Последний Персидский поход - Дмитрий Старицкий
- Одна – да, остальные чуть легче. Хотя…
Комбат на секунду задумался. Но только на секунду.
- Грузи в Бэ-Тэ-эР, и дуй в провинциальную больницу, сдашь раненых «зеленым», переночуете у советников, и утром – домой. Старшим… - Петрович посмотрел в сторону Никитина, и ткнул в него пальцем, - пойдешь ты.
Никитин козырнул:
- Есть.
Комбат не прерываясь продолжил:
- От советников, как доберешься, на связь с батальоном. И перед выходом – тоже. Понятно?
Никитин кивнул:
- Так точно.
Комбат добавил:
- У советников не напиваться! Все, до встречи!
Повернулся и пошел к вертолету, на ходу оглянулся и крикнул:
- Никитин! Поговори там ещё насчет стволов экзотических, - и, пригнувшись, придерживая кепку-песочку, побежал к вертушке.
Винты загудели и вертолеты поднялись в воздух.
Двенадцать бойцов на броне. Раненые загружены в железное нутро БТР (женщина с пулей в животе, похоже, не доедет, очень плоха).
Никитин с брони обернулся на ротного, как будто ждал от него напутствия.
Шура крикнул, стараясь перекричать рычание мотора БТР:
– С Богом! - и завистливо смотрит вслед своему взводному.
БТР взревел, обдав оставшихся сажей из выхлопа, и погнал по пустыне напрямик, держась подальше от гор и редких кишлаков.
Глава 2
***
Титры: Анапа. Краснодарский край. СССР.
2 июня 1988 года.
Тягостная атмосфера, свойственная любым поминкам поначалу, несколько ослабела. Голоса вокруг зазвучали громче. Люди вставали со своих мест, ходили вокруг стола, вели разговоры, звенели посудой. Кто-то из женщин менял тарелки «под горячее».
Окосевший, от выпитого на голодный желудок, Кирпич немного встряхнулся и, шаря по карманам в поисках сигарет. В глазах плыло, звуки слились, и он ощущал только общий бубнёж, который перекрывается более громким, хотя и таким же невнятным бормотанием в левое ухо.
Кирпич повернулся и сфокусировал зрение на рядом с ним сидящего дедка с двумя рядами орденских планок на потертом пиджачке. Дедок, слегка двоясь, что-то доказывал, обращаясь явно к нему, к Кирпичу.
- Что вы сказали? – из вежливости спросил Кирпич, стараясь сосредоточиться на собеседнике.
- Вот я и говорю, молодой человек, - нетвердым поддатым голосом ответил старичок, - что всю войну в дивизионной артиллерии. День в день! Вот ты скажи, у вас там есть калибЕр семьдесят шесть миллиметров?
- Не знаю, папаша, я не артиллерист, - Кирпичников начал быстро трезветь, вбирая окружающее все яснее. И, оглядываюсь в поисках спасения от навязчивого ветерана совсем другой войны, встретился глазами только с таким же ветераном, но уже справа от себя – тоже пожилой мужчина, и тоже с орденскими планками. Они встретились глазами.
- Пошли, парень, я покажу, - усмехнулся дед. Он был абсолютно трезв.
Кирпич осторожно поднялся и, стараясь идти ровно, стал выползать из-за стола.
- Помощь нужна? – дед взял его за локоть.
- Не надо, спасибо, - ответил трезвеющий Кирпич, слегка возмущенно.
………………………………………………..
На воздухе капитану ему стало заметно легче. Многочисленные клумбы с цветами дарили неповторимый коктейль ароматов, и ноздри Кирпичникова снова затрепетали.
- Садись, покурим! – предложил дед, доставая «Приму».
Кирпичников с выражением римского гладиатора кивком поблагодарил дарителя «Примы» Погарского сигаретно-сигарного комбината Калужской области. Он сел на лавку и щелкнул зажигалкой. Подбросил ее на ладони и неожиданно для самого себя протянул ее деду:
- Бакшиш.
- Оставь себе, пригодится, – дед чиркнул спичкой, и затянулся, потухшим было «бычком». Лица его в темноте было не видно, но массивная фигура и голос внушали Кирпичникову доверие – они чем-то напоминали ему его, Кирпича, отца-фронтовика, скончавшегося лет десять назад.
- Простите, а вы Олегу кто?
- Я – его школьный учитель, а что?
- Да нет, просто его родственникам я все уже рассказал.
- Я не о том. Я хочу понять, что происходит. Ведь там – настоящая война?
- Называйте, как хотите, - хмыкнул Кирпич, - некоторым больше нравится: «оказание интернациональной помощи братскому афганскому народу».
- Ох, ребята, ребята! – учитель затоптал окурок, – За что вас вот так? Мы на той войне проливали кровь, и свою и чужую, зная: за что идем в бой... А за что вы? Как наше поколение виновато перед вашим!
- Да в чем же? – искренне удивился Кирпич.
- В том, что воспитали вас такими, внушая чувство долга перед всеми: Родиной, партией, прогрессивным человечеством, а потом вероломно злоупотребили результатами воспитания, бросив вас в мясорубку, словно проверяя: крепка ли ваша вера?
- А мне казалось, что мы наконец-то выполняем завет наших дедушек: «воевать малой кровью на чужой территории»! – мстительно отозвался Шура.
- Не ерничай! Кстати, дед, что справа от тебя, действительно был храбрым солдатом – он служил у меня в батарее. Но в подпитии просто непереносим. Извини…
- Да ничего, я и сам не лучше. На голодный желудок плохо легло…
- Я сразу понял, что тебе нехорошо. Сейчас полегчало?
- Вроде, так.
- Вот и хорошо.
- Да ничего хорошего.
