Вдоль берега Стикса - Евгений Луковцев
— О да, это самое интересное. Как ты придумала расправиться с Джати? И как сумела заманить его сюда?
— Да ничего я не придумывала! Так бездарно потратить впустую последнее проклятье великого змея? Потерять половину его мощи? Да с какой стати?
Азраил гневно сдвинул броневые пластинки над глазами, они аж скрипнули.
— Погоди-ка… Так ты что, даже не сказала?..
— Да! Да! Да, я хотела, чтобы проклятье сбылось внутри красного круга! Я поглотила бы всю силу Сурасы, этот презренный сгорел бы синим пламенем, а твой план бы рухнул! Конечно, ты побесился бы немного, но в конечном счёте мы смогли бы договориться с армией богов, остановить войну!
— Я. Никогда. Не стану… — медленно, с угрожающей сталью в голосе начал Азраил, однако Луара его перебила.
— Да прислушайся же ты! Они все летят сюда! Тысячи их!
Азраил замолчал, на несколько мгновений ушел в себя. Упавшую тишину нарушало только потрескивание остывающего каменного истукана. Дьявол вздрогнул — услышал нечто важное там, под опущенными веками. И, по всей видимости, слова Луары оказались правдой.
— Заканчивай свои фокусы, демон! — прохрипел он новым, не своим голосом. — Открывай нам последнюю дверь!
Меховой ком пошёл волнами. Сперва надулся, потом наоборот, съежился в несколько раз. Шерсть с него стала облезать и падать на землю большими комками. Послышался треск разрываемой плоти, когда сквозь старую ненужную оболочку на свет появилась новая Луара.
Она была очень похожа на человека. На ту женщину, какой Алька увидел её впервые. Там, в своём родном мире, в своей клинике, на пороге своего кабинета. От той посетительницы, что давным-давно столкнула его в Стикс, нынешняя Луара отличалась лишь ростом, под стать скорее дьяволу, чем человеку, да тёмно-зеленым оттенком кожи. Зато глаза оставались прежними: янтарные капли мёда с узкими прорезями зрачков.
Луара поднялась с колен во весь рост и расправила крылья — такие же широкие, мощные, как у Азраила. Она показала клыки — те же крупные белые клинки, что были у рыси. Она склонила голову на бок, как тогда, в больнице. И земля под ногами провалилась, становясь горькой водой.
* * *
— Где мы, Азраил?
— В чертоге Отчима. У истока Стикса.
— А почему тут темно?
— Боги-братья не позволили ему сотворить свет.
— А почему тут так тихо?
— Боги-братья не позволили ему сотворить твердь. Здесь нет ни воздуха, ни ветра, ни звука.
— Как же мы говорим?
— Языку Стикса не нужен воздух, чтобы звучать, и не нужен звук, чтобы слышать.
Азраил ударил в ладони, они озарились красными и жёлтыми лепестками огня.
— Я приношу сюда свет, но это не утешает Бога-отчима. Я привожу сюда тварей ничтожных, и тварей созданных, и тварей высших — но это не иссушает его слёз.
Алька увидел своих спутников, но больше ничего за пределом небольшого круга света. Зато теперь он чувствовал, как невидимый поток давит со всех сторон. На тело, на чувства, на душу. Это был поток не воды — поток бесконечной печали. Комок подступил к горлу Альки.
— Что это, Азраил?
— Это слёзы Отчима. Часть той тоски, что переполняет его сердце. Часть жалости ко всем отвергнутым и отринутым, часть горя от безысходности и бессилия.
— Это невыносимо!
— Да. Но он сносит это страдание век за веком, тысячелетие за тысячелетием. Таков приговор богов.
— Это бесчеловечно!
— Да. Ты снова судишь о богах со своей колокольни, но я соглашусь — это бесчеловечно даже по их меркам.
— Я не могу… Как это прекратить?
— Приговор богов невозможно нарушить. Способа осушить Реку слёз не существует.
Луара шагнула между ними и прищурилась, пытаясь разглядеть что-то в кромешной тьме.
— Мы опоздали. Они идут. Они уже здесь!
Вдоль горизонта из края в край ударила голубая молния. Тьма отступила… Нет, сама ткань мира лопнула и разошлась вверх и вниз. Через неровный разрыв шагнул белый многокрылый ангел, не менее величественный, чем был когда-то сам Джати. Голову его венчал широкий золотой венец с камнем, сиявшим так ярко, что Алька прикрыл глаза ладонью. Свет этот преломился в слезах бога, бурлящие вокруг воды Стикса замерцали, покрылись бликами, стали видны глазу — возможно, впервые со дня появления проклятой реки.
Следом за ангелом в разрыв шагнули другие. Ещё, и ещё, и ещё — вот уже сотни их встали перед источником. Азраил зарычал, угрожающе поднял крылья и вытянул вперед ладони, в которых тут же появились два источающих жар клинка.
— Как вы посмели войти в предел Плачущего?! — взревел он так, что голос придавил волосы и перья незваных гостей.
— Мы выполняем волю богов, братьев Его! — ответил первый из них. — Мы пришли остановить тебя. Если не подчинишься сам, мы остановим тебя силой!
— Вы рискнёте напасть на меня здесь? В Его чертоге?
— Если потребуется. Мы готовы начать войну со всем Стиксом, но не позволим тебе освободить Бога-отчима.
— Война уже началась. Войдя сюда, вы объявили её. И подписали себе приговор!
— Приди в себя, дьявол! — угрозы в голосе нового Верховного было не меньше, чем в голосе Азраила. — Нас здесь достаточно, чтобы справиться с тобой! За нами — все боги всех миров! Ты один, потому что ты не прав! Кто встанет на твою сторону?
Азраил опустил взгляд на Альку. Тот подошел ближе, встал рядом.
— О чём они? Ведь ты сказал, что способа освободить Бога-отчима не существует?
— Так и есть. Он обречён страдать вечно. Если только…
— Если только что?
— Бога-отчима можно убить.
От одной мысли об этом Альке стало так тяжело, так плохо, что подкосились ноги. Он не упал, ведь в этом месте не было тверди и не было места, чтобы упасть.
— После всего, что он вынес здесь? Просто — убить?
— Это тяжёлый выбор. Душераздирающий выбор. Я стою перед ним уже многие тысячи лет. Но есть только два варианта: либо убить Отчима, либо обречь его дальше проливать слёзы. Помнишь ту девушку из деревни? Coup de grâce. Мы больше ничем не сможем ему помочь.
Алька отчаянно замотал головой.
— Так ты для этого привёл меня сюда? Ты всё подстроил? С бесами, с сатаной, с той девушкой?
— Нет. Кое в чём я тебе, конечно, врал. Например, про Четыре буквы. Я и есть Четыре буквы. Я — четыре зверя, что знаменуют конец света. Я — та самая сила, что решила убить бога. Именно поэтому они все, — Азраил окинул рукой отряд высших, — пытались нас остановить. Но тебе я ничего не подстраивал, просто провёл по мирам. Показал, что
