Джон Норман - Гвардеец Гора
Я оглянулся вокруг, посмотрев на маленькую темноволосую рабыню, вцепившуюся в мою руку, на Лолу в руках Каллиодороса, на Флоренс, стоящую на коленях позади Майлза из Вонда, на ту, которая была когда-то Ширли, в желтом наряде из газа, теперь рабыню Амилиана. Они глубоко дышали. Их глаза светились. Очарованные, возбужденные в страхе, они смотрели на красивую рабыню. На них тоже были ошейники.
Кожа Пегги блестела от пота. У нее были маленькие ноги с высоким подъемом. Ее тело было великолепно. Она сохранила при помощи диеты и упражнений свои размеры, те, что были у нее, когда она, после подготовки для продажи, была выставлена на рынок в группе рабынь. У хозяина обычно есть запись этих размеров, и многие хозяева, используя весы, пригодные для мелкого домашнего скота, и записи о рабыне, периодически проверяют свое очаровательное имущество, желая убедиться, что девушки сохраняют свои размеры. И горе той, чьи размеры обнаруживают сколько-нибудь значимые расхождения с размерами при продаже. Такое расхождение может быть причиной исправительного наказания, нередко довольно сурового. Иногда, когда видишь испуганную девушку, отказывающуюся от самого маленького кусочка сладкого и отчаянно делающую упражнения, с улыбкой понимаешь, что день, когда ее хозяин планирует проверить ее размеры, не за горами. Очаровательные фигуры девушек-рабынь не случайность. Только свободным женщинам разрешается быть неопрятными и тучными.
Пегги танцевала хорошо. У нее были красивые руки и очаровательные тонкие; запястья. Они бы чудесно смотрелись, связанные веревкой или зажатые в наручники для рабынь.
Сейчас она перешла к показательной части Са-иилы. В этой части танца девушка привлекает внимание к различным аспектам своей красоты, от волн блестящих ниспадающих волос до лодыжек, от маленьких ножек до крошечных красивых пальцев.
Женщины так невероятно красивы. Удивительно, почему мужчины не кричат от удовольствия, видя их. Ничего странного, что горианцы надевают на них ошейники и владеют ими.
— О! — воскликнула обнаженная маленькая красавица в ошейнике, стоящая на коленях рядом со мной.
Я улыбнулся. Я вспомнил, что она мало видела на Горе танцующих женщин-рабынь. Я взглянул на нее.
— Она такая чувственная и женственная! — прошептала моя брюнетка.
Я пожал плечами:
— Она — рабыня.
Кстати, свободные женщины редко допускаются наблюдать танцы, полные эротической силы Са-иилы. Это делается не потому, что они могут быть оскорблены или разозлены, а ради их собственной безопасности. Много раз очаровательные молодые свободные женщины, надев мужскую одежду, притворяясь мальчиками, таким образом получали допуск на танцы, а там на них нападали и раздевали. Скоро, в цепях и как следует изнасилованные, они обнаруживали себя такими же рабынями, как танцовщица. Возможно, в свою очередь, их будут обучать танцам. По пути на рынок они могут сожалеть о своей неосмотрительности. Позже, у ног сильного мужчины, они могут стать умнее в понимании причин, которые привели их на это представление. Они навлекали на себя рабство, прося, таким образом, о стальном ошейнике, моля быть подвергнутыми, если они не угодили, удару кнута. Они никогда не были по-настоящему свободными женщинами; они были, неведомо им самим, рабынями в поиске своего хозяина.
— Я полна желания, господин, — сказала маленькая рабыня, стоящая на коленях рядом со мной.
— Смелое признание, — ответил я, — для бывшей земной девушки.
— И мне страшно, — внезапно прошептала она.
— Конечно, — сказал я. — Теперь ты понимаешь, даже более ясно, чем раньше, что значит быть рабыней на Горе.
Она еще сильнее ухватилась за мою руку, и затем мы с ней, стоящей на коленях на изразцах рядом со мной, маленькой и обнаженной, беспомощной и уязвимой, в стальном ошейнике на горле, наблюдали танец женщины-рабыни.
Музыка, теперь дробная и взволнованная, стремительно приближалась к высшей точке танца Са-иила.
В этих последних частях Са-иилы рабыня, в сущности, отдает себя на милость господина. Она уже продемонстрировала многие аспекты своей красоты. Она выставляла себя перед воображаемым хозяином скорее как предмет, который он, возможно, найдет интересным. Женщина может поступать так из многих соображений, из страха или желания быть купленной богатым хозяином. И лишь один мотив может быть ее подлинным живым желанием: чтобы он нашел ее интересной ради нее самой. Она может демонстрировать себя и как товар, и как хорошенькую девушку. В первом случае она говорит: «Продается прекрасная рабыня», во втором: «Купи меня ради меня самой и люби меня!»
Горианец интересуется, хотя девушка может не понимать этого ясно, не только товаром, но и самой девушкой. В действительности она может ужаснуться, если поймет, что он заинтересовался ею как женщиной, а не как товаром. Горианцы, как я уже отмечал, жаждут обладать всей женщиной, во всей ее прелести, глубине, сложности и индивидуальности. Горианцы на меньшее не согласны. Думать о порабощенной женщине как о предмете в каком-то смысле правильно. Но с другой стороны, это искажение и неумение понять интимных и прекрасных отношений, которые могут существовать между хозяевами и рабынями.
Теперь танцующая девушка, во всей ее беззащитности, была в отчаянии. В чувственном великолепии демонстрировались не внешний вид и красота, а ее собственные страсти, ее собственные потребности и желания, ее собственное, достойное сострадания, нуждающееся, прекрасное, глубоко личное и индивидуальное «я». Не было ни ограничений, ни оговорок, ни компромиссов, ни противоречий. Ее потребности были выставлены напоказ, как и ее закованное в ошейник тело. Она выражала себя в танце перед хозяином.
Музыка приближалась к высшей точке, и Пегги, повернувшись, кинулась на спину на изразцы перед Каллимахом из Порт-Коса. Когда прозвучал последний аккорд, она выгнула спину и посмотрела на него, протянув к нему правую руку.
Каллимах, покрытый потом, переполненный чувствами, дрожа, стиснув кулаки, поднялся на ноги. Он посмотрел вниз, на рабыню, лежащую навзничь у его ног, покрытую-испариной, с потяжелевшей грудью.
— Она, конечно, твоя, — сказал Тасдрон. — Джейсон и я находим, что она может заинтересовать тебя.
— Принесите мне связывающие путы, — сдавленно, радостно крикнул Каллимах. — Я должен связать ее!
Лола бросилась искать связывающие путы и в один миг вернулась и встала на колени перед Каллимахом, опустив голову, протягивая ему длинный кусок мягкого, шелковистого, алого связывающего волокна. В следующий миг вздрагивающая Пегги была скручена по рукам и ногам и лежала на изразцах.
