Ольга Голутвина - Крылья распахнуть!
Всю вторую половину дня бывшие стражники прощались с городскими кабаками. Потом, всласть напрощавшись, побрели наугад, рассуждая о том, как глупо поступил бургомистр, из-за ерунды уволивший троих бравых наемников. Кто остался в страже? Избалованные маменькины сынки из местных. Сопляки, которым лень заниматься отцовским ремеслом, сапожным да портняжным. Долго ли теперь продержится их хваленый городской порядок?
Ян Шугман, невысокий и щуплый, сверкая выкаченными, широко поставленными глазами, предсказывал друзьям небывалый взлет преступности в Фейхштаде. Михель Добермейер, пухлый увалень, отнюдь не похожий на матерого наемника (и действительно бывший новичком в своем ремесле) вставлял в речь приятеля соленую брань в адрес бургомистра и его верного пса Петера Зельца. Коренастый угрюмый Ахмар время от времени высказывал свое мнение одним коротким словом: «Так!» (Халфатиец не очень хорошо знал чужой язык и чаще всего изъяснялся двумя выражениями: «так» и «не так».)
Забор, вдоль которого брели наемники, внезапно кончился. Перед парнями открылось побережье. По плоским валунам неторопливо шла красивая девушка с деревянным ведром.
— Вот! — негромко и веско сказал Шугман. — Идет себе девица, любой может к ней прицепиться. Потому что мы уже не стражники.
— Или компания, — уточнил Добермейер, поправляя веревочный пояс на штанах.
— Чего?..
— Или компания может прицепиться.
— А… да. Или компания.
— Так! — выразил согласие Ахмар.
Шугман прибавил шагу, встал на пути у девушки.
— Слышь, красотка… Брось ты это ведро, пошли с нами. Мы щедрые и веселые.
* * *Мара не испугалась. Не видала она пьяных, что ли? А что рассердилась — того не показала. Ответила добродушно:
— Вы-то веселые, да я-то по уши занята. Дайте пройти, добрые господа, а то спешу.
— К чему спешить такой красавице? — удивился тощий пучеглазый нахал.
— Отдохни, побудь в славной компании, — подхватил пухлый пьяница и поддернул веревочный пояс на штанах.
— Так! — пробасил хмурый халфатиец, пожирая девушку горящим взглядом.
Мара пожалела, что не взяла с собой черпак. Ведро — штука тяжелая, но для драки неудобная. Не размахнешься толком, дужка в руках вертится. Вот черпаком бы она эту «славную компанию» отделала!
— Парни, — холодно сказала она, — лучше вам идти, куда шли.
— А мы уже пришли, — глупо хихикнул толстяк и поддернул веревочный пояс на штанах.
— Так, — согласился халфатиец.
— Не так, — раздался вдруг звучный, выразительный голос. — Девушка не хочет с вами разговаривать. Ступайте своей дорогой, да хранит вас в пути Виарита.
«Славная компания» разом обернулась. Мара вскинула глаза — и застыла, потрясенная.
Как он сумел так неслышно возникнуть из-за угла, этот незнакомец, самый красивый мужчина из всех, кого Маре доводилось встречать?
Спандиец. Определенно спандиец. И выговор спандийский, и кожа золотистая, и черные волосы схвачены кожаным шнурком. Высокие скулы, ямочка на волевом подбородке. А какие невероятные, неповторимые темные глаза! Глаза, в которых можно заблудиться…
Небрежно так подошел от забора — и каждый его легкий шаг отзывался трепетом в сердце пастушки.
Одет хорошо, кожаная куртка не стесняет движений, шляпа с павлиньим пером сидит чуть набекрень, шпага на поясе явно не для красоты висит… Вот смотрела бы Мара да смотрела, любовалась бы да любовалась!
— Что за господин сыскался? — хмыкнул тощий наглец. — Указывать нам будешь?
— Да кто ж вам укажет, как не я? — повел широкими плечами незнакомец. — Неужели позволю у меня на глазах обидеть девушку, тем более такую красавицу?
«Бертран Острая Шпага!» — ахнула про себя Мара.
Нет, она понимала, что любимый герой не шагнет к ней с книжных страниц. И все же стоящий на прибрежных камнях красавец с этого мгновения стал для нее Бертраном.
Троица наглецов не разделяла восхищения девушки. Злобно бранясь, они взялись за оружие. Шпаг при них не было (а незнакомец не замедлил выхватить из ножен свою). Но три длинных ножа были опасны для человека со шпагой — храброго, но одного!
Эта мысль обожгла Мару. Девушка вскинула ведро и с маху надела его на голову тощему нахалу. Тот взвыл, схватился за ведро. А Мара метнулась назад — туда, где оставила на камнях лопату.
Подхватила «оружие», азартно обернулась — и увидела, как негодяи, словно два пса, с двух сторон кинулись на красавца. А тот, небрежно уйдя от двойной атаки, взмахнул шпагой. Клинок чиркнул по животу пухлого противника. Девушке показалось, что из разрубленного брюха сейчас вывалятся кишки. Вместо этого штаны мерзавца упали наземь, стреножив хозяина.
«Пояс разрубил!» — восхитилась Мара.
Пухлый наглец суетливо натягивал штаны и для драки не годился. Поэтому Мара набросилась на коренастого халфатийца и принялась охаживать его лопатой. Халфатиец, не ожидавший от красотки такой прыти, шарахнулся прочь, вопя:
— Не так! Не так!
Тем временем тощий пучеглазый наглец сдернул с головы ведро и теперь держал его в левой руке, донцем к противнику, как щит. В правой руке у него был длинный нож. В таком героическом виде он двинулся на спандийца, надеясь поймать кончик его шпаги на деревянное донце ведра, а потом расправиться с обезоруженным врагом.
Но ведро — не щит, и наглец в этом быстро убедился.
Из нижнего выпада ловкий спандиец уколол противника в ногу (в опасной близости к паху). Взвизгнув, тощий опустил ведро, закрывая пах, — и тут же клинок противника тронул его горло.
Спандиец забавлялся, как кошка, прижавшая лапой мышь.
Пучеглазый наглец это понял, в отчаянии швырнул в противника ведро, промахнулся и бросился наутек. К нему присоединился халфатиец. Их третий приятель, который все еще старался завязать пояс узлом, удрать не успел — и понял, что придется отдуваться за троих.
— Будем извиняться перед девушкой? — приветливо спросил его спандиец.
Протрезвевший наглец пробубнил извинения.
— Отпускаем? — обернулся спаситель к Маре.
Та царственно кивнула.
— Пошел вон, — беззлобно бросил тот, кого Мара про себя называла Бертраном.
Укрощенный нахал не заставил себя упрашивать. Подхватив обеими руками штаны, он улепетнул вдоль забора.
А победитель изящно поклонился Маре.
— Позволю себе представиться: Ференандо ду Вега-Тьерра. А как мне называть прекрасную воительницу, которая управилась бы с этими тварями и без меня?
Девушка подумала, что от волнения не сумеет вытолкнуть ни слова из горла. Но речь полилась с неожиданной гладкостью, спандийка словно со стороны услышала:
