Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой - Петр Ингвин
Пусть. Я ждал, стиснув зубы. Выскажусь, когда спросят. Если спросят. Если нет, тоже выскажусь, благо, кляп вставить не додумались. Скажу все, что думаю. А после…
Плевать. Меня уже записали в небесные ангелы. Всего лишь легитимизируюсь. Только бы не утащить с собой кого-то еще, у кого остался шанс не услышать по отношению к себе зловещего «Говорю».
Ровный безчувственный голос цариссы вновь наполнил замкнутый объем помещения, где происходило судилище:
– Опрошены все причастные, а также случайные и неслучайные очевидцы. Все показания сходятся, разнясь исключительно в деталях, и только одно не соответствует общей линии. Однако, высказавшее его лицо является лицом заинтересованным, и его заявление не может рассматриваться в качестве аргумента, опровергающего массу остальных. Итого, общими свидетельствами, ангел Чапа, доказана твоя полная невиновность.
Что? Нос шмыгнул, горло непроизвольно всхлипнуло. Я не ослышался?
А Дарья продолжала возвращающим жизнь тоном, от которого текли слезы:
– Мало того, ты не только защищалась, но сумела поймать преступницу. Папринций Люсик рассказал, что покушение являлось не первым. Царевна Зарина Варфоломеина, замещавшая на крыше отлучившуюся сестру, видела, как ты гналась за неизвестным стрелком. Стража на воротах, а также войники Варфоломеи и Евстигнеи, выскочившие на шум, подтвердили, что гнук в твоих руках на момент погони отсутствовал. Под тяжестью доказательств Аглая созналась во всем. Особенно после намека перейти к способам для особо упорных. Но в одном она стояла крепко – что именно ты убила волков, стреляя из гнука. Странно, зачем ей брать на себя однозначно караемое смертью «не восставай на жизнь ближней своей» и при этом отрицать мелочь, годную сойти за самозащиту? – Громкость цариссиного голоса снизилась до шепота, потекшего прямо в ухо. – Разрядница? На секцию ходила?
Я дернулся. Голос Дарьи, в котором на миг пробилась усмешка, снова взорвал пространство:
– Все обвинения сняты, ты свободна. Остался один вопрос.
И вновь шепот в ухо, не слышимый остальными, кто бы здесь ни был:
– О чем Карина приходила говорить с тобой? Почему это было столь важно, что вынудило ее повторно нарушить дисциплину и оставить пост на другого человека? Отвечай тихо.
– Вы много знаете о мире ангелов, – по ее просьбе вымолвил я едва слышно. – Карина не исключение, ей тоже хотелось знать.
– Она спрашивала про социальное устройство мира, про религию, про оружие?..
Я помотал головой.
– Такие темы и рядом не лежали. Карину волновало одно: про отношения до свадьбы со своим жени… невестором.
Придумалось на ходу. Ледяная изморось страха катилась по лбу и затылку. Что, если и здесь найдутся свидетели-доброжелатели с чуткими ушами-локаторами и всевидящими глазами-провокаторами? «Обличи ближнюю свою и не понесешь греха».
– Карина жила с Томой. Почему с таким вопросом она обратилась к тебе?
Резонно. Думай, Софочка, ядрить тебя в коромысло.
Так, что-то проклюнулось:
– «Не слушать ангелов. Не слушать истории ангелов. Не спрашивать о Том мире. Кто слушал, да будет вырван его язык или отсечена голова», – процитировал я по памяти. – Тома законопослушна.
– А ты? – ударило холодом.
– А у меня репутация человека, который в случае вожжи под хвост шашни подруг закладывает и на преемницу Верховной царицы бочку катит. Без царя в голове. Карина хотела взять меня на слабо.
– Взяла?
– Пыталась.
Разговаривать с мешком на голове не есть удобно и приятно. А что делать? Опустив руки по швам, я покорно удовлетворял жгучий интерес весьма информированной цариссы.
– Хочешь сказать – у нее не получилось?
– Хочу сказать, что она не успела. Если бы вывела меня из себя – не знаю, что бы я ей наговориллла. Но произошло то, что произошло.
Звук шагов переместился в сторону, раздалось громко и властно:
– Благодарю воспитанницу школы Василису, прозываемую ангелом Чапой, за отвагу и истинное законопослушание. Невзирая на опасность, она не дрогнула во исполнение закона, ведь закон справедлив, когда он выполняется – всегда и всеми, наперекор всему.
– Алле хвала! – прогремело на несколько голосов так, что я утвердился в мысли: нахожусь в небольшом закрытом помещении.
– И да воздастся справедливым, – закончила Дарья, оставив в непонятках, кого имеет в виду: меня, поймавшего преступника, или себя, с честью разобравшуюся в запутанном деле и не казнившую невиновного.
Ее следующие слова были обращены ко мне:
– И последнее, Чапа. Думаю, следует упомянуть, что за слушание ангелов карают не только слушавшего. Сделай вывод. А сейчас тебя доставят в твою комнату. Отсыпайся.
Кто-то взял меня под руки. Когда повели, я пытался считать шаги. Скорее всего, для разговора меня доставили в приемную Дарьи или в ее спальню, вход в которую вел через приемную. Просто так не попадешь.
По коридору мы шли странно далеко. В какой-то момент развернулись обратно. Конвоиры поняли мои нелепые потуги на шерлокхолмство. Потом снова развернули. Через несколько шагов мешок был сорван. Перед глазами – дверь в мою комнату, по бокам – два полуприсевших бойника, протянувших мне небольшой нож и быстро ретировавшихся.
Нож Аглаи. Его забрали у меня при задержании. Теперь он мой. Личное имущество выросло в два раза. У меня два ножа: большой красивый Гордеевский в ножнах и незаметный Аглаин. Я крут. У Томы нет вообще ничего, как у всех учениц. При случае один отдам ей. И кто бы сомневался, какой именно.
За окном светало. Нехило же меня продержали в карцере. Восторженный взвизг двери, дождавшейся хозяина, разбудил Зарину. Закутавшись простыней, она метнулась к моему лежаку, вытащила из-под подушки нож Гордея и протянула:
– Отрежь мне язык!
Глаза-тарелки – это оказалось заразно. Представив, как выгляжу со стороны, я расслабил лицо и взял себя в руки.
– Отрежь! – Зарина требовательно вложила рукоятку в мою ладонь. – Из-за языка я потеряла сестру и чуть не потеряла тебя.
– Проблема чуть выше. – Легонько постучав по виску, я постарался обратить все в шутку.
Нож отправился в ножны и обратно под подушку. Взгляд упал на лежак: тот снова находился в своем углу. Зарина отметила заминку.
– Успела отодвинуть до того, как пришли, – прыгнув смущенными глазками вниз, пояснила она. – Карина умерла сразу. Ее унесли. Кровь затерли. Меня долго расспрашивали. На этот раз я молчала. Кровь Карины еще не высохла. Не смогла я сказать им правду!
Што-о-опаный масдай. Слезы.
– Прости, – сказал я. Сил на утешение не было. – Давай позже поговорим. Меня только что подняли из карцера.
Зарина поспешно отпрянула на свое ложе. Я упал на постель прямо в одежде, завернулся, и на щитке мозга дернули вниз общий рубильник. Off. Гейм овер. Меня нет, я умер, не кантовать даже
