Гранитный чертог - Елена Сергеевна Счастная
– Рано или поздно я возьму вторую жену, Геста. Хоть и знаю, что тебе эта мысль неприятна.
Геста отшатнулась, словно ее ударили, и стиснула зубы, пытаясь побороть тут же подкатившие к горлу слезы. Она шарила по лицу Драгомира взглядом, силясь увидеть хоть долю сожаления о сказанном. Но тот смотрел мимо, будто только и ждал, когда она уйдет. Самым ужасным было то, что первый раз он так открыто произнес слова, которые Геста всегда боялась услышать. Хотя они были очевидными уже две зимы кряду. Она словно падала в бездну ночного кошмара, но, в отличие от сна, осознание свершившегося нынче не растворится с восходом солнца.
– Ты обещал моему отцу! – вспылила Геста. – Обещал, что я буду одной женой при тебе! Ты не можешь предать меня такому позору! Чтобы дочь конунга стала меньшицей!
Но ее слова точно разбились о каменную стену.
– Ты сама понимаешь, почему я так решил, Геста, – ледяным тоном возразил князь. – Прошло две зимы, а ты по сей день не родила мне наследника. Да хотя бы дочь. Думаю, твой отец поймет меня. Раз с детьми у нас не сложилось.
Как же умел он заговаривать зубы! Верно, простые бабы и мужики из чахлых деревень легко велись на его гладкие и складные речи. Но истинная причина тут была иной. Дело-то вовсе не в том, что Геста пока не подарила ему наследника. Во всем виновата эта девка, что задурманила ему голову. Не зря он сказал о второй жене именно теперь. Однако Ингвальд наверняка поверит во все, что бы Драгомир ему ни наговорил.
– Это у тебя что-то не сложилось! – продолжала гневиться Геста. – А я прожила здесь две зимы, Драгомир. И каждый день был прожит для тебя! Я достойна…
– А я каждый день корю себя за то, что принял телесное влечение к тебе за любовь! – рубанул рукой князь, выходя наконец из себя. – И пообещал Ингвальду то, что не в силах исполнить! Каждый. Проклятый. День! – Резкие слова сыпались, как оплеухи. – Я князь и не могу оставаться бездетным вечно!
– Это не мешает тебе делить со мной ложе! – зло сощурившись, прошипела Геста. – Да провались ты в Хегглову утробу со своим Кириятом, Хальвданом, дружиной и вельдами!
Она развернулась и покинула чертог, уже не сдерживая горячих слез. Гордо вскинув подбородок и стараясь не всхлипывать, прошла мимо гридней, которые и голов-то в ее сторону не повернули. Они с Драгомиром так кричали, что те наверняка слышали все или почти все. Только, знать, большего стыда, чем Геста пережила много раньше, от этого уже не случится.
Она поднялась по лестнице и, войдя в свои покои, громко хлопнула дверью. Силы тут же покинули ее. Тора, не говоря ни слова, с недоумением во взгляде проследила, как Геста на негнущихся ногах дотащилась до постели и, повалившись на нее, уткнулась лицом в подушки.
Сейчас ей хотелось перестать дышать, чтобы не чувствовать раздирающей душу на части боли, которую доселе утихомиривала только надежда. Надежда на то, что не сегодня, так завтра все образуется, Драгомир вспомнит, зачем Геста приехала сюда, почему терпела обиды все это время. И оценит. Но в один миг все обрушилось, и казалось теперь, что вокруг сейчас осыпятся зыбким песком и стены светлицы. Весь замок. Весь Кирият. Погребет под руинами жителей этого проклятого города, который князь любил вместо жены и гораздо больше, чем мог бы полюбить ее. Геста лежала так долго, страстно мечтая, чтобы жизнь просто покинула ее. А затем остыла будто бы сжатая тисками голова, отчаяние отступило, неожиданно уступив место хладнокровию.
Тора по-прежнему сидела поблизости, едва дыша, не решаясь потревожить воспитанницу. Потому что знала, что в недобрый миг на нее придется первый удар ее негодования. Геста медленно вдохнула и выдохнула. Таясь, утерла с щек слезы.
– Не смотри так на меня, Тора! Я знаю, что ты скажешь, – совсем успокоившись, она поднялась с кровати и в раздумье прошла по комнате.
Мысли о том, как можно исправить ту чудовищную ситуацию, в которой она оказалась, не желали приходить в порядок. Да и как она могла помочь самой себе? Уговоры и слезы на Драгомира никогда не действовали, а других способов повлиять на него Геста, к сожалению, не знала. Теперь не осталось сомнений: князь твердо вознамерился совсем избавиться от надоевшей бесплодной женушки – случившийся только что разговор не прочил добра. Появится в доме новая молодуха, да еще, небось, тяжелая к тому времени – и жизнь в детинце начнет крутиться вокруг нее. А о Гесте совсем позабудут, как о недоразумении. После, глядишь, и вовсе Драгомир ушлет ее подальше с глаз. Ладно хоть на Клипбьерн покамест не отсылает. А значит, время еще есть.
Как же не хватало сейчас холодного расчета Квохара, который невозмутимо мог решать, кажется, любые задачи! Правда, пока это вся польза, какая от него была за то время, что они виделись. И перед отъездом он не передал никаких известий о Младе – только бормотал извинения и заверения в любви. Как будто уже хоронил сам себя. А до того казначей избегал вопросов и предпочитал вообще не появляться в покоях Гесты.
Слизняк! Изворотливый слизняк!
Геста остановилась перед столом, заваленным резными коробочками с бисером и бусинами. Валялись недоделанными бусы к новому платью, которое швея обещалась принести со дня на день. Они ловили скупой свет лучины и загорались собственным внутренним огнем. Такой же Геста всегда видела в Драгомире, пленялась им. И разве она может оставить все так? Смириться?
Дрогнувшее пламя лучины навело Гесту на мысль. Нет, глупость! Она отвернулась, но через плечо вновь посмотрела на россыпь бусин и игру света в них.
– Тора, позови ко мне Малушу, – отстраненно обратилась Геста к служанке.
Та встрепенулась и попыталась возразить:
– Зачем она тебе понадобилась? Эта женщина? Лучше с ней не связываться!
– Посмотри на меня, – задушевно сказала Геста. Нянька нахмурилась. – Внимательно посмотри. Ты видишь, что я давным-давно выросла? Я больше не девчонка, которой можно
