Гневная любовь - Харитон Байконурович Мамбурин
А врагом я был тем еще! После нашей чехарды с короной все политически активные горожане ощутили себя на дне… и под предводительством Виталика Первого. Мои ставленники, видимо, не до конца утратившие чувство реальности, поспешили загрести все свободные бразды правления в свои руки и затем устроили просвещение масс, на которых (и с помощью радио) объяснили народу, что дела его — жопа. Деньги кончатся, начнется голод, империи — хана. Нужно срочно шуршать, товарищи граждане. Выхода нет.
И вот на этом славном моменте из лесу выперлись паладины, от приближения которых сломленные духом, угнетенные телом и ушибленные рассудком тут же воспарили на воздусях, визжа как последние сволочи о гномах, кто поставит меня на мое место раком, а потом злостно надругается во имя добра. И тогда всё станет хорошо. Опять мне в борщ реваншисты срут!
Пришлось нам переться в чистое поле на битву великую, ибо стало так — кто победит, того и тапки. Либо паладины отмудохают меня сотоварищи и тогда посольство Империи Тьмы попросту отъедет восвояси, оставив тут всё на произвол судьбы, либо я сделаю воинам Кеаматта козью морду, что полностью деморализует всю оппозицию и приведет в конечном итоге страну к её темному и торгующему с демонами будущему.
— Где вы были, когда пал Шварцтадд?! — рыкнул я, глядя на уже откровенно злящихся гномопаладинов, — Шляться по лесам много ума не надо! Если за вами остаются развалины, плачущие сироты и разоренные королевства, то говно эта ваша справедливость!
Удар Загадора был молниеносен. Вот огромный двуручный топор лежит на его плече, а вот уже, нестерпимо блеснув светом, с диким лязгом врезается в мой нагрудник. От удара я отступаю на шаг назад, хмыкаю, выдираю ногу из податливой почвы, в которую меня слегка погрузила сила удара гномьего паладина, а затем поднимаю голову, сталкиваясь с Загадором взглядами. Трачу секунду на злую, наглую, вызывающую усмешку.
А затем, быстро сделав шаг вперед, прикладывая паладина «Бастионом любви».
БОМ!!
Гном очень крепок и тяжел, но все равно отлетает на пару метров назад, где его опытно ловят соратники. На головах гномов материализуются глухие шлемы, из смотровых щелей которых на меня смотрят яростные глаза.
— А сейчас у нас будет секс! — весело ору я, взмахивая своим нелепым топором.
«Неистовый таран!»
Да, это я успеваю, вонзаясь в середину гномье-паладинового строя, устраивая чехарду и несколько низколетящих матерящихся и вполне опознанных субъектов, плюс дополнительно роняя товарища Загадора (какой он в жопу товарищ) вместе с его напарниками. Это, в принципе, единственное, что получается сделать до того, как меня со всех сторон начинает долбать светящейся белым светом магией и таким же светящимся оружием типа «охрененно большая секира».
Правда, это не очень-то и проблема. Ну, всё кроме больших топоров, потому что топор — это всегда проблема, а уж если он в опытных руках матерого убивца, да еще и гнома, да еще и тебе в спину, то это может быть очень больно. «Цепи света», «осуждение зла», «ревностная кара», «великое возмездие» и прочие страшные слова меня особо не трогали, потому как большая часть того, чем по мне вжухнули, было полно божественной силы. А значит, представляло в случае моего присутствия большой круглый пшик.
Только вот заметить этот пшик заинтересованные бородатые морды не смогли, так как если они вполне могли устроить мне своими топорами проблемы, то я пришёл на эту стрелку с проблемочкой.
…по имени Саяка Такамацури.
И она со всей своей немалой, отточенной годами и тысячами схваток дури долбанула прямо по мне своей жуткой «метелью»!
Вот это было больно. Холодно и больно. Ужасно холодно! Моментально застучав зубами, я медленно и печально задвигался вперед сквозь лютую злую метель, вяло маша перед собой топором. Никаких «пылающих взмахов» и «пламени страсти»! Никого я греть не буду! Пусть все эти гномы мерзнут вместе со мной! А себя — буду! «Жар души»! «Жар души!»
Снаружи я знал, что происходит. Саяка должна была накрыть левый фланг «дракой» сразу после метели, а потом еще и успеть разрядить свою «магическую бомбу» в правый фланг, перед тем как этот самый фланг атакуют Лилит и Тами. Затем, будучи к этому времени уже под всеми эффектами от песен Мимики, девчонки начнут работать от защиты, прикрывая нашу колдунью. Замедляющая стрела от бардессы, превращение в жабу от Саяки, исцеление от Матильды… Они справятся.
Привет морда, держи топором. Поймал? Вот дай теперь я тебя локтем в ухо пихну, разворачивая, а потом «бастионом» приголублю, дабы ты, болезный, посильнее в пургу улетел. Тут мне прилетает здоровенным кулачищем ниже пояса, что довольно хорошо чувствуется. Выпучив глаза и согнувшись вперед, дышу через раз, пытаясь вынести остатки очков здоровья из метели. Вспоминаю, что умею лечить. Лечусь. Подлый неизвестный гном вновь всаживает мне по кокушкам. Ору, отмахиваюсь вслепую щитом и топором, попадая по кому-то пару раз.
Затем метель кончается. Очень вовремя, так как мои очки здоровья неприятно близки к последней трети.
Теперь я вижу Саяку и Матильду!
Рывок к ним! Низко летят продрогшие гномы… и гномки. Кто выдал Тами такого пинка?! Отомщу!! Милой, маленькой, полуголой в своем боевом купальнике?!! Скоты!
Мстить не могу, на меня, бешено работая секирами, наседают аж четыре гнома. Лязг стоит жуткий. Бью в ответ, бью от души, успевая отпихнуть еще одного, рвущегося к Мимике, ногой. По сторонам оглядываться некогда! «Круговой удар»! Есть, попал! Критический! Один из гномов осторожно отскакивает, не сводя с меня глаз, видимо, здоровья мало. Ему бы щитом по морде, но уж больно чувствительно меня проминают его товарищи!
Держусь.
— Урдольф ранен! Я не могу его вылечить! — тревожный бас разрывает шум битвы, — Кеаматт не отзывается!
— Хрена ли ему отзываться, когда рядом я? — шиплю я, снова получив ниже пояса пяткой ловко перевернутой гномом секиры, — Да вы задолбали!
Диспозиция у нас не очень. Половину вояк забрала на себя носящаяся молнией Лилит, которую гномы всерьез опасаются. Четверо на мне, пачку валяет Саяка, выпускающая то одно, то другое, а вот остальные упрямо лезут на волшебницу. Наша великая мудрица уже несколько раз получила топором по грудной равнине, от чего морщится и злится, несмотря на лечение от Матильды. Жрица, кстати, уже в своей латной броне и с золотыми колотушками,
