Смерть на Марсе - Влада Ольховская
Но воспоминание не знало ни боли, ни страдания. Оно было безжалостным.
– Не думал, что мне однажды доведется делать одну из этих записей, – продолжил он. – Знаешь, «если вы сейчас смотрите – меня уже нет…» Меня, скорее всего, действительно нет. Или ты поддалась любопытству и полезла в память раньше срока. Ты ведь могла, да?
Альда не выдержала, улыбнулась. Из глаз скользнули первые слезы.
– Когда я учился в академии, один из наших учителей сказал, что легионер всегда распознает свой последний бой. Тот самый, в котором не сможет победить, – задумчиво произнес Триан. – Он не обязательно проиграет, просто не победит. Мне тогда казалось, что это бред. Теперь я понимаю, что все возможно… Я пока не уверен до конца, что это будет мой последний бой. Но на Марсе я, думаю, пойму наверняка.
– Если ты знал, что все так закончится, ты должен был уйти! – не выдержала Альда.
Он, конечно же, не услышал.
– Я хочу, чтобы ты знала: я приму смерть только как острую необходимость. До этого я сделаю все, чтобы остаться с тобой. В прошлом я никогда не боялся смерти, потому что не особо хотел жить. Ты знаешь причину. Теперь же я по-прежнему не боюсь смерти, но жить уже хочу. Вся эта шайка на «Северной короне»… Вы мне понравились. Не сразу, и все же… Легионеры редко умирают от старости, и я знаю, что финал у меня вряд ли будет из приятных. Но до того, как это случится, я хотел бы побыть с вами как можно дольше. Со всеми вами – и особенно с тобой.
Он был как настоящий. Наверно, она могла бы дотронуться до него… А она не посмела. Просто подошла ближе, чтобы заглянуть в глаза. Со слезами боль все-таки выходила – как яд…
– Я люблю тебя, – улыбнулся он. – Ты и так это знала, но, думаю, тебе приятно будет услышать. Это моя причина для всего, что произошло. Поэтому мне очень важно, чтобы ты пересилила себя и не делала глупостей. Ты должна двигаться дальше – не забыть обо мне, но не ограничивать себя этой памятью. Живи, становись сильнее, спасай других – у тебя это отлично получается, однажды ты спасла и меня. Видишь? Ничего плохого не случилось, Альда. Если бы не ты, я бы умер куда раньше и куда скучнее. Все хорошо, ты ничего не сделала неверно. Живи дальше, а я теперь всегда буду здесь, с тобой…
Она все-таки позволила себе закричать. И выпустить эту проклятую боль – но только в мире воспоминания. Здесь планета поддалась, полыхнула и рухнула. Распалась, уступая безжалостному космосу. Разрушение закружило ураганом, смело все на своем пути, но легче не стало…
Альда пока не знала, как будет жить дальше. Но знала, что должна. Триан уже сделал все, что мог, для нее – и ей теперь предстояло заставить себя не умирать, чтобы выполнить его последнюю просьбу.
* * *Рано или поздно ему пришлось бы сделать это. Стефан понимал, что не сможет скрываться от телепатки вечно – даже с учетом того, что космос огромен, а количество обитаемых планет с каждым годом лишь увеличивается. Если Альда унаследовала хотя бы половину способностей своих родителей, она найдет способ до него добраться.
А он не любил жить, постоянно оборачиваясь, ему нужно было знать, что она планирует на его счет. При их последней встрече она клялась его убить, но там все было понятно. Он помнил, как она рвалась у него из рук, и до сих пор не понимал, каким чудом сумел сдержать ее телепатию. Пожалуй, только с помощью Триана…
Это ведь Седьмой все устроил. Стефан слабо представлял, как можно с таким хладнокровием спланировать собственную смерть, но у Триана получилось. Судя по сообщению, которое получил Третий, Триан знал, чем все кончится, еще до того, как вошел в Объект Д-1. Он не говорил, что погибнет, прямо – но он просил Стефана позаботиться об Альде, если возникнет необходимость.
В какой-то момент Стефан был уверен, что не сделает этого. Он был ранен, он ослаб, он лишь чудом добрался до эвакуационного лифта. Он собирался послать этих двоих куда подальше и спасаться. Он так и не понял, почему там, в лифте, вдруг направил кабину вниз… Он и сейчас не смог бы это объяснить.
Ну а потом все закончилось. Погиб Триан – но было обезврежено существо. Легиону осталось лишь справиться с последствиями.
Так Стефан и оказался на позиции лидера. Ему этого не хотелось, он к такому никогда не рвался, а судьба предыдущих лидеров окончательно отбила у него желание становиться номером 1. Но его мнение никто не спрашивал, воинов сильнее и правда не осталось – ближайшим был Одхан, однако его шансы сыграть в ящик пока превышали шансы на выздоровление.
Стефан смирился, однако сразу поставил условие: как только среди молодняка найдется подходящий кандидат, роль лидера перейдет к нему, пусть разбирается. Руководство согласилось, они и сами с нетерпением ждали выпускных экзаменов: Легион не был настолько уязвим со времен основания.
Впрочем, у роли лидера были и свои плюсы. Когда выяснилось, какая судьба постигла Ансгара Фетъе, Стефана лишь мягко пожурили, намекнув, что так делать, вообще-то, не надо… Стефан невозмутимо солгал, что он не имеет к случившемуся никакого отношения. Если бы он по-прежнему оставался третьим в иерархии, досталось бы ему куда больше, истребление ученых в Легионе никогда не приветствовалось.
С оставшимися легионерами из десятки Стефан толком не общался. Одхана навещать было бесполезно, он сейчас вполне тянул на овощ. Виндар уже восстановился, но казался непривычно мрачным. За свою долгую и трудную жизнь Девятый научился справляться с потерями. Однако даже они не могли подготовить его к тому, что произошло на Марсе, и ему требовалось время, чтобы прийти в себя.
Шарлотта справлялась со всем иначе. Она казалась – или стремилась казаться – беззаботной. Она всем рассказывала, что ей очень повезло, смеялась, шутила, натужно и несмешно. А потом вдруг начинала плакать, когда для этого не было причин… Никто ни о чем ее не спрашивал. Легиону было достаточно того, что она согласилась побеседовать с психологом-телепатом. Она хотя бы будет под контролем… Одного психа, освободившего колонию, на этот век хватит!
С ними Стефан не задержался, Легиону он был сейчас не нужен. Добившись от руководства короткого отпуска, он направился на космическую базу, принадлежащую специальному корпусу.
Он
