Найти себя. Лучшая фантастика – 2023 - Дмитрий Николаевич Байкалов
— Нет у меня билета, — говорит, — и не надо. Я же тут работаю, на ДЖД.
— Чего? — У меня от такой наглости аж в носу запершило. — Никак ты тут не работаешь, я всех наших знаю!
— Ну, может быть, я тут работать еще только буду? — Он обвел взглядом вагон, нахмурился. — Или работал…
— И новеньких я всех знаю! — У меня стало крепнуть убеждение, что никакой этот наглый пацан не Безбилетник, а простой безбилетник. — Ты как вообще сюда попал?
— А никак! Сидел, книжку читал. И вот я здесь… Значит, так надо.
Я начинаю злиться и лихорадочно вспоминать, что говорит инструкция по поводу таких вот типов. Ничего не говорит вроде. Можно Вальку позвать, а смысл? Валька только шуму наделает, а толку — ноль. Ладно, высажу пацана на «Шахтерской», пусть обратно по путям топает.
— Раз так уж надо, — сообщаю как можно язвительней, — то вполне мог бы потратить сорок рублей на билет.
Тут пацан аж подпрыгнул:
— Сколько-сколько рублей?
— Сорок. Туда и обратно. В одну сторону — двадцать. Гривны не принимаем.
— Обалдеть! — Лицо его приняло задумчивое выражение. — Слушай, ты только не удивляйся. А можно тебя спросить? Ты только не удивляйся, ладно?
Злость у меня вдруг прошла — уж больно пацан искренне это сказал.
— Давай, — говорю, — спрашивай.
— Три вопроса. Какой сейчас год? Где мы? Есть тут война с фашистами?
Все-таки — Безбилетник, пришелец откуда-то, подумалось мне. Отвечаю коротко:
— Двадцать второй. Донбасс. Есть.
А этот балбес, не поверите, вдруг говорит:
— Ура!
Глеб, тогда
Сначала получилось не очень удачно. Глеб приехал на «Пионерскую», надеясь, что кто-нибудь из третьей смены не явился, и он тут как тут — на замену. Но третья смена пришла вся. И вся вышла на маршрут. Тогда Глеб попытался прикинуться ветошью и приткнуться в учебном классе на задней парте, но там начались занятия для новичков, и Иван Сергеевич его вычислил на раз. И выставил за дверь — нечего, мол, тут ветерану юножелезнодорожного движения отираться. Глеб задумался: куда ж крестьянину податься? Мамка только через пять часов со смены придет. Можно погулять по парку, но чего он там не видел? Можно съездить к бабушке в Горловку, но вдруг опять гроза? Потерю железнодорожной формы он не переживет! Решение все же пришло — надо напроситься в вагон, усесться там в уголке и кататься, читая книжку. В третьей смене проводниками-контролерами работают Кофман и Березин, они хорошие, особенно Кофман, пустят…
Так и вышло. Его пропустили, Глеб забрался в вагон, открыл книжку и начал читать, вспоминая Василькова недобрым словом. Книжка ему не понравилась! Настоящая фантастика, а он говорит — нудная!
Хотя в чем-то бывший друг был прав. Книжка оказалась очень неспешная и на первый взгляд даже не фантастическая. Там проводили научный эксперимент — человек поселился в старом доме, носил старомодную одежду, читал старые книжки при свете керосиновой лампы. И когда он совсем-совсем привык к этой жизни — то вышел на улицу и оказался в прошлом. Как бы сам себя перенес во времени, без всяких машин и приборов.
Глеб подумал, что идея ему нравится. Вот, скажем, детская железная дорога. Она тут была еще до войны. И будет, наверное, всегда. И если писатель в книжке прав, то стоит Глебу представить, что он попал на войну, — он там и окажется. Еще интереснее, конечно, было бы в будущем оказаться, но какое оно будет, кто знает. А про войну всем все известно. С одной стороны — наши. С другой — нацисты. Стреляют по городам, убивают, а их пытаются сдержать… Вот рядом Горловка — там бои. Славянск уже захвачен врагами. А Донецк еще держится…
Глеб прикрыл глаза и попытался себе это представить. Значит, так… Донецк… война… Стало немного жутковато. А вдруг книжка не врет? И он сейчас окажется на войне? На настоящей?
— Билет предъяви, — как-то настороженно сказали ему.
Глеб открыл глаза и посмотрел на мальчишку, своего ровесника, в форме контролера. Только вот странная какая-то форма была, непривычная. Может, довоенная? У Глеба что-то ойкнуло в груди. Он огляделся. Ни Кофмана, ни Березина. Вагон… едет по знакомому маршруту… люди… Люди какие-то странные. Одеты необычно. Почти все в джинсах, настоящих, фирмовых. У многих в ушах крошечные наушники — радио? А почему некоторые наушники без проводов? Слуховые аппараты? А вон человек… он что, по рации говорит? Крошечной такой, со светящимся экраном… А вон мужчина в оранжевой рубашке — такой же крошечной рацией… фотографирует вид за окном?
Это как? Он где?
Контролер тем временем ждал, с неожиданной опаской поглядывая на него.
— Нет у меня билета, — сказал Глеб, — и не надо. Я же тут работаю, на ДЖД.
Борис
Почему-то я ему сразу поверил. Мы вначале поговорили в вагоне, потом вышли на «Шахтерской». Я махнул рукой Вальке — мол, извини, надо остаться. Тот удивился, но расспрашивать не стал.
— Так ты в семьдесят девятом живешь? — спросил я. — Сорок с лишним лет назад? Прочитал книжку, захотел в будущее попасть — и попал?
Глеб махнул рукой.
— Все не так! Я в прошлое хотел. На Великую Отечественную. С фашистами воевать!
— Ты что, дурак? — спросил я без всякой вежливости. — У вас мир и Олимпиада! И война кончилась давно, победой! А ты на войну захотел?
Вначале Глеб надулся и явно хотел что-то резкое ответить. А потом вздохнул.
— Ты не понимаешь. Это все Васильков. Ну… есть такой… одноклассник. Начал меня высмеивать — мол, «паровоз-герой»… никакой войны нет и не будет… Я и разозлился. Захотел доказать.
— Друг? — спросил я.
Глеб вначале весь вскинулся, потом отвернулся.
— Был другом. Теперь враг. Как понял?
— На врагов так не сердятся, — объяснил я. — А чего поссорились?
— Я пошутил, он обиделся, я снова пошутил, — объяснил Глеб. Явно не хотелось ему вдаваться в детали. — Надо иметь чувство юмора. Теперь мы враги до смерти.
Вот же балбес! Мне даже завидно стало, что этот вихрастый парень может быть таким… дитем.
— Не надо до смерти, — сказал я. — И бросаться воевать, чтобы кому-то чего-то доказывать, — глупо.
— Прям такой умный, — обиделся Глеб.
— Да, — сказал я. — Потому что я знаю, что это такое — война, и что такое «до смерти» тоже. И на Великую Отечественную ты бы на паровозе не попал. До войны детская железная дорога в другом месте была.
— Подумаешь, в другом… — пробормотал Глеб. — А с кем вы воюете?
— С фашистами.
— С какими? — Он требовательно посмотрел на меня.
И
