Синий шепот. Книга 2 - Фэйсян Цзюлу
– Если тебе нравится, я вышью еще один, когда будет время.
– Ладно, – кивнул тритон.
Держась за руки, они вернулись к гостям и остановились в начале ковровой дорожки. Им предстояло пройти ее всю до конца – в этом и заключался их свадебный обряд. В свое время Ло Цзиньсан предлагала жениху и невесте последовать древнему обычаю и прыгнуть через огонь, однако Цзи Юньхэ отказалась. Они с Чан И преодолели слишком много препятствий на пути к счастью и мечтали о мирной и спокойной церемонии, без испытаний и потрясений.
И все прошло в точности так, как они ожидали. Пока жених и невеста степенно шли по красной ковровой дорожке, даже непредсказуемый северный ветер не доставил им лишних хлопот, не растрепав ни одежд, ни причесок. В конце дорожки молодых поджидал Цюй Сяосин, которому поручили произнести поздравительное слово. В этот миг Цзи Юньхэ посмотрела в окно и увидела яркие огоньки в ночном небе. Они взмывали ввысь из разных уголков города, словно летние светлячки. Вскоре огоньки заполнили собой черное как смоль небо, придав ночному пейзажу романтический и чарующий вид. Цзи Юньхэ пригляделась и поняла, что это бумажные фонарики. Они кружились и плыли по небосклону, умножая сияние звездных россыпей. Казалось, в небе над городом разворачивается волшебное живописное полотно. Далекий свет фонариков отразился в глазах жениха и невесты, согрев молодоженов изнутри теплом и заботой жителей севера.
Цзи Юньхэ вслушивалась в малопонятную речь Цюй Сяосина, который невесть где раздобыл слишком заумный поздравительный текст, любовалась чудесной картиной за окном и ощущала безграничный восторг. Само звездное небо будто благословляло молодоженов от лица их усопших предков…
– Что это? – спросил Чан И, когда Цюй Сяосин дочитал речь.
– Это пожелания счастья, – ответила Цзи Юньхэ. – Северяне узнали о нашей свадьбе и шлют нам поздравления.
Чан И помолчал и сказал невпопад:
– Человеческий мир не был со мною жесток.
Цзи Юньхэ не поняла, почему тритон заговорил об этом. Она внезапно вспомнила пытки и боль, долгие муки и тяжкие страдания, которые выпали на долю Чан И. Но под пологом звездного неба, глядя на свет бумажных фонариков, тритон отрицал, что люди обошлись с ним жестоко.
Невеста едва заметно улыбнулась:
– Ты слишком добр для этого мира, Чан И.
56. Сон
Всю ночь бумажные фонарики неторопливо кружили по северному небосклону.
Завершив свадебный обряд, Цзи Юньхэ и Чан И устроили незатейливый банкет, напоили гостей чаем и распрощались со всеми, потому что у Кунмина, Цюй Сяосина и Ло Цзиньсан было полно дел. Они даже выспаться толком не успевали – где уж тут выкроить время для дружеской беседы?
Проводив гостей, молодожены вернулись в боковой зал, который служил им опочивальней. Цзи Юньхэ умылась, расчесала волосы и увидела, что Чан И сидит на краю кровати, нежно поглаживая пальцами вышитый на подоле рыбий хвост. Движения тритона были плавными, а глаза светились такой нежностью, что у Цзи Юньхэ защемило сердце. Она подошла к Чан И, встала перед ним и ласково положила руки ему на плечи.
– Обними меня, – попросила она и прикоснулась к серебристым волосам.
Вздрогнув, Чан И отпустил расшитый подол, обнял Цзи Юньхэ за талию и уткнулся лицом ей в живот – самое мягкое и теплое место на стройном теле девушки. Прикасаясь к Цзи Юньхэ, тритон чувствовал, как отступает холод, который жег его изнутри. Они тихо обнялись, не говоря друг другу ни слова, но это было лучше тысячи слов.
Спустя долгое время Чан И тихо сказал:
– Я не лишился хвоста.
– Что?
– Ты теперь мой хвост.
Он потерся лицом о ее живот, а сердце Цзи Юньхэ захлестнула волна нежности. Она обняла тритона покрепче.
– Мы с тобой единое целое.
– Да, – согласился Чан И, закрывая глаза.
Эта была самая теплая ночь с тех пор, как на север пришла весна…
Цзи Юньхэ не могла заснуть, и Чан И напевал ей на ухо колыбельную. Тихая песня тритона напоминала далекий шум моря. Она то баюкала, подобно волне, то журчала переливом звонкого родника. Под звуки милого голоса Цзи Юньхэ задремала.
Она медленно уплывала в мир грез. Во сне, где не смолкала песня Чан И, она увидела себя рядом с тритоном. Они стояли на берегу пруда внутри печати Десяти Сторон. Цзи Юньхэ с надеждой и предвкушением взглянула в глаза тритона, взяла его за руку и прыгнула в омут. Она верила, что мрак непременно рассеется, а поутру земля утонет в весенних цветах. Не будет больше ни мглы, ни уныния.
Цзи Юньхэ мирно спала под песню Чан И. Уголки ее губ приподнялись: казалось, ей снился прекрасный сон. Певучий голос тритона постепенно затих, и в опочивальне воцарилась полная тишина.
Чан И посмотрел на изогнутые в улыбке губы Цзи Юньхэ, на которые падал лунный свет. Уголки его рта тоже приподнялись. Чан И захотел прикоснуться к теплому лицу Цзи Юньхэ и протянул палец…
Оказалось, пока он пел, его руки припорошило инеем и сковало льдом. На кончиках пальцев отросли острые прозрачные иглы, при виде которых Чан И ощутил пронизывающий холод. Прикоснись он к лицу Цзи Юньхэ – такая игла пронзила бы тонкую, нежную кожу.
Чан И отдернул руку. Последние несколько дней он не чувствовал холода, который терзал его тело: чтобы унять боль и не тревожить Цзи Юньхэ, он попросил у Кунмина лекарственных трав. Нельзя было дать его болезни испортить торжество. Тритон знал, что им с Цзи Юньхэ отпущено совсем мало времени, и не желал его омрачать. Их короткая семейная жизнь должна была состоять только из самых прекрасных мгновений. Как волшебное ночное небо во время их свадьбы – необыкновенный подарок от человеческого мира.
Чан И отпустил Цзи Юньхэ и свернулся подле нее калачиком, стараясь не прикасаться к ее теплому телу, чтобы ненароком не обжечь жену холодом и не прервать чудесный сон. Он хотел любоваться улыбкой Цзи Юньхэ до тех пор, пока будет находиться в сознании…
Цзи Юньхэ проснулась перед самым рассветом. Это был первый день ее семейной жизни, хотя девушку по-прежнему ждала работа. Единожды опоздав, она пообещала себе всегда успевать вовремя, поэтому тихонько выскользнула из постели и торопливо оделась. Обернувшись, чтобы попрощаться с Чан И, она оторопела.
Семейное ложе промерзло насквозь. Льда не было только там, где недавно лежала Цзи Юньхэ. Жар ее тела не позволил холоду проникнуть дальше, но тело тритона покрыла толстая ледяная корка.
Цзи Юньхэ застыла как вкопанная.
– Почему так быстро?.. – невольно прошептала она.
Девушка метнулась обратно к кровати, сотворила заклинание и призвала силу девяти лисьих хвостов, чтобы разогнать разлитую по комнате стужу. Ее тело заполыхало черным пламенем, она прижала ладони к щекам тритона и увидела, что ледяной панцирь тает под ее пальцами. В сердце блеснул огонек надежды, она наклонилась к мужу.
– Чан И… – позвала Цзи Юньхэ, прижимаясь к окоченевшему телу, и пролепетала, сама не понимая, к себе она обращается или к тритону: – Ничего страшного, все будет хорошо…
Пламенный вихрь вращался вокруг Цзи Юньхэ, обволакивая тело Чан И. Верхний слой льда вскоре начал таять, но кожа тритона оставалась холодной, как Цзи Юньхэ ни старалась.
Наконец из-подо льда показалось бледное безжизненное лицо. Чан И лежал с закрытыми глазами и улыбался, как будто все еще спал. Казалось, его сон был настолько прекрасен, что он не хотел просыпаться. Цзи Юньхэ подхватила тритона на руки.
– Чан И, Чан И… Скоро взойдет солнце, давай поглядим на восход, не спи!
Ее голос охрип, мысли в голове путались. Она попробовала усадить Чан И на кровати. Согретое лисьим пламенем тело немного размякло, и Цзи Юньхэ удалось взвалить его себе на спину.
– Давай я отнесу тебя! Ты увидишь восход и проснешься…
Бледная рука Чан И свисала с ее спины. При виде пушистого инея на тыльной стороне его ладони глаза Цзи Юньхэ покраснели. Девушка стиснула зубы и с трудом сдержала слезы, которые едва не хлынули по ее щекам.
