Дем Михайлов - Изгой. Кровь и пламя
Почти… треск, хруст, выгнувшийся человек издает ужасный крик… и лопается, будто упавший с ветки перезрелый и подгнивший гнилой плод… мне в шлем плескает мутно-красным, в ноздри шибает запах сырого мяса и вонь испражнений. Этот ублюдок лопнул! Хватило пары мгновений, чтобы осмотреться. Я и ниргалы уцелели лишь благодаря мощной броне. Мертвяки также продолжали оставаться неупокоенными, но многие из них превратились в ужасных ежей – тела утыканы обломками костей их мастера. Проклятье… какую же грязь он развел перед смертью…
– Добить! – велел я глухо, отрывая голову одной из твари и не обращая внимания на пришедшийся по спине хлещущий удар когтистой лапы. Хотя плащ жалко.
Мы справились быстро. Ниргалы расправились с мертвяками. Я успел догнать еще одного костяного паука и превратить его в костяной хлам. Шурды давно прекратили выть. Нежить полегла рядом с ними. Хозяева гранитной каменоломни… почти все они мертвы… двое еще дышат, но очень прерывисто. По моему приказу им оказывают спешную помощь, останавливают кровотечение, бинтуют раны, одному пытаются обмотать изменившую форму проломленную голову, но этот точно не жилец. Одной ногой уже в аду… я приказал позаботиться о раненых врагах в первую очередь. И лишь потом спросил о мертвых среди нас.
На этот раз не обошлось.
Туорий… он лежал у моих ног, слепо глядя вверх мертвыми глазами, зажимая рассеченное горло обеими руками. Рядом лежал меч с потемневшим от вражеской крови лезвием. Нащупав взглядом застывшего на месте гнома, я заглянул в лицо Тиксы.
– Я велел защищать лучников. Но ты решил принять участие в битве. А он пошел в бой, чтобы прикрыть тебе спину. Потому что я велел ему приглядывать за тобой! Его кровь – на тебе, Тикса. Помни это. Думай об этом, когда мы вернемся, и ты будешь рассказывать его матери о том, как умер ее сын!
– Я… – глухо ответил покрытый чужой кровью гном. – Я хотел…
– Все потом! А сейчас ответь мне – это и есть род Медерубов? – моя рука, закованная в сталь, поднялась и указала на исполинскую клетку, стоящую посреди зажатого гранитом колодца. – Вы род Медерубов?
– Да… – вместо Тиксы мне ответил гном с прижатым к железным прутьям истощенным лицом. – Да… мы род Медерубов, незнакомец.
Другие согласно заворчали – их было немало, стоявших в своих клетушках внутри огромной клетки, прижавшихся к прутьям, обросших, исхудавших, почти раздетых, смотрящих на нас с недоверием и надеждой одновременно.
– Скажи, незнакомец… не оставь без ответа… ты друг нам? – прохрипел заговоривший со мной гном, сверля меня взглядом. – Ты враг нам? Или же ты просто наш новый… хозяин?
– Я барон Корне Ван Исер, глава поселения, расположенного далеко отсюда. Там живут в мире и люди и гномы. Я вам не враг, – прогудел я, прекрасно понимая, что выгляжу страшно, в своих черных доспехах, покрытых ошметками человеческих внутренностей, в глухом шлеме, в чьих смотровых щелях явственно видно свечение глаз… – Друг ли я вам?… то ведает лишь Создатель, станем ли мы друзьями. Но я точно не хозяин вам. Род Медерубов! – возвысил я голос, выждал несколько мгновений, оглядывая незнакомые изможденные лица. – Медерубы! Ваше долгое плавание окончено! Вы свободны! Откройте клетки! Выпустите их!
– Да! – проревели мои люди.
– Да! – завопил было Тикса, но осекся, утер лицо ладонью и опустился на колени рядом с телом Туория. Опустился и замер, уронив голову на грудь. Не считая меня, он единственный, кто не бросился к клеткам плененных гномов. Он не побежал к своим сородичам. Он остался рядом с телом друга, погибшего по его вине… правильный выбор…
Повернувшись, я зашагал к распластанным на окровавленном граните трупам недавних мертвяков. Какие-то они необычные… надо бы их осмотреть. А заодно вытащить из лужи крови рваную одежду того человека в капюшоне и осмотреть на предмет интересного. Затем придет черед той черной дыры, откуда они все выползли…
Пока я бездушно плевать хотел на несчастных пленников и без малейшей брезгливости занимался осмотром вещей убитых, остальные бросились к клеткам, благо я предусмотрительно успел их осмотреть и убедиться, что там нет признаков ни магической, ни жизненной сил. Лишь запоры и стража удерживали гномов все эти годы. Нет… все эти века! И почему-то мне кажется, что будь на то воля коротышек, они бы давно сумели подобрать отмычки к своим замкам и цепями – последние присутствовали точно, даже досюда доносится звон тяжелых цепей, раздающийся при каждом движении каторжан. Их держали здесь не цепи и не решетки. Чует мое не до конца оттаявшее сердце, что ждет меня скоро мрачная душераздирающая история.
Пока собирал скудные пожитки погибших врагов, поглядывал по сторонам, с тревогой косясь на темные дыры забоев, или как там они называются на особом языке рудокопов. Ниргалы стояли подобно сторожевым башням, взяв на себя обязанность дозорных. Двое моих людей хлопотали в стороне, разжигая костры, – дров здесь в избытке, огромная поленница высилась шагах в двадцати поодаль. Еще одно свидетельство великолепной обеспеченности остающихся для меня тайной людей. У них всего в избытке! Разве что защитников оказалось маловато, на мой взгляд. И были они в довольно странном состоянии.
Но с этим я уже разобрался – не понадобилось много времени, чтобы понять причину. Остекленевшие глаза трупов со слишком сильно суженными зрачками, дурацкие улыбки, непонятные гримасы, странная медлительность при вздевании брони и немыслимое пренебрежение охраной. Все вместе могло говорить либо о коллективном сумасшествии, либо о всеобщем опьянении. Я склонялся к последнему варианту, видя грязную одежду под доспехами, немытые лица и темные мешки под воспаленными глазами. Вот только напивались здесь не вином, а какой-то дрянью похлеще. Здесь точно присутствовал некий особый дурман, смущающий разум и уносящий в насквозь фальшивый мир грез.
Незнакомцы пытались сбежать от духовных тягот?
Если так, то я их хорошо понимаю – окружающее нас место угнетало, пыталось заставить опустить взгляд, понурить голову, принизить голос и начать судорожно оглядываться по сторонам. Я сильно изменился за время своих невзгод, изменились чувства, изменился характер. Но я мог представить, что чувствует обычный человек в окружении мрачных скал, ничуть не походящих на родную нам Подкову.
Первое ощущение, посетившее меня, схоже было с чувствами мальчишки, который на спор решил пройти через старое ночное кладбище, наполненное непонятными звуками, и с уханьем вышедшего на охоту филина. Душа дрожит в страхе, глаза шарят по сторонам, страшась увидеть чью-то темную шатающуюся тень – ведь тебя изрядно застращали перед походом историями про жутких мертвецов, встающих из могил…. Но этот страх «горячий», тебя потряхивает от переизбытка чувства, твои глаза горят, твоя походка мягка и настороженна…
