Владимир Корн - Путь на Багряный остров
Пока я не покинул родной Гволсуоль, и понятия не имел, что существует такой инструмент, но, услышав скрипку впервые, влюбился в ее звучание. И потому, затаив дыхание, стоял и слушал ее игру. Вокруг Герберга столпились гости, усиленно изображая полный восторг, а когда музыка стихла, наградой музыканту стал шквал аплодисментов, долго не утихающий.
«Наверное, я все же не прав, считая, что они притворяются, – размышлял я, направляясь к капитану Дезальезу, разговаривающему с незнакомым мне человеком. – Разве может такая музыка оставить хоть кого-нибудь равнодушным? Возможно, все они милые люди, если познакомиться с ними поближе».
– Приветствую вас, Сорингер, – первым заговорил Дезальез. – Очень хорошо, что вы решили принять приглашение. Скажу вам сразу по секрету, за столом я произнесу тост в вашу честь.
Мне пришлось изобразить на лице согласие: как посчитаете нужным. И, кстати, спасибо: очевидно, придется произнести ответный, и теперь у меня есть время его обдумать.
– Капитан Сорингер, – послышалось у меня за спиной. Голос был мне не знаком; обернувшись, я увидел перед собой Герберга, скрипача.
Я настолько не ожидал этого, что меня хватило лишь на то, чтобы кивнуть в ответ.
– Капитан Сорингер, я хочу вас поблагодарить за то, что вы спасли мне жизнь, – услышал я от него в следующий миг. – Извините, что не смог сделать этого раньше.
Говорил он негромко, но в зале стояла тишина, и его слова услышали, наверное, все. Не знаю почему, но я смутился, смутился так, как сам от себя не ожидал. Наверное, потому, что все гости дома Шеймаса, во главе с ним самим, стояли и смотрели на нас, прислушиваясь к тому, что говорит этот юноша, которого Создатель одарил потрясающим талантом.
– Не стоит благодарностей, право… – пролепетал я, злясь на себя. Затем добавил, только для того, чтобы что-то сказать: – Вы замечательно играете, Герберг.
– Правда?! – почему-то обрадовался он так, будто подобный комплимент услышал впервые. – Мне тогда очень повезло, что руки остались целыми. Я ведь ничего не помню, только боль – и сразу лица сестер из храма. Они-то мне все и рассказали о вас и о той девушке, – ее ведь зовут Николь? Кстати, где она?
– Николь осталась в Дигране, – коротко ответил я. Слишком долго рассказывать подробности, да и нужны ли они?
– Знаете, я даже мелодию сочинил в благодарность вам обоим и сегодня обязательно ее сыграю, – мы шли по залу. Герберг заметно прихрамывал, но с таким талантом его нужно носить на руках.
Распорядитель вечера громко пригласил дорогих гостей проследовать за накрытый стол, и они потянулись в соседнюю залу.
– Люкануэль, – можно, я теперь буду называть вас именно так? давайте, сядем за столом рядом. Представляете, ко всему этому, – скрипач обвел зал рукой, – я еще не привык. Все так внезапно переменилось: крохотный Антир, и вдруг столица – Дигран, когда его сиятельство герцог, услышав о моей игре, захотел услышать музыку лично. От всего этого до сих пор еще не по себе. Мне ведь проще на площади, для обычных людей. Вот бы научиться так: вы как будто у себя дома. Хотя понимаю, после всего того, что с вами бывало…
В ответ я только крякнул: знал бы он, что на самом деле творится у меня внутри. Мой родной Гволсуоль немногим больше Антира, и опыта званых вечеров у меня нет, все больше корчмы да таверны. Единственный раз я побывал гостем в доме Кнофта в Опситалете, но там все выглядело намного скромнее. Очень надеюсь, что под загаром не бросается в глаза, как горит у меня лицо: Герберг говорил негромко, но и люди вокруг молчали и потому слышали каждое его слово.
– Хорошо, Герберг, для меня честь быть с вами рядом, – ответил я, про себя подумав: «Заодно расскажу об одной замечательной девушке, спасшей тебе жизнь на самом деле. Если, конечно, нам позволят сесть вместе», – я покосился на окружающих, среди которых многие смотрели на меня так, будто я силой забрал нечто принадлежащее им всем.
– Тогда, в Антире… – продолжал рассказывать Герберг, когда его прервал хорошо знакомый голос, который я совсем не хотел услышать:
– Господин Сорингер, можно вас на минуточку?
Это был Аугир. Я его едва признал, настолько он изменился, не знаю, искусством ли гримеров или с помощью особого артефакта Древних. Не удержавшись, я посмотрел на Эйленору, веселую, улыбающуюся, идущую под руку с тем же мужчиной, с которым я видел ее в Опситалете. Нет, она его не замечала, да и вряд ли бы признала, даже если бы очень постаралась.
– Извините, Герберг, надеюсь, это ненадолго, – сказал я и подошел к человеку из Коллегии.
– Сорингер, вы очень нас подвели в доме Гаруэла Кнофта, – без обиняков начал Аугир. – Ведь вы знали, что эта дама – именно леди Эйленора. Надеюсь, теперь вы не станете этого отрицать?
– Нет, господин Аугир, – покачал я головой, – это действительно она. Но вы поймете меня, когда узнаете все подробности. И вы обязательно должны их услышать перед тем, как все начнется.
Аугир посмотрел на идущих к столу людей, после чего впился в меня глазами так испытующе, что я едва смог выдержать его взгляд. Больше всего я опасался, что сейчас он скажет: «Ну так говорите, внимательно вас слушаю».
Наверное, опасение отразилось в моем взгляде, но Аугир трактовал его по-своему, заявив:
– Что ж, пойдемте. Я очень надеюсь, вам есть что сказать.
Мы зашли в какой-то пустынный коридор; Аугир резко остановился и, обернувшись, уже начал фразу, когда, взглянув на меня, понял все. Я почувствовал, как в голове у меня как будто кто-то зашевелил пальцами. Было очень-очень противно, так, как не бывает ни от чего на свете, но я терпел. Терпел для того, чтобы убедиться: Эйленора меня не обманула.
«Терпи, Люк, в драке бывает хуже, значительно хуже, так что терпи».
И когда выражение лица Аугира начало меняться от сосредоточенного к изумленному, а затем и озадаченному и в его глазах проглянул страх, я ударил кулаком.
В самый кончик подбородка, с размаху, вкладывая в удар всю тяжесть тела. Не задирая плечо вверх и держа локоть на уровне кулака. Именно так учил меня бить один из матросов «Орегано», когда я еще был юнгой и однажды вернулся из города весь в синяках.
Голова Аугира дернулась, глаза закатились, и он начал сползать на пол. Падал Аугир медленно, и мне удалось подхватить его. Я собирался спрятать бесчувственное тело за ширму, явно что-то скрывавшую от посторонних глаз. Не успел я, волоча за собой Аугира, сделать и шага, как из-за поворота коридора показался Обст. Окудник был одет в нарядную праздничную одежду и совсем не походил на человека из Коллегии.
Я положил Аугира на пол, понимая, что с Обстом мне не справиться, будь у меня даже при себе складной матросский нож, оставшийся у навигатора Иоахима Габстела.
