Дуглас Брайан - Остров Забвения
Морская вода убивала их сразу. Они мгновенно белели и скоро образовали грязную накипь, облепившую берег. Но морские птицы, которым они понравились на вкус, склевали их подчистую.
* * *Капитан Нэш, бритунец и хороший человек, глянул на светящиеся морские волны и произнес:
— Не знаю, как это объяснить. В море обитают разные твари. Возможно, команда «Морской чумы» заразилась ими где-нибудь в неизученных водах. А может…
— Продолжай! — потребовал Конан. Они стояли на берегу. На рейде покачивалась бритунская каравелла.
— Всякий раз попадая сюда, я хочу оставить королевскую службу, — сказал Нэш. — Во мне просыпается поэт, мечтатель… Может, этот остров — волшебный? Он способствует выявлению скрытого в человеке одним своим воздухом или составом воды.
— Мудрено, — покачал головой варвар. — Выходит, эти черные, гнусные сволочата…
— …и были тем, что пираты носили в себе. В своих мыслях, в своей душе, — заключил бритунец и вежливо улыбнулся.
— Все может быть, — сказал Конан и задумался. Катэ подошла к нему и села у его ног.
— Смешная, — тихо промолвил он и погладил ее по волосам. Капитан Нэш бесшумно удалился.
— Смешная, — повторил Конан. Катэ повернулась к нему, улыбаясь сквозь слезы.
А через день Конан отплыл в Бритунию.
Дуглас Брайан
Ледяное безмолвие
В этих краях полгода ночь и еще полгода — сероватые сумерки. В сумерках живут существа, человеку чужие, бледные, молчаливые. Большого вреда от них нет, но люди всегда чувствуют их присутствие. От этого людям не по себе — и только.
Другое дело — твари, оживающие ночью. Откуда берутся они, куда деваются, когда бесконечная ночь все-таки проходит? Наверняка этого никто не ведал. Ночные создания очень опасны, их манит живое тепло человеческое крови, потому что они никогда не могут согреться.
Кроме существ сумеречных и ночных обитают здесь шерстистые носороги, исполинские медведи, мастодоны и морские-люди-без-ушей, среди которых встречаются и хищные.
На другом, далеком берегу студеного моря, чьи волны дымного цвета, вообще никогда не сходит снег. А на этом, под топким слоем земли, всегда лед. Унылое занятие — рыть здесь могилу. Прежде нужно три дня кряду жечь большой костер, а после разгрести землю и долбить подтаявшую корку.
Конан часто думал: почему бы попросту не сжечь покойника, раз уж костер все равно горит, пожирая драгоценное топливо? Почему бы не спустить его в круглую полынью, почему бы попросту не оставить где-нибудь подальше от лагеря, облив водою и обеспечив тем самым прочный ледяной саркофаг?
Вандер Глопп, философствующий бродяга, единственный в лагере обладатель косматых штанов из шкуры индрикотерия, пояснил ему:
— Людям нужны ритуалы, к которым они успели привыкнуть. Это как рюмка перед обедом и две — после ужина. Привязывает к земли. А еще нужно привязать землю — насажать в нее как можно больше якорей, вымпелов. Что лучше могил свидетельствует о том, что люди здесь все-таки жили?
Утром к берегу прибило обломок мачты, две пустых бочки и фрагмент носовой фигуры.
Фигура изображал женщину, огромноглазую, простоволосую, с открытой грудью и змеей вокруг горла. Она была страшна и походила на утопленницу.
Старатель Микель, обнаруживший фигуру в дымчатых волнах, узнал ее.
— Это Эгле, Королева Ужей, — сказал он в лагере. Все приуныли. «Королевой ужей» называлась шхуна, которая должна была доставить морем съестные припасы — солонину, муку, сушеные фрукты и вяленый чеснок.
— Все это теперь на дне, — заметил Друкс, хозяин прииска. — Десять дней назад был шторм, возможно, он и утопил «Королеву».
— А может, это был гигантский нарвал? — спросил Мигель.
— Нарвал, орка, плавающая льдина — какая разница? — сказал Вандер Глопп. — У нас интересное будущее.
— По меньшей мере, — согласился Друкс и ушел в свою хибару.
— Голодная смерть нам не грозит, — пожал плечами Конан. — Кругом столько мяса! Будем охотиться.
Вандер Глопп с большим сомнением промычал что-то. В этот момент снизу, глубоко из шахты стали подниматься старатели, началась пересменка.
Прииск назывался «Ледяное безмолвие». Конан нанялся сюда на три должности разом: он отвечал за внешнюю безопасность лагеря и должен был возглавить отряд обороны в случае нападения племен зууми и лапфаров; следил за порядком в самом лагере, а также давал предварительную оценку найденным драгоценным камням. Там, глубоко в толще мерзлой земли, обнаруживались цельные рубиновые глыбы, иногда почти идеальной кристаллической формы. Каким образом они возникли там — никто толком не знал. Ученые маги из городов наверняка могли бы объяснить эту загадку, но Друкса интересовала не наука, а нажива, посему магов на прииске не водилось.
К вечеру в лагере начались толки. Зепп Ворчун, негласный лидер второй бригады, мутил умы.
— Теперь самое время бросить все и идти берегом, а потом — тундрой, — разглагольствовал он. — Есть шанс, что доберемся до наступления холодов.
Его слушали молча — каждый про себя осмыслял тяжелую ситуацию. Молчаливые раздумья чаще всего приводят к возмущению. Конан решил вмешаться.
— Вам придется идти сорок дней, а холода начнутся уже через десять, — сказал он, выходя на площадку перед бараком. Ее освещали фона-ри> висящие на лыжах, установленных «шалашиком».
Человек тридцать старателей окружали Зеп-па. Среди них был и Микель, первый вестник несчастья.
— Глупо бросать все и тащиться в неизвестность, — продолжал варвар. — В пути кто-нибудь обязательно заболеет, устанет и будет замедлять движение остальных. Либо вы оставите его на верную смерть. Этим «кем-то» может оказаться любой. Думайте.
— Нам полгода придется зависеть от удачи охотников, — повысил голос Зепп Ворчун. — Теперь представьте, что вы, выбиваясь из сил, мотаетесь в темноте и метели, ничего не добыли, а в лагере вас ждут голодные товарищи, которые будут обвинять вас. Наверное, даже бить.
Конан подошел ближе к говорившему. Толпа расступилась перед ним. Варвар кожей почувствовал и натянутую осторожность и даже опаску, с которой о нем теперь думали эти люди. Он представляет интересы Друкса, следовательно, он — не свой.
— Бредни пьяного мастодонта, — произнес Конан, оскалившись. — Голодать мы не будем. Набьем побольше мяса и сделаем запас — спрячем его в выработанной штольне. Там оно не испортится.
— А топливо? — спросил нервный Микель. Он справедливо догадался, что главным смутьяном Конан считает его, и теперь очень переживал.
