Мария Семенова - Самоцветные горы
Винойр вдруг бросил поводья обоих коней, подбежал к Волкодаву, и они обнялись.
– А мне ты ничего не скажешь, венн? – хмуро и зло спросил Шамарган. Волкодав ответил не сразу, и лицедей почти выкрикнул: – Ну да, что со мной говорить, я же дерьмо!.. Да!.. Дрянь, дерьмо, мусор!.. Меня, младенца, нашли нищие, искавшие поживы в куче отбросов!.. Вот!.. У меня не было родителей, я никому был не нужен!.. Я решил отомстить и пошёл к служителям Смерти… Я думал… неважно, что я думал… нас с напарницей послали в Кондар, истреблять какую-то танцовщицу… повинную только в том, что не захотела причинять своими плясками гибель… Там мою напарницу загрызла сторожевая собака, а я… я вроде понял… Я попал к Хономеру, я думал… Э, да что со мной рассуждать, я же мусор, и место мне на помойке! И он рванулся было прочь, налаживаясь куда-то бежать. Волкодав придержал его за плечо. Глупый ты, парень, хотелось ему сказать. Чего ради мечешься? Чего ищешь по разным храмам такого, чего в тебе самом нет?.. Ты же поэт, дурачок. На что тебе вымышленные отцы? У тебя и так звание повыше любого, которое могут дать люди…
Он сказал:
– Ты называл себя сыном Тразия Пэта и жаловался, что не умеешь даже зажигать огонь… На самом деле ты умеешь. Смотри, это же так просто…
Он опустился на корточки, и его ладонь зависла над кучкой сухих веточек и травинок. Мгновенное напряжение всего тела, едва заметное движение… и над кучкой заплясал сначала дымок, а затем – весёлые язычки, почти невидимые при ярком дневном свете.
Когда Шамарган наконец поднял глаза, Волкодава рядом с ним уже не было.
Теперь Эврих хорошо понимал, что означали слова венна, сказанные несколькими днями раньше:
“Как бы ты отнёсся, брат, если бы я… – тут он чуть помялся, – …если бы я вручил тебе месть?”
На самом деле он хотел сказать “завещал”, но пожалел, остерёгся пугать. Эврих же не сообразил, что к чему, и привычно насторожился:
“Какую-какую месть?..”
Воображение уже рисовало ему всякие ножи, воткнутые в спину, и прочие варварские штучки… Стыдно было теперь даже вспомнить об этом.
“Месть, которую я не могу исполнить, а ты можешь, – терпеливо пояснил Волкодав. – Есть в Аррантиаде один… Кимнот Звездослов. Книжки пишет сидит. Настоящей учёности в нём на ломаный грош, зато есть другая способность, более важная: убеждать вельмож и правителей, что только он – самый знающий и разумный и слушать надо только его. А тех, кто осмеливается противоречить ему, – на каторгу отправлять”.
“Попадались мне его „Двенадцать рассуждений", – ответил Эврих не без некоторой осторожности. – Я не стал их читать. Сплошное самовосхваление… Оно не показалось мне интересным”. “Ты когда-то оценил мой выговор и спросил, кто научил меня аррантскому языку… Его звали Тиргей Эрхойр, и он составил бы славу аррантской науки, если бы не зависть Кимнота. Я крутил с ним ворот в Самоцветных горах. Он был моим учителем. Потом он погиб”. “И ты хочешь, чтобы я…” “Да. Таких Кимнотов надо по ветру развеивать. Мелкими брызгами… Я думаю, ты и один с ним справишься, хотя ты не подземельщик, а лекарь. А уж если ты разыщешь Зелхата…” Эврих встрепенулся: “Зелхата? Ты тоже полагаешь, он жив?” “Я почти уверен”, – кивнул Волкодав. Эврих преисполнился вдохновения: “Так это не месть, друг варвар! Это святой бой с пустомыслом, чьи писания и злые дела оскорбляют саму сущность науки!”
“Не смей называть меня варваром!” – сказал Волкодав…
…И вот Эврих ехал по невольничьему тракту назад, и седло под ним состояло из одних жёстких углов, а ноздри забивала поднятая копытами пыль, не торопившаяся оседать в стоялом предгрозовом воздухе. Его не оставляло чувство, будто он сделал – или делает, или собирается сделать – какую-то большую ошибку. Какую?.. Мысли о мести заставили его вспомнить кое о чём, и он направил своего мерина поближе к серому Винитара:
– Хочу с тобой посоветоваться, сегванский кунс, ведь ты мореплаватель…
Винитар церемонно наклонил голову:
– Я слышал от людей, вы, арранты, лишь немногим уступаете нам в море… – В устах жителя Островов это была наивысшая похвала. – Но если могу чем-нибудь помочь, спрашивай.
И Эврих спросил:
– Известно ли тебе, кунс, о чудесной скале, прозванной Всадником, топчущим корабли?
Мог ли он предполагать, каков будет ответ!
– Я видел Всадника, когда мы шли Аррантским морем к берегам Шо-Ситайна, – просто сказал Винитар.
Эврих так и ахнул:
– Как же вышло, что ты остался в живых?..
– Он не стал топтать мой корабль, – пожал плечами сегван. – Не знаю уж, почему Он нас пощадил. – Подумал и добавил: – Мне показалось даже, никто больше на “косатке” не видел Его, только я. – И усмехнулся: – Вот видишь, не много я сумел тебе рассказать.
Эврих, волнуясь, бросил на руку полу плаща:
– Дело в том, друг мой, я тоже когда-то видел Его… и даже больше, чем видел. Мы с Волкодавом были на “косатке”, погибшей под каменными копытами. Не выплыл никто, лишь мы, выброшенные волной на Его стремя… мы двое и мальчик, ехавший с нами. Дело происходило посреди моря, но утром мы увидели вблизи берег. А потом… в общем, потом у меня было несколько случаев вспомнить, что якобы Всадник порою ходит неузнанным между людьми и слушает их разговоры. Мне даже начало казаться, будто Он чего-то ждал от меня, но вот чего?.. Каким образом я мог Ему послужить?..
Винитар внимательно слушал.
– И вот недавно… – продолжал Эврих. – Ах, сегванский кунс, чего только не отыщет в старых летописях любопытный разыскатель, коему даровано право свободно рыться по древлехранилищам!.. Совершенно неожиданно я наткнулся кое на что, могущее, как мне подумалось, оказаться занятной вестью для Всадника… Но почём знать, как и когда снова пересекутся наши пути? И пересекутся ли? Скажи, кунс, нет ли у твоего народа какого поверья… ну там, дурной приметы – сделай то или не сделай этого, и нарвёшься на Всадника?..
Винитар, подумав, ответил:
– Когда я узнал чужие племена, я скоро перестал верить в приметы, ибо увидел, что людям свойственно толковать одно и то же по-разному. К примеру, мергейты считают проточину на лбу вороного коня чуть ли не раскрытой могилой для его хозяина, а халисунцы, напротив, усматривают в ней верный признак силы и счастья… я же сам убеждался, и не однажды, насколько ошибочно и то и другое. Но у моего народа есть пословица: “Все реки текут в море”. Так что посоветую тебе только одно – скажи то, что хочешь сказать, любому ручью…
– Бог ручья передаст мои слова Богу реки, а тот рано или поздно свидится с Морским Хозяином! – подхватил Эврих. Сощуренные глаза уже искали впереди, на кустарниковой пустоши, узкую голубою полоску. – Так, здешние ручьи впадают либо в Сиронг, либо в Малик… Спасибо тебе, кунс!