Вадим Панов - Кардонийская рулетка
Тогда они посмеялись, пошутили насчет человека-спички, но вечером — Отто знал точно, — тем вечером Шо впервые в жизни ужрался в хлам и с тех пор уже не отпускал от себя бутылку.
Больше они смешного человека-спичку не обсуждали, но на грузовом вокзале Унигарта оказался такой же идиот — все понял и бросился к вагону, на котором террористы покинули несущийся в никуда поезд. Арестовать хотел? Перестрелку затеять? Скорее всего — второе, потому что, когда Лайерак шарахнул несостоявшегося героя из компактного «марргана», тот как раз выхватывал из кобуры пистолет. А «маррган» сработал идеально: капсула врезалась идиоту в грудь, смесь вспыхнула, и получившийся факел напомнил террористам Малибат.
— Объяснить? — удивился громила.
— Да, объяснить, — подтвердил Бабарский. — И побыстрее, пожалуйста, ночью у меня всегда разыгрывается ипохондрия.
— А как это — объяснить? — Громила развел руками. — Не понимаю.
Со стороны могло показаться, что громила издевается над толстым коротышкой, но ИХ не в первый раз общался с уголовниками и не питал иллюзий насчет их ума и словарного запаса. Суперкарго мило улыбнулся и медленно произнес:
— Я хочу знать, чем тебе не понравилась эта парочка?
— Чужаки, — молниеносно ответил громила. И подбоченился, решив, что допрос окончен.
— Завтра открывается выставка, — скучно напомнил Бабарский. — Чужаков в Унигарте в три раза больше, чем местных. Предлагаешь заняться всеми?
— Говори медленнее, — попросил громила. — Что не так?
Кругленький и болтливый инопланетник ужасно раздражал здоровяка. Хотелось врезать, кровью смыть с округлой рожи самодовольную ухмылку, деньги забрать хотелось — громила видел у коротышки мешочек с цехинами, — но Серый Штык велел слушать толстячка, как себя, вот и приходилось терпеть.
— Почему ты решил пощупать именно этих чужаков?
— Деньги есть — по шмоткам видно, а живут в Запределье. Зачем? Ясное дело — от мусоров ширятся.
— От кого?
— От мусоров, — повторил громила. — От полиции, то есть.
— Мусора… — протянул Бабарский. — Ну, допустим, мусора. — С таким обозначением блюстителей порядка ИХ сталкивался впервые. — Ладно, допустим, они подозрительные. Как собираешься щупать своих протеже?
— Своих кого?
— Чужаков.
— Так я уже все продумал, — осклабился здоровяк. — Засады, чай, за милую душу умеем устраивать, не дети…
— Ты сказал, что они спички, — продолжил Шо. — Я их теперь тоже так называю — спичками.
Тогда, на Малибате, Лайерак решил, что Сапожник просто сорвался и обязательно вернется, но через несколько месяцев с горечью убедился, что Шо сломался. Огонь суров к своим детям, огонь любит сильных.
— Он мне не снится, нет… — с пьяной откровенностью продолжил Сапожник. — Но я часто его вспоминаю.
Жаль, очень жаль, что Шо не выдержал.
— У нас такая работа, — произнес Отто, ловко уворачиваясь от вывалившегося из таверны пьянчужки — мужичка тошнило.
— Я знаю, — улыбнулся Сапожник. — И работа мне нравится.
И наподдал пьянчуге под зад, отправив прямиком в канаву.
Сегодня напарники ночевали в Запределье, ночевали уже в третий раз, но Лайерак не чувствовал опасности и не приказывал менять место. Окружение бандитов Огнедел почитал одним из самых надежных, поскольку обитатели Омута крайне редко сотрудничали с полицией.
— А насчет Гатова я скажу так…
— Тихо!
Сапожник усек все с полуслова:
— Да.
И выдал пьяный смешок.
Но Лайерак понял, что Шо «включился».
Они продолжали идти так, как шли, — все-таки профессионалы, и лишь чуть-чуть, самую малость, самую незаметную малость снизили скорость. Им требовалось время на подготовку.
— Извини! — Сапожник схватил напарника за предплечье, остановился, наклонился и громко рыгнул, словно готовясь опорожнить желудок, — со стороны происходящее выглядело предельно естественно. И никто не расслышал тихий шелест вопроса: — Ты что-то услышал?
— Увидел, — почти беззвучно ответил Огнедел.
— Все хреново?
— Выкрутимся.
Засада была организована из рук вон плохо.
Нет, громилы, конечно, не перегораживали улицу, сурово оглядывая встречных, но «уши торчали» так сильно, что вычислить нападавших не составило для Лайерака и Сапожника никакого труда. «Пьяный» на углу должен был опознать цели и подать знак. И он затянул песню в тот самый миг, когда с ним поравнялись Отто и Шо. Ничего необычного — в Запределье хватало ужравшихся певцов, но Лайерак насторожился. Затем «нищий» у ведущей во двор арки: во-первых, раньше его тут не было, во-вторых, выпрашивать мелочь в такое позднее время бессмысленно — других побирушек приятели не видели. А рядом с «нищим» — веселая парочка: мордоворот тискает проститутку. С одной стороны, все сделано правильно, но женщина молчит, не смеется, не подбадривает клиента, женщина понимает, что ее используют, как прикрытие, и ей страшно.
— Ты ничего не оставил в квартире?
— Не обижай меня, — негромко ответил Шо.
— Я просто так спросил.
— Я уже забыл. — Сапожник облизнулся. — Делаем как всегда?
— Да, Шо, как всегда.
К предстоящей схватке Сапожник был готов на сто процентов и больше ничем не напоминал ни сломленного человека, ни даже уставшего от беспокойной жизни профессионального террориста. Шо демонстрировал великолепную форму…
«А может, все не так плохо?»
Однако додумать эту интересную мысль Огнедел решил потом.
— Уходим на север.
— Понял.
— На счет «три».
— Понял.
— ТРИ!
Они выхватили револьверы, когда до «нищего» оставалось десять шагов, а до парочки — пятнадцать. Сначала Лайерак занялся «нищим» — две пули в грудь, затем разворот и две пули в «пьяного» — не прицельно, просто для того, чтобы тот не оказался за спиной. «Пьяный», как и предполагал Отто, оказался вполне себе трезвым и намек понял с полуслова — молниеносно скрылся за углом. Еще разворот — и две последние пули во мрак арки: показать засевшим там придуркам, что о них помнят. Придурки оказались непрофессионалами, и из арки послышался полный боли вопль — пуля отыскала жертву.
— Уходим!
Сапожник покончил с парочкой: по три пули на каждого, без жалости и без раздумий.
«Молодец!»
Заверещали шлюхи — то ли от страха, то ли гневаясь за смерть товарки; мужской бас потребовал: «Прекратить!»; кто-то бахнул из карманного, но не рядом, в двух заведениях к югу; а Шо и Отто уже бежали вверх по улице, на ходу перезаряжая револьверы.
— Почему сюда?
— Извозчики!
