Павел Корнев - Падший
– Ты только посмотри, какая красивая пара! Ужасно обидно, что они не могут завести детей. Детки у них были бы просто чудо как хороши!
И действительно, Адриано и Белинда были словно созданы друг для друга. Высокие, статные, темноволосые, с неуловимо схожими чертами лица. Но вместе с тем разные, как огонь и лед. Она – жгучее нервное пламя, он – спокойный прагматик до мозга костей.
Впрочем, это вовсе не гарантировало их несостоявшемуся потомству особой красоты.
– Не стоит забывать о наследственности, – напомнил я спутнице. – Дети вполне могут пойти в бабушку или дедушку, а это дает простор для самых невероятных комбинаций.
– Фи, Лео! – разозлилась Лилиана. – Будешь так говорить, расхочу заводить от тебя ребенка!
Я обмер от неожиданности, а Лили легонько пихнула меня под ребра и подмигнула.
– Съел? Вот как говорить мне гадости!
– Больше не буду, – пообещал я и потянул спутницу к окну. Дирижабль медленно и плавно набирал высоту, огни улиц остались внизу, и нам открылся вид на город с высоты птичьего полета. Зрелище завораживало.
Расходившиеся от центральной площади радиальные бульвары отчетливо выделялись в накрывших Монтекалиду сумерках. Дальше шло кольцо линии конки, не идеально правильное, но близкое к тому. Газовое освещение там тоже заменили электрическими фонарями, и полоса света охранным кругом опоясывала город, отсекая подобравшуюся со всех сторон тьму.
– Похоже на пентаграмму, – прошептала Лилиана.
– Скорее, на подожженное тележное колесо! – рассмеялся Брандт, который в выпивке себя не ограничивал и успел пропустить несколько бокалов игристого вина.
Лили за словом в карман не полезла, и они буквально насмерть сцепились, доказывая, чья аналогия более образна и поэтична. Я в споре участия не принимал и молча смотрел в окно.
Электричество сильнее магии, это знали все, но лишь взгляд с высоты птичьего полета на залитый огнями город позволял осознать всю глубину этого утверждения.
«За наукой – будущее…» – Я встрепенулся из-за невесть с чего пришедшей в голову мысли и вдруг понял, что этот тезис только что во всеуслышание объявил хозяин вечера.
– За наукой – будущее! – повторил Джозеф Меллоун и воздел к потолку руку с пузатым бокалом коньяка. – Так выпьем за это будущее! За науку и независимость! Независимость от законов природы, которую она дарит нам!
Все выпили и вновь разделились на отдельные компании, центрами притяжения стали Адриано Тачини и Джозеф Меллоун. Первый повел рассказ о реставрационных работах, второй рассуждал о неминуемом росте биржевой капитализации его корпорации после завтрашнего гала-концерта. Архитектор для наглядности то и дело указывал на раскинувшийся внизу амфитеатр; миллионер ловко жонглировал цифрами с немалым количеством нулей. Благодарные слушатели нашлись и у одного, и у другого.
На общем фоне выделялся неприкаянностью Франц Рубер, который вливал в себя бокал за бокалом и время от времени прикладывался к маленькой серебряной фляжке. Я рискнул предположить, что в ней был абсент.
Альберт Брандт фланировал от одной компании к другой и заводил разговоры, нисколько не смущаясь серьезной разницы в социальном положении между ним и другими гостями. Большинство приглашенных Джозефом Меллоуном господ обладали состояниями как минимум с шестью нулями, но поэт легко находил со всеми общий язык, словно пребывал в привычной для себя богемной среде.
Лилиана утянула меня слушать речь Адриано, хотя, если начистоту, технические подробности оказались для меня слишком сложны, а глазеть на супругу архитектора было, по меньшей мере, неуместно. От скуки спасал лишь вид из окна.
К счастью, вскоре дирижабль пошел на посадку и нас пригласили на выход. К этому моменту окончательно стемнело, и на трапе я невольно вздрогнул, когда в сгустившихся сумерках возникли три белых пятна. Одно висело в воздухе, два других порхали подобно прилетевшим на свет мотылькам.
«Мим!» – сообразил я и отвлекся придержать оступившуюся спутницу, а фокусник наклонился и принялся крутить руками в воздухе, делая вид, будто раскручивает вентиль одного из баллонов.
Спину уколол отголосок чужого страха, и последним спускавшийся из гондолы Джозеф Меллоун зло рыкнул:
– Кто пустил сюда паяца? Уберите его с крыши!
Крепкие парни из охраны оттеснили Невероятного Орландо от баллонов, и никто из гостей не обратил на этот инцидент ни малейшего внимания, а у меня в голове так и завертелись шестеренки.
«Газ! Газ! Газ!» – прокручиваясь, раз за разом скрипели они.
Миллионер испугался, но почему? Даже выпусти фокусник гелий из одного-единственного баллона, серьезной потерей это счел бы разве что конченый скряга, а никак не наш гостеприимный хозяин. Так почему он всполошился?
– А что это вообще за баллоны? – как бы невзначай поинтересовался я у Адриано Тачини, спускаясь по лестнице перед ним.
– На случай падения давления в дирижабле, – объяснил он, – клапаны немного травят.
Логичное объяснение, но меня оно не удовлетворило. И виной тому был страх миллионера. Чего он боялся?
Гелий легче воздуха, отравить им никого не получится. Заложить заряд среди баллонов тоже не выйдет – охрана ее высочества проверит посадочную площадку непосредственно перед прибытием наследницы престола. Неужели заряд уже в баллоне?
Предположение выглядело логичным, но покоя не давало что-то еще. Какое-то полузабытое воспоминание вертелось на самой границе памяти, ухватить его никак не получалось, и это выводило из себя.
Казалось, вот-вот и соберу все кусочки в единое целое, но не собрал.
Прием закончился, гости двинулись на выход. За воротами немедленно полыхнули ослепительными огнями магниевые вспышки. Фотографы поторопились делать фотографии знаменитостей, и, пока они возились с камерами, я успел отвести Лилиану в сторону.
– До завтра? – улыбнулся, подсаживая подругу в дожидавшуюся ее коляску.
– Не хочешь заехать на чай? – удержала она мою руку.
– Увы, – вздохнул я. – Меня ждут дела.
– В такое время?
– Обещал встретиться с одним человеком, а он свободен только вечером.
– Мне уже надо начинать ревновать? – прищурилась Лили.
– Это вряд ли!
Я прикоснулся губами к кончикам ее пальцев, помахал на прощанье и кивнул Томасу Смиту, который маячил неподалеку. Тот убедился, что его заметили, и зашел в бар.
Питейное заведение для приватной беседы нисколько не подходило, но в этом же заключалось его преимущество: наткнуться на общих знакомых было просто-напросто нереально. По крайней мере, я не мог представить себе миллионера Меллоуна и прочих важных господ из его окружения вот так запросто попивающих пиво с простыми курортниками.
