Сергей Фомичев - Пророчество Предславы
Впрочем, поправил себя Сокол, времена теперь подошли такие, что может быть, им доведётся собраться вместе очень и очень скоро.
От автора
Настоящая книга, помимо изрядной доли художественного вымысла, основана на реальных исторических событиях, легендах и преданиях. Все приведённые в ней исторические факты достоверны, хотя их интерпретация значительно отличается от той, что можно прочитать в учебниках истории. В тоже время, вполне вероятно, что упомянутые учебники несут в себе не меньше, а то и больше вымысла, чем самый смелый фэнтезийный роман.
Эпоха русского средневековья, в том числе вторая половина четырнадцатого века, таит в себе немало любопытных событий, интриг и загадок. Отечественные писатели не раз обращались к этому времени, но большинство исторических произведений так или иначе привязаны к Куликовской битве или событиям, происходившим вокруг неё. Нечего и говорить, что все эти книги написаны в русле исторического мэйн-стрима, с его мудрыми московским князьями, пристально вглядывающимися в даль веков и произносящими глубокомысленные речи о грядущем величии русского народа. Все прочие территории и народы современной России, с их самобытной культурой и верованиями, упоминаются в таких книгах крайне редко. Все прочие события встраиваются в официальную историческую концепцию или отбрасываются, как не соответствующие ей. А ведь происходили, в то время, и куда более любопытные вещи.
Четырнадцатый век это эпоха максимального расцвета независимых княжеств и, как следствие, наиболее ожесточённого противостояния между ними. Причём противостояния не столько военного, сколько культурного и экономического. Это эпоха борьбы за верховную власть и противодействия этой власти.
Четырнадцатый век, несмотря на спорную зависимость от орды, это эпоха свободы. Последнее столетие до образования централизованного государства со всеми его уродливыми проявлениями, вроде крепостного рабства, преследования инородцев и иноверцев, жестокой колонизации и имперских войн.
Середина четырнадцатого века — это крупнейшая за всю историю человечества пандемия чумы, события в значительной степени повлиявшего на мировую культуру и подхлестнувшего ренессанс.
Некоторые замечания:
Князья и правители великих княжеств и земель (Литва, Новгород, Москва, Нижний Новгород, Рязань, Тверь) — реальные исторические персонажи. Политическая конъюнктура привела к искажённой картине их взаимоотношений. Дело подаётся так, что московские князья выступают поборниками единой Руси, предвосхищают исторические события, а недалёкие и амбициозные князья-соперники ставят им палки в колёса. Однако, по всей видимости, в реальности они не слишком отличались друг от друга.
Борьба московских, нижегородских и тверских князей за господство над Русью, имеет в своей основе распрю между сыновьями Ярослава в первые десятилетия монгольского вторжения. Достоверных сведений, о том, который из братьев Ярославовичей был старшим, нет. Официальная история считает таковым Александра Невского, оправдывая тем самым претензии Московского Дома на владимирский престол, некоторые исследователи склоняются в пользу Андрея (родоначальника суздальско-нижегородской ветви). Известно лишь, что наследовал отцу именно Андрей, что позволяет усомниться в обоснованности притязаний Александра Невского.
О Мещёрских князьях никаких сведений до нас не дошло, за исключением имени Александра Уковича, упомянутого в отдельных юридических документах (раздельных грамотах). Все остальные мещёрские имена, приведённые в настоящем романе, вымышлены.
История полоцкого князя Всеслава-чародея и его внучки Предславы, организовавшей так называемый «Полоцкий матриархат», достойна отдельной книги. В данном романе эта тема используется как предыстория разворачивающихся в четырнадцатом веке мистических событий.
Три наиболее любопытных деятеля церкви описываемого в романе периода — Алексий, Дионисий и Василий Калика. Вокруг них сложилось много мифов от житийной литературы до легенд и преданий. Все трое поддерживали разные политические партии. Василий Калика, будучи новгородским архиепископом, поддерживал тверских князей, Дионисий — суздальских, а Алексий московских. Идея изобразить Алексия как русский аналог кардинала Ришелье не нова. Об авантюризме и интриганстве митрополита писал ещё его современник, Никифор Григора в своей «Римской Истории».
Кошмарная эпидемия чумы, чёрной смерти, была овеяна мистикой уже современниками, что дало автору широкое поле для фантастических интерпретаций. Чернобог — персонаж сомнительный, даже с точки зрения фольклора. Скорее всего, это более поздняя выдумка, либо собирательный образ тёмных сил вообще. Свои сомнения на этот счёт автор делегировал Соколу. Черта, созданная Соколом и Константином является художественным вымыслом. Однако вызывает любопытство следующий исторический факт — опустошившая весь Старый Свет чума каким-то образом не затронула Нижнего Новгорода. Если отбросить мистические объяснения, то, вероятно, какие-то формы карантина властями были осуществлены. (В Европе чума не проникла на территорию Центральной Польши, по всей видимости, по сходным причинам).
Колдуны, чародеи, ведьмы присутствуют в фольклоре любого народа. Главный герой романа — чародей Сокол — персонаж вымышленный. Его учителя — Соловей, Скворец и Дятел упоминаются в нижегородских легендах, собранных в частности Мельниковым-Печерским, а Соловей, кроме того, и в былинах об Илье Муромце, где он выведен как разбойник.
Овды и онары заимствованы из марийского фольклора. Из марийской традиционной культуры заимствованы и некоторые описанные в книге обычаи, а из марийского языка некоторые слова и названия (в частности Угарман — марийское название Нижнего Новгорода). Этот источник был взят за основу для реконструкции, так как от собственно мещёрской культуры мало что сохранилось.
Мещера — финно-угорский народ, родственный современным марийцам и мордве. Никаких точных сведений о его языке, мифологии, быте до нас не дошло. Народ этот исчез подобно многим другим в ходе русской колонизации. Попытки реконструкции были предприняты в ходе фольклорно-этнографической экспедиции по Рязанской области, что привело автора к выводу о вероятной близости марийской и мещёрской культуры.
Вурды существа вымышленные, однако, появившееся в литературе (Начиная с А.С.Пушкина) и позднем фольклоре слово «вурдалак» имеет, безусловно, отношение к марийскому корню «вурд», означающему кровь. На этой аналогии и придуманы были кровожадные существа.
