Лиза Татл - Шторм в Гавани Ветров
– Ничего, ничего, С’Релла, – растерянно твердила Марис. – Ну что ты? Все хорошо. Я здесь… – Она вопросительно посмотрела на Колля.
– Бари, – сказал Колль дрогнувшим голосом. – Поищи Эвана, приведи его сюда.
Бари испуганно посмотрела на С’Реллу и убежала.
– Я был в крепости Правителя, – начал Колль, едва его дочка скрылась из виду. – Он узнал, что я твой брат, и решил задержать меня до окончания Совета. С’Релла прилетела после его завершения. Стражник задержал ее и тоже отвел в крепость. Там были и другие летатели. Джем, Лигар с Трейна, Катинн с Ломаррона, кто-то совсем юный с Запада. Кроме меня и летателей, там оказались четверо певцов и двое сказателей, ну и, конечно, глашатаи и гонцы самого Правителя. Видишь ли, он хотел, чтобы все узнали о том, что он сделал, чтобы весть об этом облетела всю Гавань Ветров. Нас он выбрал в качестве свидетелей. Стражники отвели нас во двор и заставили смотреть.
– Нет! – вскрикнула Марис, крепче обнимая С’Реллу. – Нет, Колль, он не посмел! Он не мог!
– Тайю с Тайоса повесили вчера на закате, – резко сказал Колль, – и никакие «нет» ничего не изменят. Я видел это своими глазами. Она хотела что-то сказать перед смертью, но Правитель не разрешил. Петлю завязали скверно, при ее падении шейные позвонки не сломались, и она задохнулась. Не сразу, очень медленно.
С’Релла вырвалась из рук Марис.
– Тебе повезло, – с трудом выговорила она. – Он мог бы послать за тобой… Марис, Марис, я не могла отвести глаз… Я… Это было ужасно. Ей даже не дали сказать последнее слово… А хуже всего… – Ее голос прервался.
Из леса вышли Эван с Бари, но Марис не видела их, не услышала, как Эван весело крикнул, здороваясь. Она вся оледенела, ее душила та же тупая тошнота, как после смерти Расса, как тогда, когда Холланд пропал в море.
– Как он посмел? – медленно проговорила она. – Неужели никто не мог ничего сделать? Помешать ему?
– Несколько офицеров стражи предостерегали его, особенно командующая его телохранителями. Но он и слушать не стал. Стражники, которые вели нас во двор, тряслись от страха. Некоторые отвели глаза, когда открыли трап. Но, конечно, они исполнили приказ. Они ведь стражники, а он их Правитель.
– Но Совет? – спросила Марис. – Как же Совет… Вэл… летатели?
– Совет! – с горечью повторила С’Релла. – Совет объявил ее вне закона и отобрал у нее крылья. – Гнев осушил ее слезы. – Совет дал ему разрешение на это!
– И чтобы все знали, что он вешает летателя, – устало сказал Колль, – Правитель приказал надеть на нее крылья. Конечно, сложенные, но все равно… И предложил ей воспользоваться ими, чтобы прервать падение сквозь трап и улететь!
Позже, когда они поужинали хлебом с колбасой и особым чаем целителя, С’Релла немного успокоилась и рассказала Эвану и Марис все подробности рокового Совета, пока Колль увел дочку погулять.
История оказалась простой. Вэл Однокрылый, созвавший пятый Совет летателей за всю историю Гавани Ветров, утратил контроль над ситуацией. Собственно, он и с самого начала не имел никакого влияния. Однокрылые и другие его сторонники составляли лишь четвертую часть присутствующих, а трое членов Совета, занимавших почетные места – Кольми, ушедший на покой летатель с Тар-Крила, который вел Совет, и двое Правителей Северного и Южного Аррена, – были настроены враждебно. Едва началось совещание, как раздались сердитые выкрики в адрес Тайи и ее защитников. Кольми тут же присоединил свой голос к ним. «Эта бескрылая девчонка так и не поняла, что значит быть летателем!» – повторила С’Релла его слова. Другие тоже присоединились к общему хору. «Ей вообще нельзя было доверять крылья», – вопил один. «Она повинна в преступлении не только против своего Правителя, но и против всех летателей», – настаивал другой. «Она нарушила клятву летателей и тем самым навлекла подозрение на остальных», – поддакивал третий.
– Катинн с Ломаррона попробовал защитить ее, – говорила С’Релла, – но его заставили замолчать злобными выкриками. Тогда он разъярился и проклял их всех. Как и Тайя, он предвидел войну. Друзья Тайи пытались вступиться за нее, хотя бы объяснить, почему она поступила именно так, но Совет и слушать ничего не желал. Когда наконец встал Вэл и начал излагать свою версию, я было подумала, что у нас есть шанс. Он говорил очень хорошо: спокойно, вразумительно, совсем не так, как обычно. Он умиротворил их, признав, что Тайя совершила тяжкое преступление, но затем добавил, что летатели все-таки должны ее защитить, что нельзя допустить единоличного суда Правителя, потому что наши судьбы неразрывно связаны с судьбой Тайи. Это была прекрасная речь, и, произнеси ее кто-нибудь другой, она могла бы повлиять на мнение Совета, но это был Вэл, и его окружали враги. Многие старые летатели его все еще ненавидят.
С’Релла немного помолчала.
– Вэл предложил, чтобы Совет лишил Тайю крыльев на пять лет, после чего она получила бы право вновь завоевать их на Состязаниях. Он сказал также, что судить летателей могут только летатели и мы должны настоять на этом и заставить Правителя выдать ее нам, пригрозив наложить вето на Тайос. Там было кому поддержать его предложение, но все оказалось без толку. Кольми нас не признает. Нам не дали выступить. Совет продолжался до вечера, но слово получили не больше десяти однокрылых. Кольми просто не давал, чтобы нас услышали. После Вэла он пригласил женщину с Ломаррона, а она заговорила о том, как отца Вэла повесили за убийство, а сам Вэл довел до самоубийства Айри, отобрав у нее крылья. «Понятно, почему он хочет, чтобы мы защищали эту преступницу!» – сказала она. Дальше выступили такие же ораторы, рассуждая о преступлении, о том, что однокрылые не способны понять, что значит быть летателем, и предложение Вэла потонуло в неразберихе. Затем какие-то старые летатели предложили закрыть школы, но особой поддержки не получили. Корм начал отстаивать это предложение, однако против выступила родная дочь. Видела бы ты! Артелиане тоже высказались «за», а кое-какие старые летатели даже навязали голосование, но получили лишь пятую часть голосов. Так что школам ничего не угрожает.
– И на том спасибо, – пробормотала Марис.
С’Релла кивнула:
– Потом выступил Доррель. Ты знаешь, как его уважают! И речь он произнес прекрасную – даже чересчур. Сначала упомянул о благородных побуждениях Тайи, о своем сочувствии к ней, но затем подчеркнул, что мы не должны допустить, чтобы эмоции довлели над нами. Поступок Тайи поразил до глубины души сообщество летателей, сказал Доррель. Если Правители перестанут полагаться на нашу честность и беспристрастность, то для чего мы нужны? А если они решат, что мы им не нужны, много ли времени пройдет, прежде чем они силой отберут у нас крылья и наденут их на доверенных людей? Мы не можем противостоять стражникам, сказал он. Мы обязаны вернуть утраченное доверие, а для этого есть только один способ: объявить Тайю вне закона, несмотря на благородство ее побуждений, отдать ее на волю судьбы, как бы сильно мы ей ни сочувствовали. Если мы встанем на защиту Тайи, сказал Доррель, бескрылые истолкуют это превратно, сочтут, что мы оправдываем ее преступление. Мы должны выразить свое осуждение явно и недвусмысленно.
