Жанна Лебедева - Гнев единорога
По правде сказать, Таша успела соскучиться по дому. Не привыкшая к кочевому образу жизни, оставшись без друзей, пережив страшный плен и не менее страшный побег, она не знала, что делать дальше. Сил, чтобы думать и решать, совсем не осталось.
Мысли бились в голове, крутя калейдоскоп воспоминаний. Тама. Айша. Где вы сейчас? Ришта. Нанга. Живы ли вы? Фиро… Едва подумав о нем, Таша вздрогнула и обхватила себя руками за плечи. В груди распустились горячие цветы, обжигающие и не дающие дышать. Объяснить свои чувства и ощущения девушка не могла, а то, что произошло в катакомбах, раз за разом всплывало в памяти, заставляя щеки пламенеть румянцем. Как такое вообще могло случиться, как дозволила она себе даже подумать…
Некромант собирался покинуть Ликию. Побег Тоги огорчил и встревожил его. Дракон – сильный враг, злопамятный, мстительный и принципиальный. Размышляя об этом, Ану упаковывал в седельные сумки золото, щедро выплаченное ему из городской казны. Отъезд был запланирован на утро…
…Проснувшись рано, принцесса наспех оделась и поднялась на крышу. Холодные мраморные ступени прожигали холодом тонкую кожу домашних туфель, нижнее платье, не стянутое поясом-корсетом, трепетало от быстрых шагов, пропуская к согретой сном коже ледяной утренний воздух.
Крыша гостевого дома представляла собой обширную смотровую площадку с садом и фонтанами. Теперь фонтан отключили, а клумбы с цветами превратились в снежные холмики.
У самого края, переминаясь с одной лапы на другую, приплясывал огромный виверн. Звякая начищенной сбруей, монстр то и дело запускал острые зубы в растопыренные морщинистые пальцы когтистой лапы, выгрызая налипший снег. Сидящий на нем черный всадник скинул капюшон и повернулся навстречу спешащей к нему девушке. Та остановилась, не решаясь подойти ближе. Порывистый ветер трепал подол платья и короткие волосы принцессы.
Кто видел любовь в розах и голубях, никогда не узнает ее под уродливой страшной маской. А тот, кто не видел никогда, не догадается… Любовь – оборотень, грозный и могучий. Она рыщет по свету, оборачиваясь то жалостью, то болью, то страхом, то состраданием, то дружбой. У нее тысяча лиц, тысяча разных масок. В нее трудно поверить тем, кого убедили в собственной ничтожности и незначительности, кому внушили, что любви достойны лишь небожители. Но любовь решает сама, сталкивая неверящих, проклятых и обреченных – всех, кто не посмел бы и мечтать о том, чего достойны лишь романтические герои из древних баллад…
– Фиро, подожди, я должна тебе сказать… – Таша осеклась, задыхаясь обжигающим воздухом.
– Иди, не говори ничего, – голос мертвеца, как всегда тихий, звучал еле слышно.
– Позволь мне сказать, – настояла Таша.
Она подошла вплотную к виверну и взяла его за повод.
– Я знаю, что ты скажешь. Я боюсь того, что ты скажешь.
Мертвец тронул чудовищного зверя, понукая идти, но девушка настойчиво удержала монстра за узду. Виверн заворчал и испуганно, непонимающе мяукнул. Поймав взгляд Таши, Фиро болезненно прищурился, словно ослепленный ярким лучом солнечного света:
– Не говори зря, не трать слов. Ты же сама все понимаешь.
– Понимаю.
– А если понимаешь – беги прочь. Я для тебя лишь погибель. Что я могу дать тебе, кроме смерти и тьмы? Такие, как я, хуже прокаженных, ибо те еще живы, а во мне давно нет ни жизни, ни души. Не тянись к грешникам, принцесса, их не спасти, проклятый не найдет прощенья и тебя утащит за собой во тьму.
– Разве только святые достойны любви? – с мольбой спрашивала принцесса, ощущая, как холодный ветер, словно змея, обвивает ее тело. – Разве не ты приходил ко мне на помощь в самые страшные дни моей жизни? Разве нет у меня прав на выбор и благодарность?
– Твое главное право – жить. Поняла?
Фиро смотрел на принцессу сверху вниз, и его незамутненные глаза сияли, отражая небо, изрисованное белыми перьями облаков. Отпустив повод, он наклонился и, протянув руку, коснулся Ташиной щеки. Девушка закрыла глаза и прижалась к жесткой шершавой ладони, мечтая о том, чтобы этот миг продлился как можно дольше. И мертвец не спешил убирать руку, не в силах оторваться от живого тепла, согревающего напряженные холодные пальцы.
Виверн фыркнул и дернул головой. Фиро молниеносно подхватил поводья, а Таша отошла в сторону, пропуская огромного крылатого зверя, который в развалку двинулся к краю крыши. Он сделал несколько шагов, неуклюже запрыгал и, оттолкнувшись от невысокого бордюра, взлетел. Таша смотрела вслед всаднику на черном монстре, пока тот не превратился в черную точку.
* * *Таша ждала, когда за ней приедут из лаПлава. Мысли о доме почему-то не радовали. На душе стало пусто и мрачно. Дом. И что дальше? Снова Байрус с его мамашей? А если нет, то что? Ведь там не будет веселой Тамы, не будет даже Черныша. Да и как она посмотрит в глаза родным? Блудная овца, вернувшаяся в родное стадо.
Ночами принцесса не спала, сидела на подоконнике, глядя в сад, как делала когда-то в лаПлава. За окном шел снег, безжалостно погребая под белым пологом двор и дорожки сада, вычищенные слугами днем. Там и тут из-под снежных куч тянули цветастые головки еще живые цветы. Тропические растения, заполонившие сад, почернели и скукожились, не выдержав холодов. А снег все падал, и к середине ночи сугробы почти доросли до окон.
Закутавшись в меховой плед, Таша села на кровати, так и не переодевшись в ночную сорочку. Тишина, глубокая и спокойная, какая наступает только в снежную зимнюю ночь, погасила звуки. Не пищали мыши, не шептались за стенами слуги, кони не храпели во дворе. Лишь один звук, едва слышный, неожиданно нарушил эту монолитную гармонию безмолвия. Кто-то тихо поскреб подоконник. Таша подумала, что ей почудилось, но скрежет повторился снова.
Встревоженная нехорошими предчувствиями, девушка выглянула в окно и вздрогнула. Под стеной, по колено утопая в снегу, стоял Кагира. В его пустые глазницы забился снег, который не могло растопить холодное тело зомби. Белая снеговая полоса шла с головы на спину, словно грива седой гиены. Иней блестел на складках длинного широкого плаща, скрывающего огромную, как валун, фигуру.
– Открой мне окно, дитя. Открой, – казалось, что свистящий голос сочится сквозь стены.
Таша медлила, но Кагира был настойчив, и, завороженная, она подчинилась. Сдвинув засовы, распахнула легкие деревянные створы, впуская в комнату ночной холод. Темной тенью мертвец метнулся внутрь, тут же заполнив собой объемное на первый взгляд пространство.
– Что тебе нужно? – дрогнувшим голосом спросила принцесса, пятясь к двери.
– Ты, дитя. Ты мне нужна. Я пришел за тобой, – дружелюбно ответил монстр и, как обычно, по-собачьи сел на ковер, упираясь одной парой рук в пол, а другую скрестив на груди.
