую никому в стране не давали. Разве что всемогущие временщики, сажавшие на трон королев, обладали такой же. Лукас Маршал, Филипп Веласкес да Родриго Муньес. И я. Я не сажал королеву-любовницу на трон, и как бы не обеспечивал её там нахождение… Но если смотреть правде в глаза, она вывалила на меня то, что доверяется не просто самым доверенным, а… Как минимум наследникам престола.

Узрев в районе одной из аллей охрану, организовывающую кольцо безопасности для сеньоры, ещё удивился — зачем? Сейчас грохнуть её из толпы — плёвое дело. Но она всё же явилась, и стояла и слушала несколько песен подряд. Саму её я не видел, просто знал, что она вон в том кольце. И, кстати, в это же время пришло одно из крупнейших пожертвований того вечера — сразу несколько миллионов империалов. Мы собирали всей планетой, трансляция в сети шла на оба сектора, и в целом это была не запредельная сумма от собранного, но всё же разовая транзакция…

Я как раз раззадорился и пел что-то провокационное, типа: «А что нам надо — да только свет в оконце, а что нам снится — что кончилась война» и «Выйди на крыльцо — свободе поклонись…», но ответки не последовало. Три песни она просто посмотрела на нас и ушла.

Будучи одурманенным эйфорией и нереальным чувством свободы, не сразу осознал произошедшее. И когда после концерта — а всё в этой жизни заканчивается, и концерты тоже — к нам подошёл невысокий пузатый чел, не то, что не удивился, а воспринял это как должное. Мы с парнями таскали оборудование — его на сей раз было много, но и нас было много. Павел и его группа помогали, Дима не остался в стороне, ещё несколько человек из этой тусовки — быстро-быстро грузили всё в подъезжавшие фургоны. А потому я мог со спокойной совестью бросить процесс и подойти к крепышу.