Дмитрий Григорьев - Последний враг
И это было невыносимо. Еще два дня мчался Рут неведомо куда, и каждую ночь смотрели на него эти глаза. И тяжесть, страшная тяжесть сдавливала его сердце. Наконец настал момент, когда он, доведенный до такого отчаяния, что предпочел мечу петлю, забрался на дерево и принялся закреплять веревку.
И в этот момент Рут увидел странного человека. Человек неспешно поднимался по склону. Лохмотья одежды, висевшие на нем, были так грязны и обтрепаны, что их издалека можно было бы принять за свалявшуюся шкуру старого зверя. Лицо незнакомца снизу закрывала борода, а сверху черное облако густых спутанных волос.
Он шел прямо к дереву, словно и не замечая манипуляций, производимых Рутом. Гоб, лежавший в траве, вскочил на четыре лапы и зарычал. Руту пришлось отложить приготовления к смерти.
«Этот человек послан мне. И первое, что он скажет, я исполню…»
Человек же подошел к стоящему возле дерева Руту, посмотрел ему в глаза своими черными, почти нечеловеческими глазами и вместо приветствия произнес внятно и отчетливо:
— Табулараса…
— Что? — Рут не понял, ему было незнакомо это слово.
Человек молчал.
— Кто ты? — спросил Рут.
После очередного долгого молчания человек нерешительно опустился на землю возле ног Рута.
— Ты слышишь меня?
Ответа по-прежнему не было.
Рут присел рядом.
— Есть хочешь?
— Есть, — повторил за ним глухим голосом незнакомец. — Есть, — более внятно произнес он, — хочешь.
Рут вытащил из сумы черствую лепешку и разделил ее надвое. Впервые за три дня он почувствовал голод. К нему возвращалась жизнь.
Незнакомец с жадностью выхватил из рук Рута кусок хлеба, вцепился в него и, едва разжевав, проглотил.
— Извини, больше нет, — сказал Рут.
— Больше, — словно пробуя слова на язык, нельзя ли и их съесть, повторил незнакомец за ним, — нет.
— Что мне с тобой таким делать? — спросил Рут. — Отвести в монастырь, что ли?
— Монастырь… — повторил за ним человек, — отвести… Есть, — он снова посмотрел на Рута и причмокнул губами, — есть…
— Нечего, — ответил Рут, — нет больше еды.
— В монастырь… ходить, — сказал незнакомец первую самостоятельную фразу.
— Ого, ты и говорить умеешь…
— Забыл, — сокрушенно выдохнул тот.
— Что забыл? — спросил Рут.
— Говорить, — незнакомец снова выдохнул и продолжил: — Слова.
— Ну, вот уже и вспомнил. Может, теперь вспомнишь, откуда ты такой взялся?
— Забыл. — Человек сосредоточился, чувствовалось, что речь стоит ему неимоверных усилий. — Может, вспомню… Теперь…
— «Потом» ты хотел сказать?
— Да… ты… Потом… Хотел сказать.
«Вот тебе и „Посланец Богов“», — грустно подумал Рут.
— Ну что, отвести тебя в ближайший монастырь? — уже не обращаясь к человеку, произнес он.
— Тебе надо в монастырь, — неожиданно ответил тот. — Красный.
Волна дрожи прошла по спине Рута.
— Как ты узнал?
О таком пути Рут уже думал: не далее как два дня назад он перечитывал письмо.
— Узнал… Забыл… — снова произнес человек, — сказать… Отвести… Тебя… В Красный Монастырь… Меня…
— Горный, посвященный Хрону? — спросил Рут.
— Горный, — увереннее заговорил незнакомец и улыбнулся, — горный… Очень горный.
— Мы не пойдем, а поедем, — к Руту снова вернулось самообладание, — а по дороге приведем себя в порядок. Может, ты еще чего вспомнишь.
Негромко щелкнув языком, Рут подозвал Гоба. Тот, по-прежнему недоверчиво косясь на незнакомца, подбежал и потерся бровью о куртку разбойника.
Это Гоб. Знакомься… Лежать, — скомандовал урру Рут. — Сядешь сзади, — он указал незнакомцу место, — ну от тебя и несет…
— Сзади… — подтвердил человек.
Урр не произвел на него никакого впечатления.
За время путешествия до одной из деревень, где у «братьев» был «свояк» — так они называли скупщиков награбленного, спутник Рута вспомнил многое. Он вспомнил свое имя — Павул, вспомнил и другие слова. К вечеру следующего дня он уже быстро, даже слишком быстро и поэтому путано, изъяснялся: некоторые обороты речи выдавали в нем человека образованного. Удивила Рута и печать, обнаруженная на шее странника: подвешенный на шнурке перстень из белого нефриона. Замысловатая, тонко проработанная, как у аргенетов, резьба украшала рамку, но не было ни герба, ни титула. Только одно изящно вырезанное, перевитое веткой какого-то растения, имя — Павул.
Павул помнил себя с того момента, как оказался на дороге, по которой не один день шел, питаясь лишь грибами, в изобилии покрывавшими обочину. Завидев путников, он подходил к ним, но Рут оказался первым, кто не отогнал и не убежал от него, а попытался понять. И каждую ночь сновидения, непонятные, столь же замысловатые, как и его печать, уносили Павула в иной мир. Там он жил, там он чувствовал себя гораздо уютнее, чем в реальном, по крайней мере, до тех пор, пока не нашел поводыря в лице Рута.
И видел он во сне, незадолго до встречи с Рутом, как тот поднимается по горной тропе в монастырь, и монастырь этот цвета красного, как кровь. И протягивает Рут ему руку, как бы приглашая. А над монастырем вращается колесница, запряженная золотыми драконами, и восседает на ней младенец, и улыбается младенец, бросая вниз золотые шары.
И как-то само собой получилось, что Рут, превратившись в другого человека, Рута Безымянного, с письмом некоего старца отправился в Красную Обитель.
Так появились около двадцати пяти иров тому назад в Красном Монастыре служка Рут и монах Павул. Не было между ними дружбы, не было и вражды, но, когда бывали они где-либо вместе, проницательный человек мог бы заметить незримые нити, связывающие двух этих людей.
НИКИТНезаметно наступил день, и вовсю палило солнце, но монахи не прекращали работы. Осталось разобрать несколько комнат, остались ненайденными три человека: Филон, Моран и Юст, и осталась доля надежды, что они живы и томятся подобно Павулу и Уасили в каком-нибудь из засыпанных помещений.
Жара выдавливала пот. Серые робы работающих намокли и почернели, а мех с водой вскоре опустел. Минах в ста от обвала, со съехавшей части ледника уже бежали ручьи, и теперь не было необходимости ходить к реке, точнее к озеру, которое постепенно разрасталось под монастырем. Вода еще не добралась и до камней, на которых по вечерам любил сидеть Никит: опасность затопления была дальше всех других и поэтому не так страшила обитателей.
Тус закинул на плечо пустой мех и побежал к ручью. Но вдруг, не пройдя и половины пути, он остановился. Что-то на земле, под большим валуном, привлекло его внимание.
