Юрий Бахорин - Ущелье смерти
— Мы уходим,— сказал Вожак, обращаясь одновременно ко всем.— Там, куда мы направляемся, смерть, быть может, грозит одинаково и людям, и животным. Поэтому каждый из вас волен остаться.
Он умолк. Соня тоже молчала, понимая, что сказанное не относится к обитателям Логова. Вулоф шагнул вперед и склонил голову.
— Моя жизнь… Твоя…— хрипло прорычал он и повернулся к своей подруге.
Та, не раздумывая, встала рядом и кивнула. Вестница коротко каркнула и, расправив крылья, качнула головой, подражая волчице. Север едва заметно улыбнулся и скосил глаза на Шалло, которая тоже расправила крылья.
— Др-ра! — хрипло крикнула она и уставилась на Задиру.
Та встала на задние лапки и возмущенно запищала. Держась левой передней лапой за Сонин локон, она погрозила правой Шалло и ударила себя в грудь Тсогтистым кулачком. Север посмотрел на Гану.
— С вами мне ничего не страшно,— заявила она, и Мурзио удивленно взглянул на девушку.
Сам он чувствовал себя не в своей тарелке и испытывал от этого невольный стыд, понимая, что не к лицу ему, мужчине, робеть, когда даже не слишком смелая девушка не боится.
— За мной долг! — гордо провозгласил он, поймав на себе внимательный взгляд Вожака.— Я намерен вернуть его!
— Тогда в путь,— кивнул Север, вскакивая в седло.
Вестница тут же взвилась в воздух и повисла над их головами, став практически невидимой на фоне черного неба.
Вулоф побежал вперед, Вилва осталась с отрядом. Каждый из людей взял под уздцы одного коня, и отряд тронулся в путь. Теперь, когда глаза несколько привыкли к темноте, они уже могли двигаться более-менее уверенно, направляясь к невидимой пока реке.
Вскоре отряд растянулся по берегу. Люди вздрагивали от ледяных прикосновений долетавших до них редких брызг. Соня увидела, как Вожак поднял руку и тут же спрыгнул на землю, удерживая коня.
— Я пойду первым,— сказал он поравнявшейся с ним воительнице.— Вулоф уже ждет нас за стеной, так что не мешкай. Проведем коней по одному и тронемся дальше.
Не дожидаясь ответа, он направился к проему и, взяв своего гнедого под уздцы, ступил в воду. Соня спешилась и повела вперед свою пару, сделав знак остальным идти за ней.
Девушка вошла в ледяную реку, увидела несущийся навстречу поток, и на миг ей стало страшно, что она не удержится на ногах. Однако воительница тут же отогнала неприятные мысли и быстро прошла сквозь арку.
Когда по узкой полоске пологого дна все кони перебрались на другую сторону, Мурзио, неуклюже придерживая рукой полы длинного одеяния, засеменил следом, на удивление спокойно прошагав по дну пенящейся речушки. Зато Гана лихорадочно цеплялась за ржавые остатки решетки, и Соне с трудом удалось оторвать подругу от них.
Оказавшись внутри, все собрались на небольшой поляне на берегу. Север удовлетворенно кивнул:
— В самый раз. Только начало светать.
— Светать? — зябко ежась, раздраженно переспросила Соня.— Да где ж это, интересно узнать, ты увидел свет?
— В этих местах говорят, что рассвет начинается в тот миг, когда белую овцу можно отличить от черной,— заметил он.
— Я н-не виж-жу тут н-никаких ов-вец,— клацая зубами от холода, сообщила Гана.— Од-дни в-волки…
— Тогда посмотри на своего гнедого,— предложил Север.— Видишь белое пятно у него на лбу? — Девушка судорожно кивнула.— Значит, рассвело.
— Нам бы следовало идти, а не спорить по пустякам,— напомнила Соня.
— Вернется Вулоф, пойдем,— ответил Север.— А пока мы не знаем дороги.
Словно услышав, что речь идет о нем, появился Вулоф. Он остановился перед Севером и уставился на него желтыми глазищами.
— Река…— прорычал он.— Уходит в горы… Дальше нора… Внутри люди… Запах… Много людей… Темно…
— Тропу нашел?
— Да…— ответил зверь.— Идем…
Он развернулся и пошел прочь, по-прежнему внимательно осматриваясь и ловя ночные запахи.
— Вот и зверь говорит, что еще ночь,— проворчала Гана, забираясь в седло.— А то — белая овца! Черная…
Она никак не могла успокоиться. Разворачивая коня, Соня ухмыльнулась. Уже не только черное можно отличить от белого, уже видна зелень листвы, а когда они доберутся до тропы, и подавно рассветет. Опять Вожак прав. И нужно поторапливаться. Ступая по каменистой почве, кони шли неспешной рысью, и цокот копыт полностью скрадывался шумом воды, даже когда они отдалились от нее на приличное расстояние. Перед этим, правда, поднявшись по крутому склону, они пересекли мелкое озеро, образованное разливом реки при выходе из ущелья. Здесь вода стремительно замедляла бег, зато доносившийся из ущелья рев невидимого еще водопада стал просто оглушительным.
Через сто шагов отряд подошел к тоннелю, который Вулоф назвал норой, и, прячась за деревьями, проскользнули мимо него. Склон горы круто уходил вверх, и было не понятно, как здесь можно найти тропу. Однако тропа отыскалась, и достаточно удобная. Во всяком случае, даже кони смогли подняться по ней, и только в некоторых местах всадникам приходилось спешиваться и вести скакунов на поводу.
Соня ехала, вполглаза наблюдая за однообразным ландшафтом, и думала о своем. Как-то все странно получалось. Дикий Иранистан с его безумными нравами они миновали спокойно, без приключений, если не считать единственного, когда спасали Мурзио. Но в него-то они ввязались сами. Теперь наконец они подобрались к самому ущелью Духов, о котором даже проживший здесь четыре года жрец наслушался немало ужасов, и что же? Да ничего! Стену, правда, начали чинить, что, если вдуматься, говорит о грядущих, а может, и уже наступивших переменах, но словно специально для них оставили проход, по которому внутрь Сторожевой Стены можно проникнуть даже верхом! Казалось бы, следует охранять пролом от непрошеных гостей, но отряд без помех миновал ворота, где расположился один из постов, а следом и тоннель, где, как им известно, должно находиться еще два, но даже следов пребывания людей не обнаружили. Только запах, который учуял Вулоф.
Соня невольно поморщилась. Ей не нравились собственные мысли и не нравились такие, как это, дела. Такая беспечность предполагала только два объяснения. Либо обитатели крепости знали, что делали, и вполне обоснованно чувствовали себя за ее стенами в полной безопасности. Либо никто не беспокоил их настолько давно, что они стали чересчур беспечными.
Ни то, ни другое не нравилось Соне. Первое означало, что, вполне возможно, они просто полюбуются наружной стеной твердыни и ни с чем вернутся обратно, чтобы собрать несколько сот воинов и при их поддержке попытаться захватить крепость штурмом. Об этом говорилось в Логове, но это означало, что, если нынешняя попытка окажется неудачной, они не имеют права обнаружить себя.
