Дэниел Уолмер - Дважды рожденные
Праздник Крадущейся Рыси стихал. Только молодежь, разгоряченная, хмельная и буйная, сбившись в свою кучку, собиралась куролесить до рассвета.
Конан уже не слышал ничего и не завидовал никому, провалившись в глубокий сон без сновидений…
* * *Уже на третий день осторожной и пристальной слежки за стариком судьба подбросила мальчику благоприятный случай.
Толстой Метью вздумалось рожать. Конан не очень понимал, зачем она это делает: и без того в ее с мужем хижине негде протолкнуться от мальчишек и девчонок разного возраста, но Метью так решила, и Конану это было на руку. Он знал по опыту, что вывести нового человека на свет — занятие долгое и муторное. Порой это занимает полдня, а иногда и целый день. Значит, старик Буно будет топтаться в хижине Метью и обкуривать ее жженым рогом белоснежного оленя, и греметь браслетами из желтых и зеленых камней, и уговаривать злых духов не мешать красному и сморщенному младенцу занять свое место среди живых. И он не покинет Метью до тех пор, пока не раздастся писк новоявленного киммерийца или киммерийки.
Повесив на пояс свой самодельный нож, Конан осторожно выскользнул из дома. Он старался не попадаться на глаза матери, чтобы не пришлось ей врать, и ему это удалось. Дорога была хорошо знакома, веселая злоба, словно попутный ветер, подгоняла его шаги. Совсем скоро мальчик миновал кладбищенские камни и остановился у подножья скалы, видом своим напоминающей скорченного старика. Старика Буно, кого же еще!
Проверив, с ним ли его оружие, Конан протиснулся в расщелину и, покачавшись немного на руках, спрыгнул. Вот так! Он опять грохнулся на знакомую круглую спину!
Лежбище тут у него, что ли? Впрочем, это к лучшему: надкрылья жука все-таки мягче, чем голые камни… Как и в первый раз, почувствовав толчок и тяжесть, жук медленно пополз по проходу в земляной толще. Конан устроился на нем поудобнее, скрестив ноги. Теперь его медлительный тяжеловоз уже не казался мальчику страшным, но в чем-то даже симпатичным. Возможно, симпатия эта происходила из-за того, что жук был с ним — вернее, под ним — в самые напряженные моменты его прошлого визита под землю. Больше того, именно благодаря его мощной глыбе-спине Кевин тогда замешкался, и Конан успел ускользнуть от предательских крепких рук. Подумав, мальчик решил пощадить и не убивать выручившего его подземного зверя, конечно, если зверь не нападет первым.
Жук повернул за угол, и из мрака выплыли оранжевые лохматые пятна факелов. Вот и голые по пояс, мерно взмахивающие железом тела погибших воинов…
— Кевин! — позвал мальчик, вглядываясь в дымный сумрак. — Это я, Конан! Я пришел опять! Я хочу поговорить с тобой.
Кевин отделился от работающих и подошел к нему.
— Зачем ты пришел, Конан? — спросил он без всякого выражения. — Я же велел тебе не появляться здесь больше. Ты погибнешь. Буно уничтожит тебя. Он убьет тебя, как только увидит.
— Буно не увидит! — отмахнулся мальчик. — Буно трясется и завывает сейчас в хижине толстой Метью, которой вздумалось рожать в пятнадцатый раз! Я ведь не безмозглый дурак, чтобы встречаться здесь с колдуном.
Конан постучал кулаком по спине жука, показывая, что голова его не настолько гулкая и толстолобая. Заодно он вспомнил, на ком сидит, и не спеша сполз с металлически блестящего бугра, хлопнув по нему ладонью, словно по крупу лошади. Жук медленно пополз дальше, уже без всадника. Шесть его ног, каждая величиной с ногу теленка, поблескивали в свете факелов медно-золотистой шерстью. Полированный рог высился между глаз гордо и грозно.
Кевин посторонился, пропуская его, без малейшего страха или удивления, как если бы это была собака или коза.
— И много у вас здесь таких? — кивнув на жука, с любопытством спросил Конан.
— Я видел только одного. О других не знаю, — ответил Кевин и вновь заладил с монотонной настойчивостью: — Уходи, Конан. Буно может появиться в любой момент. Он приходит внезапно. Уходи. Буно погубит тебя.
— Я уйду! — весело пообещал мальчик. — Я уйду, как только выясню, что здесь у вас происходит. Как только пойму, почему ты и все остальные, — он кивнул на потные фигуры, долбящие камень, — не лежите в могилах, куда вас положили полгода назад, а роетесь зачем-то в земле. Еще я очень хочу выяснить, отчего ты схватил меня тогда, Кевин, отчего послушался жалкого старикашку? Разве ты не был моим другом, когда был жив? Разве ты не вытащил меня позапрошлой зимой из когтей рыси, а она разорвала тебе грудь и живот и ты едва не умер?.. Разве мы не выручали друг друга сотни раз?..
Любой другой юноша от таких упреков вспыхнул бы от стыда или хотя бы побледнел, но Кевин не изменился в лице. Видимо, стыд он потерял вместе с жизнью.
— Мы не лежим в могилах, потому что Буно вытащил нас оттуда, — ответил он. — Мы не просили его об этом. Он вытащил нас почти сразу. Потом оживил. Теперь мы работаем на него. Ищем в земле, а затем шлифуем драгоценные камни.
— Но зачем?! — поразился мальчик. — Буно оживил вас, и прекрасно! Скажите ему «спасибо», плюньте в его белые глазки и возвращайтесь домой! Как обрадуются все наши! Гэлла с ума сойдет от радости, Кевин!
— Мы не можем, — тускло отозвался Кевин. — Он оживил нас. Но не до конца. Он что-то сделал с нами. Теперь мы все время должны работать на него. Как рабы. Мы не можем уйти.
В полусумраке подземелья невозможно было рассмотреть выражение его глаз, но Конану показалось, что зрачки бывшего друга покрыты не то пленкой, не то земляной пылью.
— И что же такое он с вами сделал? — спросил мальчик со всей доступной ему иронией. — Связал ноги?.. Подрезал сухожилия под коленями?.. Ударил железом по голове? Отчего вы не можете плюнуть ему под веки и уйти?!
— Я не знаю, не знаю, не знаю, — Кевин тоскливо оглянулся на других мужчин, которые продолжали работать, словно приход Конана был вполне обыденным делом и не стоил внимания. — Если хочешь, поговори с моим отцом. Он расскажет лучше, чем я.
— С твоим отцом? — переспросил Конан. — А разве он здесь? Что-то я его не видел в прошлый раз!
— В прошлый раз он был глубоко под землей. Искал новые залежи изумрудов. Сейчас он здесь. Поговори с ним. Если ты его не испугаешься.
— Я испугаюсь дядю Шедда? — опешил мальчик. — Ты совсем свихнулся здесь, под землей. Зови его скорее! Я будут страшно рад увидеться с дядей Шеддом. Надеюсь, он-то остался нормальным человеком, а не превратился в вяленую рыбу, как ты и все остальные!
Кевин отошел от него и направился в глубь подземного хода, негромко окликая отца. Конан нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Сейчас он увидится со славным Шеддом, старшим братом матери, шутником и балагуром, с чьими ласковыми руками, солеными прибаутками и смеющимися глазами было связано все его детство. С тех пор, как пять лет назад в битве с ванирами погиб кузнец Ниал, Шедд во многом заменил отца мальчику. Он играл с ним, наставлял и учил не меньше, чем собственного сына, который был старше Конана на четыре года, и их хижина, кособокая и неказистая, оттого, что лентяю и весельчаку Шедду всегда было некогда приложить к ней руки, стала для него вторым домом. Когда этой весной Конан долбил мерзлую землю, кривясь отчего-то, перехватывающего ему гортань, не меньше, чем потеря друга и брата, давила его мысль, что дядя Шедд никогда больше не усмехнется ему, не шлепнет ласково по затылку, не рассмешит бесхитростной шуткой…
