Джеральд Старк - Путь героев
– Мы видели Лайвела в девятнадцатый день Первой летней луны, утром, – жестом попросив разрешения говорить, начал Эвье Коррент. – Потом он куда-то уехал и пропал… Я нижайше прошу прощения, но Лесной Венец, случаем, не то украшение, которое носил его покойная светлость Драго?
– Плетеный обруч шириной в два пальца, из стилизованных золотых и серебряных веточек, посередине большой звездчатый сапфир очень чистой воды, – на одном дыхании выложила свои наблюдения Меллис. – Когда мы нашли Князя, украшения при нем не было. Наверное, стоит еще раз обыскать пепелище?
– Обыскать нетрудно, – согласно кивнул сотник Ньель. – Но, может, на всякий случай подыскать умельцев, которые сковали бы вторую такую же штуковину?
– Законный наследник имеется, дело за зримым олицетворением власти… Сразу вспоминается история Кофийской тиары, – задумчиво протянул Ариен Делле, пояснив: – В 1290 году при штурме аквилонской армией Хоршемиша сгорел королевский дворец и сокровищница вкупе с хранившимися там регалиями. Следующему монарху на церемонии коронации пришлось удовлетвориться новенькой тиарой, в которую, если верить слухам, вместо драгоценных камней вставили пригоршню стекляшек. А еще нечто подобное случилось лет пятьдесят тому в Шушане Шемском, когда злоумышленники похитили скипетр градоправителя.
– Это у вас, людей, символы власти полагаются всего лишь красивыми побрякушками, при необходимости непринужденно заменяемыми дешевыми подделками, – ядовитости тона Рейе позавидовала бы стигийская плюющаяся кобра. – Только здесь не людское королевство… как останется и впредь, надеюсь. Здесь Рабиры со своими традициями, сложившимися за много тысяч лет. Венец Холмов – не просто знак могущества, но действующий инструмент его осуществления, древнее творение, обладающее неким подобием собственного разума и характера. На протяжении шести последних поколений им по взаимному согласию владели представители нашей фамилии, передавая его из рук в руки по совершении определенного ритуала. Лайвел, без которого нам теперь никак не обойтись, принадлежит к семейству Хранителей Венца или посредников при церемонии. Он знает многое о тайнах Лесной Короны, а мне, как это не странно прозвучит, из этих тайн неведомо почти ничего.
– Но ты же старший отпрыск Драго! – Леопард подался вперед. – Как ты можешь ничего не знать о вещи, которая рано или поздно станет твоей!
– Предполагалось, что меня ожидает еще добрая сотня лет независимой жизни, – пожал плечами да Кадена. – И потом, повторюсь: Лесной Венец – не бесчувственная вещь. Совсем не обязательно он должен стать моим. В нынешних обстоятельствах возможно все… Венец сохранял в целостности Незримую Границу, наделял владельца знаниями его предшественников и, самое главное, утверждал его в правах Князя. Утверждал, если считал необходимым. В противном случае же подыскивал другого хозяина. Не спрашивай, каким способом. По правде говоря, то, о чем я сейчас поведал, последний раз случалось самое малое пять тысячелетий назад, я имею в виду церемонию Выбора. И не думаю, что ваши розыски на пепелище принесут какую-то пользу. Венец Рабиров объявляется сам, когда приходит срок. До той поры Леса останутся без правителя, а мне остается только быть по мере сил полезным для тех, кому повезло остаться в живых.
– Неужели кроме вашего управляющего никто не был посвящен в тайну? – не сдержалась Меллис. – Быть того не может!
– Да ну? – съязвил Рейенир. – Много ли человек в Тарантии распоряжаются ключами от королевской сокровищницы? Или, к примеру, что вы станете делать, если исчезнет хранитель Большой Королевской Печати вместе с таковой?
– Искать с собаками, – вступился за сестру Ротан.
– И все-таки, – настаивал Пуантенец. – Должен же знать еще кто-то, хотя бы, на случай внезапной кончины самого Лайвела, или войны, или чего-то в этом роде – словом, чрезвычайных обстоятельств? Есть соображения?
– Тулеар мог знать, – хмуро буркнула Иламна. – Он был потомственным телохранителем династии, ни на шаг от Князя не отходил. Наверняка знала Солльхин – она терпеть не могла неразгаданных тайн, да и Драго был весьма к ней расположен.
– Однако дама Солльхин мертва, и Тулеара опознали среди убитых, – вставил Делле.
Девушка молча развела руками: «Ну, если так…»
– Ваша милость, может быть, моих следопытов отправить на поиски этого их дворецкого? – басовито прокашлявшись, предложил командир егерской сотни. – Ребята каждый кустик перевернут, никуда не денется…
Просперо сморщился, как от зубной боли:
– Поумерь ретивость, Серлон. Следопыты твои хоть представляют, кого искать? Как ты им объяснишь? «Росту среднего, лицо бледное, волосы черные, нескольких зубов не хватает…» Пожалуй, по таким приметам несложно будет нам сыскать пропажу. Сколько раз я уже слышал, что для людей все гули чрезвычайно похожи друг на друга? Занимайтесь своими прямыми обязанностями, сиречь безопасностью лагеря. У меня сердце не на месте, когда вспоминаю, что ублюдок Блейри разгуливает на свободе.
Коннахар и Рейе заговорили одновременно:
– Разве Блейри не под замком? Мы ведь заперли его в подвале! Я думал, вы его давно вздернули!
– Ну почему, почему мерзавцам всегда везет? Что ему стоило помереть, избавив Рабиры от постоянной занозы!
– Он бежал, кто-то ему помог, – отрезал пуантенский герцог. – Однако рано или поздно я до него доберусь. Этого требовал Драго, но вдобавок у меня к Блейри есть свои счеты. По его вине погибла Солльхин, этого я ему не прощу, – он хотел добавить что-то еще, но прислушался к голосам, доносившимся из крохотной передней, и вполголоса произнес: – Вот и недостающие пожаловали.
Эпилог. Ошибка
23 день Первой летней луны 1313 года по основанию Аквилонии. Ночь.
Украшавшая дверной проем занавесь из деревянных бусин жалобно звякнула, разлетаясь в стороны и едва не оборвавшись. Войдя, Эллар остановился на пороге, исподлобья озирая примолкшее собрание единственным зрачком. Даже сквозь бесстрастную кожаную личину ощущалось, что маг пребывает в бешенстве… и в безмерном удивлении.
Коннахар и Айлэ Монброн, завидев высокую фигуру, казавшуюся слегка горбатой из-за откинутого капюшона плаща, невольно придвинулись друг к другу и схватились за руки. Обоим немедля вспомнились слышанные от родителей истории, касавшиеся нрава и манер одноглазого колдуна. Рассказы сходились в одном: от Эллара, даже если вы справедливо полагаете его своим надежнейшим соратником, лучше держаться подальше. Аквилонский король всегда добавлял, что его хорошее отношение к Хасти становится тем крепче, чем большее расстояние отделяет мага от Тарантии, а королева Зенобия утверждала – один подобный знакомец с успехом заменяет десяток заговорщиков, мечтающих о власти над миром чернокнижников и свихнувшихся от собственного могущества божков.
