Король мертвецов - Владимир Александрович Сухинин
– Я ее нашел, – сообщил он Хойсире. – Спряталась в тайнике и напустила на него отвод глаз. Только не пойму, магичка она или нет. Странная аура… Зеленная, и видно ее, как размытую тень. Впервые такое вижу. Пойду вытащу и поговорю с ней.
– Артем.
– Да, Хойсира?
– Будь осторожен.
– Буду, любимая. Обещаю. – Артем улыбнулся. Поцеловал ее в щеку и вышел.
Среди крестьян царило волнение. И мужики, и бабы сгрудились в тесную кучу. Их подпирали копьями вооруженные дружинники. Ребятишки плакали и жались к матерям.
Артем подошел к крестьянам. Хмуро оглядел толпу. Та, зная его крутой нрав, под его взглядом присмирела.
– Детей уберите! – приказал он, и воины под истошные крики матерей и вопли детворы стали хватать и оттаскивать ребятню. Возмущенных таким поворотом дел мужиков нещадно били, и вскоре дружинники навели порядок.
– Не надо волноваться, – громко произнес Артем. – Ни с вами, ни с детьми ничего худого не случится. – Он подозвал Мозыря и тихо на ухо ему прошептал: – Она в коровнике. Под сеном вырыта яма. С первого взгляда ее и не обнаружишь. Она там. Тащите ее сюда.
Мозырь кивнул и ушел вместе с тремя своими воинами. Артем повернулся к крестьянам.
– Люди, вас собрали здесь, потому что в поселке появился враг. Враг хитрый и опасный. Он смог внушить бабам, что они должны этого врага оберегать от меня. Бабы давали ему свою кровь для принесения жертвы Дракону. – Артем выждал некоторое время, послушал неясный гул среди толпы и стал снова говорить. – Мужики. У кого жены резали себе запястья, как бы случайно и несколько раз? – Шум среди крестьян усилился.
– Было дело! – первым произнес кряжистый мужик в кожаном прожженном фартуке. – Моя тоже резалась… – несмело поддержал его другой, и следом посыпались ответы. – Да, было… Ох, ты ж етит матит!.. Помню, было… и у моей было…
Артем подождал, когда шум стихнет.
– Я вам так скажу, мужики, – громко произнес Артем. – Ваши жены почти пропали. И стали рабынями врага… И враг этот – швея Аглунья, колдунья и служка инквизиторов. Она перевернула мозги вашим женам, и вскоре они стали бы приносить в жертву своих детей…
После этих слов поднялся настоящий гвалт. Кто-то охал, кто-то кричал, что не верит. Брехня!.. Бабы по-волчьи, страшно и тоскливо завыли на всю округу. Мужики, гомонившие до этого, притихли. У Артема по коже побежали мурашки. Но когда притащили упирающуюся Аглунью, толпа баб, словно стая диких зверей, с воплем: «Не отдадим!» сорвалась с цепи. Они тесной толпой ломанулись к пленнице. Растолкали ничего не понимающих мужиков и напоролись на древки копий дружинников. Шесть десятков воинов еле сдерживали остервенело рвущихся освободить швею женщин. Они бросались на копья, пытались кусаться, падали под ударами древков и ползли к ногам воинов. Дружинникам помогла выучка сражаться плотным строем. А рвущихся к швее баб не останавливали удары и раны. Они падали, поднимались, грудью шли на копья. Снова падали и, если не могли встать, с жутким, тоскливым бабьим воем на брюхе, на четвереньках ползли по измазанному грязью снегу. Артем закричал:
– Мужики, хватайте своих баб, иначе их убьют! – Его громкий крик снял оцепенение с крестьян, и они набросились на женщин со спины.
– Мозырь, уводи колдунью, и в клетку ее. В рот забейте кляп. Саму свяжите и ждите меня.
Мозырь дал команду, и колдунью быстро увели. Чем дальше она уходила, тем слабее сражались женщины. Вскоре они, обессиленные, лежали в истоптанной грязи. Турган стоящий рядом с Артемом, смог с трудом выговорить.
– Ежели бы сам не видел такое, в жизни бы не поверил. Что делать – то, милорд? – Его крепкие, натруженные руки, сжатые в кулаки, предательски дрожали.
– Что делать? – хищно усмехаясь, переспросил Артем. – Сечь баб будем. Чтобы наука им была на долгие года. И правило введем, чтобы не забывали ее. Сечь их каждую неделю в последний день у этого позорного столба. Пока не отменю наказание. А у каждого мужика над изголовьем кровати должна висеть плеть как напоминание об их предательстве.
– Мужики. – Артем снова обратился к крестьянам. Ваши бабы порастеряли ум. Его нужно вернуть. Если вы не захотите своих жен пороть, то их выпорют мои дружинники.
– То, что сейчас было, это вам позор. Не доглядели. Не управляли домом, как нужно, за то и расплачиваться будете. Задирайте жинкам подолы и хлещите их по сра… чтобы выбить из них весь срам.
По площади прошелестел возмущенный гул.
– Я себя бароном не назначал, – сурово и негромко проговорил Артем. Вы выбрали меня своим господином и защитником. Сегодня я спас ваших баб и защитил ваших детей. Кто ослушается, будет казнен у этого столба вместе с женой. Я все сказал.
И мужики, затравленно глядя на него, несмело потянулись к своим женам. Сначала один. Тот, что был раздетым, в одном кожаном фартуке.
– Ну что ж, пришло время и погреться! – как-то разухабисто и со злым смехом произнес он и стянул с порток неширокий кожаный ремень. Подошел к одной из баб, вывалянной в грязи. Резким, решительным движением задрал подол цветастой юбки. Взорам всех предстал пышный белый зад женщины. А мужик сплюнул и умело, с оттяжкой, хлестнул. Над площадью пронесся отчаянный визг. Следом к бабам повалили обозленные мужики. Они остервенело задирали им подолы. Бабы, обессиленные в схватке с дружинниками, не могли оказать сопротивления.
Засвистели в воздухе плети и ремни. Перебивая свист, над слободой поднялся отчаянный, многоголосый бабий ор…
Артем досматривать представление не стал. Он отвернулся от того, что происходило на площади и, стараясь не слушать женские визги, вопли, мольбы о пощаде, тяжелой походкой уверенного правителя пошел прочь. Его ждали другие неотложные дела.
В подвале, в клетке напротив Ремгола, лежала связанная, с запечатанным ртом красивая молодая женщина лет тридцати. Волосы черные, спутанные. Ее большие карие глаза без страха смотрели на Артема. В них не было ненависти или злобы, была обычная женская тоскливая обреченность.
Хойскар притащил табурет, и Артем взглядом его поблагодарил. Сел и тоже стал рассматривать женщину.
– Кто же ты такая? – негромко произнес он, хотя понимал, что с кляпом во рту не поговоришь. Но Артем ответа и не ждал. Он как бы рассуждал сам с собой и старался получить первые впечатления. Для него стало большой неожиданностью такая тонкая работа служителей Дракона. Он их представлял грубыми мясниками, но никак не агентами влияния. Где-то у него не вязалось. Не складывалась общая картина мироздания. Не хватало неких важных картинок в пазлах.
Женщина моргнула, в ее выражающих страдания глазах появилась слеза и покатилась по испачканной грязью щеке. Внутри Артема
