Роберт Говард - Сокровища Гвалура
Конан подумал о Мьюреле: как там она - одна в огромном мраморном дворце, без надежды на помощь. Он повернулся и по сумрачной аллее побежал обратно ко дворцу - весь как пантера: грация и пластика, даже в прыжке готовый мгновенно нанести удар клинком.
Впереди сквозь деревья затускнели купола, но его зоркие глаза отметили и другое, красноватые отблески огня на мраморных плитах. Он тут же растворился в кустах, протянувшихся по обе стороны аллеи, прокрался среди плотных зарослей и вышел к открытому пространству перед портиком. Его ушей достигли неясные голоса, в нескольких ярдах замаячили факелы, и в свете пламени он различил лоснящиеся эбеновые плечи. То прибыли жрецы Кешана.
Так, значит, они не пошли заросшей центральной аллеей, где их рассчитывал увидеть Зархеба. Очевидно, тайный ход в долину, о котором рассказала девушка, был не единственным.
Высоко подняв факелы, жрецы поднимались по широким мраморным ступеням. В голове процессии Конан увидел Горулгу - в пляске огня отчетливо выделялось его словно отлитое из бронзы лицо. Его сопровождали младшие жрецы - крупные негры, чья черная кожа отливала алым. Последним в цепочке важно вышагивал огромного роста чернокожий с необычайно злобным и коварным выражением лица. При виде его Конан сдвинул брови: это и был Гварунга, который, по словам Мьюрелы, открыл ей секрет тайного хода через озеро. "Интересно, - подумал киммериец, - насколько глубоко он увяз в этой истории?"
Конан поспешил к портику, огибая открытую площадку по краю круга, все время оставаясь в тени. Стражи у входа они не оставили. Отблески света плясали далеко в коридоре. Процессия едва успела дойти до двустворчатой двери в конце коридора, а Конан, миновав лестницу, уже вступал за ними под своды дворца. Перебегая от колонны к колонне, он достиг двери, когда жрецы все еще шли огромным тронным залом; от огня тени съеживались и прятались глубоко в ниши. Не один из них не обернулся. Все так же в цепочке по одному с мерно кивающими плюмажами из страусовых перьев, в туниках кожи леопарда - до нелепости неуместных в этом окружении из мрамора и металлических арабесков - они прошли по залу и остановились у горящей золотом двери слева от постамента с троном.
Под сводами огромного пустого зала жутким эхом разнесся громкий голос Горулги; заунывные, протяжные звуки мешали притаившемуся варвару разобрать отдельные слова. Голос смолк. Верховный жрец толкнул позолоченные двери и вошел, беспрерывно кланяясь в пояс, следом вошли его спутники, точь-в-точь повторяя движения своего господина, - с их факелов срывались огненные языки. Но вот золотая дверь закрылась, погасли блики, смолкли звуки - и Конан стрелой метнулся через зал в альков за троном; шорох шагов варвара был тише дуновения ветерка.
Когда плита ушла в сторону, в глаза ему бросились лучики света, пробивавшиеся сквозь крохотные отверстия в стене. Скользнув в нишу, он припал глазами к дырочкам. Мюьрела в безупречной позе богини сидела на пьедестале - спина прямая, руки скрещены на груди, откинутая назад голова касалась стены всего в нескольких дюймах от него. Чуткими ноздрями киммериец уловил тонкий аромат, исходивший от волос девушки. Он не мог видеть ее лица, но вся поза Мьюрелы говорила о том, что ее неподвижный взгляд, скользя поверх бритых голов коленопреклонных чернокожих гигантов, устремлен в неведомую даль. Конан одобрительно ухмыльнулся. "А у шлюшки-то природный дар дурачить простачков!" - подумал он. Сам-то он прекрасно знал, что каждая клеточка ее тела в эти минуты трепещет от ужаса, но внешне она оставалась бесстрастной. В сполохах пламени девушка смотрелась ничем не хуже той, настоящий, богини, которая прежде лежала на этом пьедестале; оставалось лишь уверовать, что древнее колдовство вдохнуло огонь жизни в ее мертвое тело.
Горулга своим громоподобным голосом нараспев читал что-то вроде заклинания. Наречие было незнакомо варвару - скорее всего, язык древнего Алкменона, в нетронутом виде передаваемый от поколения к поколению верховных жрецов. Казалось, этому не будет конца. Конан все больше волновался: ведь чем дольше продлиться церемония, тем нестерпимей станет охватившее Мьюрелу напряжение. И если она сорвется… Он придвинул острие кинжала вплотную к идущей под углом щели в стене: нельзя допустить, чтобы чернокожие подвергли девчонку своим бесчеловечным пыткам.
Но вот монотонное песнопение - низкое, скрипучее и невыносимо зловещее - в конце концов прекратилось; младшие жрецы врач что-то прокричали - первая часть обряда благополучно завершилась. Подняв голову и простерев руки к безмолвной фигуре на пьедестале, Горулга глубоким, зычным голосом, обычным для жрецов Кешана, возгласил:
– О великая богиня! Ты, равная своим величием могуществу богов царства Тьмы! Да смягчится твое сердце, да раскроются твои уста и да изольется божественная мудрость на твоего раба, чья голова - в пыли у твоих ног! Молю тебя, великая богиня священной долины, - говори! Тебе ведом предначертанный нам путь; мрак, угрожающий смертным, для тебя - лучи полуденного солнца. Пролей свет мудрости на смиренных слуг твоих. Скажи нам, вестница богов: как поступить нам с Татмекри-стигийцем?
Масса высоко уложенных, гладко зачесанных волос, ловящих бронзовые отблески огня, чуть шевельнулась. Шумный вздох благоговейного страха взметнулся над группой младших жрецов. В гробовой тишине в ушах Конана отчетливо звучал голос Мьюрелы - холодный, как бы издалека, хотя, отметил про себя Конан, и с заметным коринфийским выговором:
– Боги повелевают, чтобы стигийца с его сворой псов-шемитов вышвырнули из Кешана! - Она точь-в-точь повторяла его слова. - Они предатели и воры, задумавшие обокрасть богов. Пусть "Зубы Гвалура" передадут под охрану командующего Конана. Отдать под его начало войско Кешана. Он один - любимец богов!
С последними словами в ее голосе промелькнула дрожь, и Конана прошиб холодный пот; ему почудилось, что девушка на грани срыва. Но чернокожие ничего не заметили, они даже не расслышали коринфийского акцента, поскольку никогда прежде не общались с коринфийцами. Сложив руки в молитвенном жесте, они забормотали слова покорности, благоговения и страха. В свете факелов глаза Горулги сверкнули фанатичным огнем.
– Елайя изрекла свое слово! - восторженно воскликнул он.
– Такова воля богов! Давным-давно, в дни наших далеких предков, по велению богов, которые еще на заре мира вырвали эти зубы из ужасной пасти Гвалура, властителя царства Тьмы, на сокровища было наложено заклятье. Затем по повелению богов "Зубы Гвалура" засияют вновь! О рожденная звездой, позволь нам удалиться, чтобы немедленно исполнить твою волю: достать из тайника сокровище и по возвращении передать его любимцу богов!
