Андрэ Нортон - Рыцарь снов
Итак – это Каскар! Мертвый Каскар. Но только он, Рамсей, совсем не мертв.
Он снял ленту, отстегнул серьги. Но птицу смыть невозможно: она часть кожи. Что касается остального, то, по его мнению, выглядит он вполне нормально.
Но он хочет знать – должен знать!
Рамсей опустился в воду. Увидел чашку с каким-то зеленым веществом – похоже на агат, но это оказался мягкий крем, издававший острый приятный запах. Он зачерпнул горсть, и вода запенилась. Мыло! Вооружившись им, Рамсей принялся блаженствовать в самой большой виденной им ванне.
Когда вода остыла, он вышел и насухо растерся ожидавшими полотенцами. Потом осмотрел груду одежды. Одежда по текстуре ткани и украшениям отличается от той, что он снял, она гораздо проще.
Трико, которое он натянул на себя и застегнул с помощью кнопки-пуговицы на плече, того же ржаво-красного цвета, что и одежда Гришильды. А жилет-куртка поверх трико – зеленый, без всякой вышивки или камней на груди. На правом плече изображена небольшая кошачья голова. Куртка короче его прежней золотой по меньшей мере на три дюйма.
Он не стал надевать золотую ленту и серьги. И стоял перед зеркалом, приглаживая волосы руками, поскольку не нашел никакой щетки, когда вернулась Гришильда. На этот раз с ней была Текла.
Девушка одета была так же, как в прошлый раз, но выражение лица у нее не такое спокойное. Она подошла прямо к нему, осмотрела с головы до ног, как будто в его внешности есть что-то очень необычное.
– Беда… – сказала она. – Ты… идти… с Гришильдой… идти в Килсит. Ищут Каскара… найдут… – она яростно покачала головой… – убьют. – Она повторила это слово, ударив концом пальца его в грудь, как ножом. – Очалл… сердитый… грозится… ты должен уйти.
И прежде чем Рамсей мог возразить или задать вопрос, она подтолкнула его к скамье. Подбежала Гришильда с раскрытой шкатулкой в руках. Она держала ее наготове, а Текла разглядывала содержимое – набор тюбиков и бутылочек.
Девушка выбрала один из тюбиков и раскрыла его. Изнутри выступил толстый, похожий на карандаш стержень. Текла крепко взяла Рамсея за подбородок, повернула лицом к свету и быстрыми мазками закрасила брови. Содержимым другого тюбика смазала волосы и наконец нанесла на лицо слой крема. Потом жестом указала на зеркало.
Больших изменений с помощью своей косметики она не сделала, но эффект повторно поразил Рамсея. Кожа его стала гораздо темнее, брови гуще, они почти смыкались над носом. Лоб стал ниже, и все лицо – грубее и старше.
– Хорошо, хорошо! – сказала Гришильда, восхищаясь работой девушки.
Но Текла пожала плечами.
– Немного, – сказала она. – Что можно сделать. Слушай! – Она схватила Рамсея за рукав, оттащила от зеркала. – Ты должен идти – с Гришильдой. В Килсите будешь в безопасности… потом я приду. Ты учись говорить… Гришильда учить. Нельзя, чтобы захватил Очалл… или… – она колебалась… – или другие. Мы планируем… ты действуешь. Ешь… иди… – Она махнула рукой.
Рамсей хотел возразить. Но ее тревога была так очевидна, что он понял, что может доверять ей. Она сумела – не разрозненными словами, а эмоциями – показать, что она говорит совершенно серьезно. Ему тут опасно оставаться, и ее план – это его единственная надежда.
Он торопливо поел – еда стояла на подносе в другой комнате. Пока он жевал и глотал, Текла расхаживала по комнате, говоря с Гришильдой. Вероятно, отдавала приказы, но говорила так быстро, что Рамсей понял только одно или два слова. Дважды Гришильда, по-видимому, попыталась возразить, но Текла останавливала ее.
Наконец старшая женщина набросила на плечи плащ и сделала Рамсею знак завернуться в другой. Потом указала на него и на небольшой сундучок, стоящий на полу. На крышке у сундучка веревочная петля, и Рамсей понял, что должен нести его.
– Ты… – Текла снова обратилась непосредственно к нему… – человек Гришильды… слуга. Она едет в Килсит… там безопасность.
– Спасибо, – сказал Рамсей, – но почему…
– Почему я это делаю? – Она быстро закончила за него вопрос. – Узнаешь позже. Учись… говорить… потом поговорим, я тебе сказала. Останешься здесь… Очалл… другие найдут… как Каскар… будешь мертв.
То, что она верит в обоснованность своих страхов, очевидно. А он не может возразить так, чтобы она поняла. Лучше слушаться, по крайней мере на первое время, пока он не узнает лучше их язык и не поймет, что происходит, где он и почему здесь оказался.
Он уже повернулся, подхватив сундучок в правую руку, когда Текла схватила его за левую и крепко сжала обеими руками. Рамсей удивился еще больше, чем когда увидел в зеркале произведенные ею изменения. Потому что как будто поток энергии устремился из ее ладоней в его руку.
И дело не только в физическом контакте. В сознании возникла необходимость торопиться и соблюдать осторожность, предупреждение об опасности, совет выполнять все указания Гришильды, чтобы не выдать себя и не подвергнуться необъяснимой, но совершенно реальной опасности.
– Хорошо, – сказал Рамсей в ответ на это мысленное предупреждение. – Я сделаю, как ты говоришь. – Кое-что он сказал на ее языке, кое-что на собственном.
Она энергично кивнула и выпустила его руку, разорвав контакт, такой странный и не испытанный им раньше. Он хотел бы, чтобы контакт продолжился, хоть ненадолго. Может, тогда он узнал бы больше… Но он догадывался, что нужно торопиться, и послушно прошел вслед за женщиной в дверь, которую Гришильда так тщательно закрыла при их первой встрече.
Они оказались в широком коридоре, устланном коврами, с панелями на стенах, со светящимися шарами, развешанными вдоль всей длины на равных интервалах. Гришильда пошла быстро, сделав знак, чтобы он шел за ней на должном, как он предположил, расстоянии для слуги, роль которого он теперь играет.
Дважды им встречались люди в таких же куртках, как у него. Но под ними костюмы желтого цвета с небольшими значками с изображением орла или ястреба, такого же, как у него на коже груди. Встречные поглядывали на Гришильду, но не заговаривали. И Рамсею показалось, что его они вообще не видят, как будто слуга не достоин даже любопытного взгляда.
Коридор перешел в широкую лестницу, которая вывела в новый коридор, еще более широкий. В конце его у двери стояли два стражника, в такой же одежде, как те, у гроба. Один сделал шаг вперед, собираясь о чем-то спросить. Но Гришильда властно подняла руку. В руке ее была зажата серебряная пластинка с изображением кошачьей головы с камнями вместо глаз. Стражник отступил, освобождая проход.
Второй открыл дверь, и Гришильда выплыла в нее, Рамсей – за ней. Они оказались снаружи в сгущающихся сумерках, хотя, по-видимому, по-прежнему в пределах здания. С трех сторон возвышались пятиэтажные сооружения, с четвертой – просто стена. Но в нескольких шагах от двери стоял экипаж, каких Рамсею не приходилось видеть. У него было пассажирское отделение на трех ногах, подобных ходулям, из которого спускалась лестница. Гришильда заторопилась к ней, и Рамсей в роли слуги догадался пойти быстрее и вовремя оказаться у лестницы, чтобы помочь ей подняться.
