Джеффри Лорд - Осень Ричарда Блейда
Вниз, вниз, вниз…
— Расслабься, командир! — прокричал Нибел. — Мы уже близко! Расслабься! И смотри, не прикуси язык и не испачкай пеленки!
Внезапно облако пыли взметнулось вверх, окутало челнок, серым языком лизнуло выпуклое стекло оконца, скрыв звезды. Двигатели ревели словно дивизион гаубиц, вибрация заставляла стискивать зубы. Удар! Грохот, лязг, резкое раскачивание кабины… Потом — тишина.
— Прибыли! — Нибел вытащил платок и принялся вытирать потное лицо, поглядывая в иллюминатор. — Похоже, с тебя фартинг, командир, — радостно объявил он.
— Это ты называешь мягкой посадкой? — Блейд потянулся, разминая мышцы, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы насытить кровь кислородом.
— Всякая посадка — мягкая, коли ты остался цел, — с философским спокойствием заметил второй пилот. — А я за пятнадцать лет службы под звездно-полосатым не угрохал ни одной машины… Как говорила крошка Лили, — добавил он, помолчав, — дуракам — счастье.
— Это твоя вторая? — поинтересовался странник.
— Нет, четвертая… вторую звали Лин, и она сбежала от меня через месяц, одарив лишь каплей женской мудрости…
Они сидели, отходя от страшного напряжения, блаженно улыбаясь друг другу, испытывая наслаждение от тишины, покоя, легкости во всем теле — именно легкости, а не того чувства бесконечного падения, которое порождала невесомость. Челнок стоял прочно, словно врос в пепельно-серую равнину подобно торчавшим на горизонте скалам, двигатели молчали, пол стал твердым и надежным, насыщенный кислородом воздух вливался в легкие.
Наконец Нибел нехотя потянулся к пульту, пощелкал тумблерами, выдвигая антенну и солнечные батареи.
— Керк, ты меня слышишь? — произнес он. — Мы сели.
— Слышу, — казалось, Дуглас примостился где-то сразу за приборной панелью. — Без потерь, Гарри?
— Без потерь.
— Горючее?
— В норме.
— Командир?
— Обещал мне «Пурпурное Сердце» за мягкую посадку.
Блейд усмехнулся и легонько ткнул Нибела кулаком в бок.
* * *Нибел честно заработал свой фартинг — до холма было не больше тридцати футов. Блейд бросил взгляд в ту сторону, потом осмотрел равнину, уходившую к западу. Ровная, покрытая тонкой пылью поверхность, на которой коегде торчали угловатые каменные глыбы, и в самом деле походила на заасфальтированную взлетную площадку, подготовленную самой природой для будущих земных кораблей. Странник повернулся к ней спиной. Теперь перед ним лежал горный склон, полого вздымавшийся ярдов на пятьсот, его гребень был увенчан остроконечными скалами, а за ними простирался Океан Бурь, еще одна бесплодная и сухая равнина, словно в насмешку именовавшаяся морем.
Блейд ощутил волнение — как всегда, когда вступал в новый мир. Сейчас он находился в родном измерении, в реальности Земли, но мир, в который он попал, действительно являлся новым и от него веяло такой чужеродностью, которой странник не испытывал нигде и никогда. Ни ледяные равнины Берглиона, ни пылающие пески Сармы, ни пустыни Брегги, ни бесплодные горы Ката не могли сравниться с мрачным пейзажем, на который он взирал.
Бесплодные горы, бесплодные пустыни… Губы Блейда скривились в усмешке. В слово «бесплодный» человек вкладывает совершенно ясный смысл — не рождающий жизни, — забывая при этом, что в пустынях и горах есть змеи, ящерицы, насекомые и мириады крохотных живых существ в почве и воздухе. Луна же была воистину бесплодной; тут не имелось ни воздуха, ни почвы — в том смысле, как понимали это слово на Земле. По сравнению с Луной берглионские равнины просто кишели жизнью — всякими тварями, похожими на медведей и волков, и дайрами, жуткими снежными чудищами.
Впрочем, решил Блейд, лучше никакой жизни, чем такая, как дайры. Хотя ландшафты вековечного земного спутника производили самое унылое впечатление, он имел важное преимущество перед Альбой и Катом, Меотидой и Берглионом, Тарном, Катразом, Кархаймом и полутора десятками иных реальностей: здесь было безопасно. Пока был воздух для дыхания, толика тепла для обогрева и горючее, чтобы вернуться домой, Луна являлась самым безопасным из миров. Конечно, если не считать паллатов и их Защитников с излучателями.
Паллаты… Блейд провел закованной в перчатку ладонью по блестящему пластику своего скафандра. Неважная защита от смертоносных лучей! Он вспомнил о чудокостюме, который на него натянули в Азалте. Как жаль, что не удалось доставить это снаряжение домой! Да, тот азалтинский костюм не сравнишь с земным! Его не могли пробить пули, его мощные сервомоторы не знали усталости, а вооружение оказалось выше всяких похвал! В таком скафандре, пожалуй, было бы куда удобнее беседовать с Защитниками!
Странник, однако, понимал, что ни лазер, ни бластер, ни мегатонная ядерная бомба не являются сколько-нибудь весомыми аргументами в предстоящем разговоре. Не силой, но хитростью! Так и только так! И в этом отношении он мог полагаться лишь на одно свое тайное оружие — знание языка. Да, лишь звучный музыкальный оривэй, которому он обучился в Талзане, поможет исполнить миссию; язык докажет его сопричастность к тайнам инозвездных пришельцев, поставит между ними знак равенства. Язык и умная речь, которую надо произнести!
Он начнет так: «Ханната озинра! Ра лостар, стаа кирид…» Приветствую мыслящих! Да будет с вами свет, да отступит мрак… Певучие слова сами рождались в памяти, текли, складываясь в фразы, негромкой музыкой колебали воздух…
— Что ты там бормочешь, командир? — раскатился голос Нибела, усиленный динамиком шлема. Блейд оглянулся — его пилот ухе покинул шлюз.
— Готовлюсь к встрече, Гарри. Тут главное — знать, что сказать.
— Хм-м… И что же?
— Ну, пару слов о межзвездном братстве, гуманности и взаимопонимании…
— Плевали они на гуманность и взаимопонимание! Много ты видел положительных примеров на Земле? У кого бомба побольше, тот и прав!
— Ты — проклятый американский империалист, — с чувством произнес Блейд. — Хоть и черный, — добавил он, помолчав.
— Мы все черные — с их точки зрения, — Нибел неуклюже мотнул головой в сторону холма. — Для них наша великая западная цивилизация и загадочная мудрость Востока — дерьмо! Как говорила крошка Лили…
— Думаю, ты не прав, — прервал пилота Блейд; ему совсем не хотелось выслушивать сентенцию очередной нибеловской супруги. — Тобой движет обида.
— Какая обида? Я просто трясусь от страха! Как представлю, что в нас вот-вот пальнут чем-нибудь тепленьким… А у меня — только металлоискатель! — Нибел потряс стержнем с рамкой на одном конце, который держал в руках. — В крайнем случае, им можно дать по башке, но я не вижу тут ничего подходящего для снятия скальпов!
