Могильный Алхимик - София Никодимова
– Следи за словами, иначе лишишься языка! – рявкнула Ивесса.
Однако всего на миг в ее взгляде мелькнула слабость. Возможно, это была тень раскаяния или чувства вины, но оставалось только гадать, что именно испытывала Ивесса Арстан за своей маской королевы. В Зале воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра да тихим сопением придворных. Теллария неловко почесала кончик носа, прижала вторую руку плотнее к телу, чтобы не дать венцу выскользнуть, и оглядела присутствующих.
Томео с готовностью бойца перехватил ее взгляд, словно тот был пущенным в него кинжалом, и интригующе усмехнулся. Теллария прикрыла рукой улыбку, словно зевок. Наверняка со стороны разборки королевской семьи казались лишь ярким, шокирующим зрелищем, забавным спектаклем, полным скандальной атмосферы. Некоторые сплетницы и сплетники при Дворе все бы отдали за личное присутствие на таком мероприятии.
Позади принцессы королева постучала ногтями по трону.
– Добропочтенные рэвы и рэвии, – обратилась она к Совету, несмотря на то, что буквально дырявила взглядом пленника, – я собрала вас для помощи в решении затруднительного вопроса.
Совет Белых Когтей зашевелился, словно потревоженный гадюшник. Эрнест Гадырс, сешай, Верховный боевой маг, и Охранный Коготь, что-то пробормотал себе под нос, взволнованно отдуваясь и сконфуженно шевеля отросшими благородными усами. Сенталь Рыван, Титульный Коготь, стушевался и забарабанил пальцами по столу, точно отбивая погребальный марш. Аде́ль Эне́а, Денежный Коготь, и дряхлый Долгри́м Зергу́, Оружейный Коготь, обменялись обескураженными взглядами и тоже промолчали. Те́нра фон Гра́йт, Судебный Коготь, и Янтэ́р Фейо́ри, Законный Коготь, уткнулись в принесенные с собой листы. Гары́р Кара́тта, Корабельный Коготь, печально ссутулился и грыз перо, а Тарг Дэсо́н, Созидательный Коготь, тихо перелистывал писания Со-Здателя, словно пытался взять их измором и найти там ответ на вопрос Ивессы.
Молчание затягивалось. Королева раздражалась все больше. Теллария подумала, что благочестивые и высокородные рэвы и рэвии будут испытывать истончившееся за последнее время терпение Ивессы, что определенно вызовет всплеск ее ярости. Однако подобную особенность за своей племянницей знавал и Глава Совета, Деймон Терзиес. Он оставил Леона в окружении стражников.
– Рэвы и рэвии, Ее Гривейшество обратилась к нам за мудростью. Так не откажем же мы королеве в такой трудный час, когда более всего она нуждается в нашем надежном плече.
Все еще неопределенный ропот пробежал по сидящим за столом членам Совета, к которым были прикованы взгляды всех присутствующих. И, наконец, напряженное ожидание вознаградилось жестким и низким голосом Аде́ль Эне́и. Склочная и скупая женщина с серыми волосами казалась слегка мужеподобной и непривлекательной. Щербинка между передними зубами всегда являла для Телларии загадку: насколько трудно рэве Энеа откусывать еду. Этот назойливый вопрос вертелся в голове принцессы, пока Денежный Коготь говорила:
– Ваша Львиность, со всем уважением, но все мы знаем, что о нем говорят в народе. Черный вороненок, бастард, несущий величайший грех. Вер-Шитель наказал его проклятием, и он обязан был быть казнен за убийство кронпринца Корвуса. Если вы хотите вызвать гнев ваших подданных, даруйте ему королевское прощение. И это прежде всего скажется на налогах. Их придется выдирать силой.
Слова Адель разожгли темный пламень возмущения в зрачках Леона и огонь несогласия в глазах Та́рга Дэсо́на. Теллария видела, как худощавый набожный старик подобрался, словно древний медведь, собирающийся подняться на задние лапы. Непрезентабельное фиолетовое родимое пятно, бесформенная клякса, под левым глазом придавало его лицу особую одержимость. Сжав тощими сухими руками писания Со-Здателя, он резко возразил:
– Пра-Ведная благословляла нас, людей, на прощение. «Всякий, кто исполнится раскаяния за свершенные худые деяния, должен быть прощен в сердцах других, ибо таковая воля Пра-Ведной. Те ли, кто отвернется от острой нужды другого быть прощенным, будут покараны Вер-Шителем». Рэв Арстан не выказывает, к моему прискорбию, ожидаемого уважения своей матери, но формальное наказание за смерть кронпринца уже понес. И, насколько я знаю, понес его с достоинством принца крови. Раскаялся и сдался стражам добровольно.
Адель цепко следила за оппонентом и пару раз едва сдерживалась, чтобы его не перебить.
– Тарг, ты будешь отчитываться перед королевой за перебои со сбором налогов? Или твое со-зидательное слово снабдит простых людей всепрощением и предотвратит гражданскую войну? Корвуса любили. Многие спустя десяток лет помнят о его справедливом характере и достойных поступках. О том, как он вхож был в людские сердца и их дома. Он был Белым Львом, надеждой этого измерения. Будущим королем, который сумел бы укрепить наши позиции. И, наконец, прекратить эти открытые противостояния с Лесным Королевством, женившись на наследнице Матушки Летты. Или, в конце концов, взяв в жены любую другую достойную сунтлеоновку. А этот вороненок убил наше светлое будущее.
Несколько человек воодушевленно закивали, в том числе Оружейный Коготь Долгри́м Зергу́, дряхлый мужчина с длинной тончайшей бородой до пупа. Россыпь серых родинок на открытых участках его тела иногда играла с воображением плохую шутку: казалось, что он – плод любви человека и пятнистой кошки. В прошлом – кузнец с ловкими сильными ладонями, сейчас он выглядел немощно и жалко, особенно из-за тремора рук. Сидящий рядом с ним Сента́ль Рыва́н, Титульный Коготь, молчаливое согласие вскоре подтвердил собственным выступлением:
– Я считаю, что Ее Гривейшеству следует избегать ударов по репутации. Рэва Энеа права, Корвус являлся маяком в непростые для королевства времена. Слава Со-Здателю, у нас вместо него есть кронпринцесса Теллария, обещанная в жены этому шамадорскому мальчику. Возблагодарим же Творца за благосклонность в решении наших затруднений.
Услышав речь рэва Рыва́на, Теллария ощутила, как у нее перехватило дыхание, а когти венца нестерпимо впились в нежную кожу. Всего на долю секунды, но это поколебало ее внутреннюю стойкость, пробудив старые страхи.
Теллария с младенчества знала, что она рождена быть заменой Корвуса, тенью его величия. И это больно ранило ее в детстве, заставляло искать одобрения и любви матери. Любви, которая однажды чудом появилась, словно драгоценный леон, блеснувший в болотных реках и попавший в руки бедняку. В десять лет принцесса заболела магической лихорадкой. Столь серьезной, что лучшие врачи прочили ей несколько недель жизни. И среди бесконечных дней, соединенных в вяжущем вареве бреда, и влажных, тошнотворно сладких запахах хвори, ей помнился тонкий аромат лимонного утешиина и мягкие теплые ладони матери на лбу. Но потом пришло выздоровление, а с ним… сильное ослабление магии и очередные упреки: «Дар у Корвуса был сильнее», «Корвус так не делал», «Корвус так не думал», «Корвус так себя не вел», «Корвус учился прилежнее тебя». Столько этих «Корвус, Корвус, Корвус». Его имя
