Алла Гореликова - Меч войны, или Осужденные
Новый монастырский предстоятель ответил, чуть помедлив:
– Щедрый дар, ваше величество, но то, что вы пришли сюда к нам – ценнее. Церковь и государь должны жить в мире и согласно трудиться во благо людей.
– Я надеюсь, что так и будет.
Священник склонил голову.
– Отец Бартемиус отзывается о вас весьма тепло.
– Вы его знаете?
– Разумеется. Ваш аббат, ваше величество Луи, мой старинный друг, так что вы для меня теперь больше, чем просто король. – Новый предстоятель бросил взгляд на висящие на стене часы. – Скоро вечерняя служба, не желаете?…
– Нет, благодарю. У меня важная встреча. Один только вопрос еще, пресветлый отец.
– Слушаю, ваше величество.
– Что с Анже? Он к вам пришел, я знаю…
Отец Клермон помрачнел. Сказал укоризненно:
– Сейчас уже хорошо, но, ваше величество, нельзя же так! Ваш граф Унгери…
– Готье меня и просил узнать. Он… видите ли, отец мой, он привык работать с людьми совсем другого склада. Такие, как Анже… Наверное, я не должен был просить от него такой работы, но положение было очень уж отчаянное.
– Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы вернуть ему душевный покой. Простите мне эту резкость, ваше величество Луи, но кем надо быть, чтобы повесить на человека – любого человека, совсем не обязательно такого, как Анже! – вину за смерть того, кто заменил ему отца? Да еще и заставив прежде поверить, что спасешь его своим предательством?
Луи вздохнул:
– Всего лишь начальником тайной службы. Это грязная работа, отец мой, тут ничего не поделать. Но я уверен, Готье рад будет, что с Анже все обошлось. Он боялся… худшего.
– Вашему Готье, – буркнул отец Клермон, – не помешало бы хорошее покаяние. Впрочем, Господь ему судья.
– Благодарю, отец мой. – Луи помялся. – И все-таки, скажу откровенно, хотя впереди спокойные времена, мне жаль терять такого дознатчика. Он дважды мне корону спас.
Отец Клермон позвонил, велел заглянувшему в кабинет секретарю:
– Брата Анже позови.
Сказал сердито:
– Вот что, ваше величество, давайте этот вопрос решим раз и навсегда. Дар, что дан Господом Анже, не только любому правителю и любой разведке, но и любым заговорщикам ой как пригодиться может. Не говоря уж о недобросовестных мастерах, ревнивых мужьях, да о тривиальных грабителях, наконец. И единственная защита для людей от того, кто таким даром владеет – его чистое сердце. Совесть, если хотите. Вы сами-то понимаете, ваше величество, насколько вам повезло, что Анже – вот такой, какой он есть? Представьте, если бы такой дар – да хоть отцу Ипполиту!
Молодой король передернулся.
– Вижу, представили. Так не надо, ваше величество, приучать чистого – к грязи. Вам же хуже станет, если привыкнет.
Луи не нашелся с ответом. Тяжелую тишину разбил стук в дверь, отец Клермон отозвался:
– Входи!
– Здравствуй, Анже, – выдавил король. – Значит, ты сюда вернулся…
Анже ответил спокойно:
– Вот только не говорите, мой король, что вы этого не знали.
– Его величество пожелал убедиться, что с тобой все хорошо, – с суховатой усмешкой сообщил предстоятель.
– Благодарю за заботу, ваше величество. Надеюсь, это все? Я сказал господину графу и вам повторю: не надо больше просить меня… об услугах короне. С меня довольно – и с короны, я думаю, тоже.
– Но ты нужен короне, Анже, правда нужен! А ты похоронил себя здесь… Неужели ты правда ничего больше не хочешь от жизни?!
– Я хочу писать хроники.
– Это достойное желание, – вставил отец Клермон. – Чернила правдивого хрониста столь же священны в глазах Господа, как кровь мучеников.
– Жаль. – Луи пожал плечами. – Право, жаль.
И, поклонившись отцу Клермону, вышел.
– Ничего, ваше величество, – тихо сказал Анже, когда за королем закрылась дверь. – У вас впереди много лет, и у меня тоже. Мы еще увидимся.
