Всадник на рыжем коне (СИ) - Горъ Василий

Тимур Карсанов, чемпион Северной Осетии по боксу в тяжелом весе, с которым я работал уже четвертую неделю, все еще отказывался понимать, как можно тренироваться в таком состоянии. Но все-таки включился в работу, убедился, что я адекватно реагирую на удары «на минималках» и начал плавно разгоняться.

Первые четверть часа — вернее, промежуток между первой и второй командой Дмитрия Петровича — я только уклонялся. От джебов, кроссов, свингов, апперкотов и всего того, чем меня обстреливал этот парень. Что интересно, делал это на одних рефлексах, практически не включая голову. И не позволял себе отвечать. Хотя тело, переключившееся в боевой режим, после каждого нырка, смещения или разворота автоматически занимало положение, из которого можно было провести результативную атаку, серию атак или гарантированно зайти на бросок.

После второй команды Алферова рядом с Тимуром вовремя возник Грегор Грейси, и я закончил уход от очень быстрой тройки осетина проходом в ноги бразильца с последующим переводом тренера на канвас и добиванием.

Как обычно, разлеживаться мне не дали — подняли на ноги, «натравили» на Карсанова, успевшего обзавестись самым жестким тренерским жилетом, и разрешили отвечать. Само собой, не на полной скорости и не в полную силу. С последним требованием чуть не припозднились — я услышал эти слова, уже раскручивая корпус для полновесного удара в печень. В итоге все-таки успел придержать руку, но даже так хорошенечко сотряс ни в чем не повинного парня, выставил вперед правую ладонь, извиняясь за допущенную ошибку, и продолжил «танцевать».

Третий тренировочный отрезок стал еще веселее: Тимур стал меняться с Тихоном, бросать приходилось Грегора, его родственника по имени Лукаш, Али Мавлетовича и Рамазана, а вкладываться в лапы или мешки, на которые меня выводили. Потом, кажется, боролся. С обоими Грейси, менявшимися, как бог на душу положит. Или умирал на «Ползуне», полноценно вкладываясь в каждую серию по «лапам» тренажера, рассчитанного на профессионалов с ударами до нереальных полутора тонн? Впрочем, какая разница? Главное, что с конца первого часа мозг полностью отключился, а тело выкладывалось до предела «под внешним управлением». В результате команду «Все, на сегодня достаточно!» и сразу три похвалы распознать не получилось — добрых секунд тридцать я тупо переводил взгляд с Грегора на Али Мавлетовича, с Али Мавлетовича на Дмитрия Петровича и обратно, пытаясь сообразить, что им от меня надо. Потом между двумя последними проскользнула Таня, заботливо вытерла полотенцем мое лицо и плечи, обозвала тренеров маньяками и стянула перчатку с правой руки.

Потом сознание снова «мигнуло», и я обнаружил, что лежу на верхней полке парилки, а где-то рядом переговариваются девчонки. Смысл их слов от меня ускользал, но я чувствовал интонации. А через какое-то время ощутил и ласковое прикосновение к голени, приятно согревшее душу. К сожалению, поднять голову не получилось: мышцы шеи напрочь отказывались слушаться. Зато не подвел слух, дав возможность определить, что у меня в ногах расположилась Лера. Тут сознание, включившееся от силы процентов на десять, напомнило, что это правильно. И «посоветовало» закатить глаза под самый лоб, чтобы увидеть Таньку.

Увидел. Левую руку, левое плечо и левую грудь, местами прикрытые мокрыми волосами. Порадовался, что блоггерша рядом, загнал куда подальше проснувшуюся тоску по Настене, Джинг и Эрике, скосил глаза вправо, наткнулся взглядом на коротко стриженый затылок и шею Росянки, привычно оккупировавшей нижнюю полку, и удовлетворенно закрыл глаза.

Перемещение из сауны на массажный стол помню, но очень смутно. Уверен, что шел сам, но маршрут и лица помощницы, на плечо которой я иногда заваливался, в памяти не сохранились. Зато сохранилось то безумное ощущение утраты, которое ударило по нервам в тот самый момент, когда я услышал голос Григория Ивановича и понял, что мять меня будет он, а не Джинг. И ласковые прикосновения Голиковой, пытавшейся оттянуть на себя мою боль.

Потом был очередной провал, а за ним и миг прозрения, одновременно с которым ко мне вернулась способность соображать. Поэтому на грусть в знакомом голосе я среагировал автоматически. А через несколько мгновений даже сообразил, о чем идет речь:

—…жаль: за мной вот-вот заедет старший брат с женой и маленькими детьми, так что просить их подождать я не смогу.

— Тимур, заходи — я уже более-менее оклемался! — кое-как справившись с непослушным языком, предложил я, услышал звук шагов, затем шелест закрывающейся двери и сфокусировал взгляд на парне, появившемся в поле зрения.

— Я все, отработал договор и возвращаюсь домой, во Владикавказ. Хотел перед отъездом попрощаться… — опустившись на вращающееся кресло, сказал Карсанов.

Едва заметный осетинский акцент, появившийся в голосе, однозначно свидетельствовал о том, что боксер волнуется. Поэтому я приподнял голову, поймал его взгляд и потребовал:

— Рассказывай!

Он сжал пудовые кулаки, чуточку поколебался и поинтересовался, какое впечатление осталось у меня от него, как от спарринг-партнера. Память как-то уж очень быстро сложила в одну кучу его нынешнее волнение, неизменную пунктуальность, фантастическую добросовестность, готовность работать со мной хоть круглые сутки, состояние одежды и обрывки разговоров тренеров, после чего одарило пониманием. Так что на озвученный вопрос я ответил распространеннее, чем собирался:

— Ты один из лучших спарринг-партнеров, с которыми мне когда-либо приходилось работать. Поэтому уже на этой неделе тебе на счет прилетит небольшая премия. А сразу после Нового Года мы предложим заключить новый договор. Ориентировочно на полгода. Кстати, если есть необходимость, можем перечислить приличный аванс.

Двухметровый бугай лет на пять постарше меня честно постарался отреагировать на это предложение с достоинством, но полностью скрыть радость не смог. Причем ни от меня, ни от «Системы». Само собой, я сделал выводы и, услышав уверенный отказ, отрицательно помотал головой:

— Я передумал — ты аванс получишь в любом случае. Для того, чтобы не вздумал отказываться от договора даже в том случае, если решишь перейти в профессионалы.

— Без хорошего менеджера туда лучше не соваться. А те, которые выходили на меня, очень красиво и многословно предлагали продаться им в рабство! — горько усмехнулся осетин.

Я заставил себя сесть, завернулся в подогретую простыню, вложенную в руки Леркой, и уставился ему в глаза:

— Давай вернемся к этой беседе в начале апреля. Многого не обещаю, но если к этому времени ты, как минимум, сохранишь нынешнюю форму, то я помогу тебе сделать первый шаг.

Акцент Карсанова стал намного заметнее, а в речи появились чисто кавказские слова-паразиты:

— Ты надо мной смеешься, да? За этот месяц я научился большему, чем за два прошлых года! А про функционалку, брат, ваабшэ не говорю…

Сообщение, прилетевшее на видавший виды смартфон, прервало этот чертовски эмоциональный монолог и заставило парня заторопиться:

— Мне пора. Огромное спасибо за помощь и уважение. Если что-нибудь понадобится — я всегда на связи. И от всего сердца желаю красивой победы!

Мы с «Системой» пришли к выводу, что осетин вложил душу в каждое предложение. Но она исчезла через стандартные пять секунд, а я пожал протянутую руку и не стал ее отпускать:

— Совет примешь?

Он кивнул.

— Поставь на мою победу. Сколько сможешь. Я его завалю…

…Из спорткомплекса мы выехали только в десятом часу вечера. Да, я пытался уговорить девчонок отправиться домой своим ходом и объяснял, что хочу пройтись по свежевыпавшему снегу, подышать морозным воздухом и полюбоваться зимушкой-зимой. Но без толку — злобные надзирательницы заявили, что не позволят мне переохлаждаться за трое суток до боя, чуть ли не пинками затолкали в «Додж» и довезли до подземного паркинга. До квартиры проводили в том же режиме. А там уронили мою тушку на диван, накрыли пледом, вручили пульт от телевизора и унеслись собираться.