Демонология Сангомара. Хозяева Севера - Д. Дж. Штольц
А потом этот простор враз сменился густым ельником, мрачным, пугающим синеющей чернотой, которая разевала свою пасть, скалилась буреломами, сломанными деревьями и корягами.
Воспоминания нахлынули горной рычащей рекой, завертели. С дрожью Уильям вспоминал все произошедшее с ним. Укус Гиффарда. Дом бабушки Удды. Перепуганное личико Линайи. А потом погоня, позорный столб, побиение камнями и злобные выкрики односельчан…
Растеряв все свое хладнокровие, он сделался мрачным, отчужденным. Разве односельчане были не правы? Он что, не убивал невинных? Не вкушал их крови? Он уже переступил эту тонкую черту, отделяющую его от человека, и черта вдруг мигом распахнулась в непреодолимую огромную пропасть. Теперь он в тревоге глядел через плечо, понимая: пути назад, через пропасть, нет… Но Мариэльд, точно читая мысли, всегда в тот момент, когда воспоминания особо остро терзали его душу, приходила ему на помощь своими разговорами. И он был благодарен ей за понимание и заботу. Порой даже казалось: а не могли ли они быть связаны узами родства? Он пытался узнать у старой графини об этом – вдруг кто-нибудь из ее офуртской семьи выжил, – но в ответ получал лишь таинственную мягкую улыбку.
Привыкнув к новому имени, он начал ассоциировать себя именно с ним. Уильям из Малых Вардцев медленно, но мучительно погибал, растворялся в сознании вампира. А на смену ему приходил некий Юлиан де Лилле Адан из Ноэля – черноволосый статный аристократ, который хотел жить, хотел познавать окружающий его мир, демонов, людей и саму жизнь. Чем увлеченнее рассказывал о науках Пацель, тем ярче горели глаза его собеседника, перенимая факел познания.
Проезжая мимо рек и озер, Юлиан с любовью вспоминал свою милую Вериателюшку. Зимой она всегда являлась к нему реже. И вот, вглядываясь в припорошенные снегом замерзшие глади вод, он задавался вопросом: а придется ли ей по душе море? Разве они не смогут быть вместе куда дольше в тех землях, где лед не обременяет оковами все вокруг?
* * *
Мало-помалу глухой, темный ельник, где было тихо, как в могиле, сменился высокими, стройными соснами, под которыми обосновался пышный свет. Тут живо, по-родному шумел ветерок, и сердце Юлиана кольнула тоска. Он всматривался во все вокруг. Даже воздух здесь, подле его старого дома, был совсем иным… Все эти запахи, звуки, образы теперь чувствовались особенно ярко, объемно, возвращали его к приятным воспоминаниям детства.
Над их головами раскинулась небесная лазурь. Наконец пейзажи стали удивительно знакомыми. Юлиан понял, что они подъезжают к Большим Вардам. Тут в нем вновь поднялся дух того самого рыбака Уильяма, на долю которого выпало слишком много злосчастий, и руки его задрожали. Он вцепился в поводья до белизны костяшек, прикрыл веки.
– Сын, – обратилась к нему Мариэльд.
– А? – Он открыл глаза.
– Ты больше не один. С тобой весь Ноэль. Никто теперь не посмеет волочь тебя за лошадиным хвостом и уж тем более заковывать в кандалы. Перестань считать, будто с того дня не прошло много времени и ты остался таким же! – Хозяйка Ноэля вздернула брови.
– Да, вы правы…
Деревья расступились перед ними. Путники попали в округлую долину, похожую на глубокую миску с ровным дном, в которой расплескалось поселение Большие Варды. От поселения ввысь, в горы, вилась тропка в Малые Вардцы, ныне погребенная под глубокими сугробами без единого человеческого следа.
Где-то слева стучали топоры – это люди рубили сосну для растопки очагов. Справа, подле деревянных ворот, чернел торчавший из сугроба остов старого храма. А неподалеку от него был врыт каменный лик Ямеса, нахмуривший брови, тяжело глядевший на всех проезжающих, будто напоминая, что больше десяти лет назад здесь погибли отец, учитель и друг того, кто когда-то носил имя Уильям.
Дышащие паром лошади миновали ворота.
Не выдержав, Юлиан поднял глаза, но, конечно же, травницы Удды на столбе посреди площади уже не было… Все же он вздрогнул… Его продолжала закручивать река воспоминаний, оббивать о выступы. Пока над ним качался несуществующий гниющий мертвец с черными глазницами, что выклевали вороны, в дырявом мешковатом платье, из домов уже показывались женщины с детьми. Хлопали двери и ставни. Высыпавшая наружу ребятня пялилась на приезжих. Юлиан видел, что в их глазенках испуг смешивается с любопытством. Они не признавали Уильяма среди других путников, среди этих серо-голубых одежд, изящных лошадей и дорогих украшений из серебра.
А вот он помнил их всех с рождения.
В Больших Вардах все осталось прежним. Прошел почти год, как он покинул это место, но с тех пор ничего не изменилось. Разве что заметно подросли малые дети да где-то перекрасили ставни или поменяли дощечки лестницы. Юлиан спрыгнул наземь, взял коня под уздцы и обратился к сильно вытянувшемуся Элиоту, стоящему на краю площади.
– Элиот… – Голос его был тихим.
Тот вытаращился на чужеземца, который почему-то окликнул его по имени. И услужливо подбежал к нему. Конь рядом с незнакомцем был тонконогим, ретивым, а сбруя так ярко мерцала разными каменьями, что юноша не сдержал восторженного вздоха. И сразу он представил себя на нем верхом, пронзающим копьем какого-нибудь огнедышащего дракона! Когда он вдоволь намечтался, то обратил внимание, что лицо худощавого аристократа ему смутно знакомо, а голос – и того более, будто слышал его уже множество раз. Вот только где приходилось-то?
– Скажи, где сейчас живут матушка с Маликом? – спросил Юлиан, видя, что его не узнают.
– Матушка, господин?.. Мал-лик… – И тут до мальчика дошло, кто стоит перед ним. Он застыл с распахнутым ртом.
– Да, где они живут?
– Там, там, в доме умершего вдовца Уннота, – трясущейся рукой показал Элиот и побежал к остальным.
– Это же Уильям… – вдруг заметил один из жителей.
– Уильям!.. Точно он!
Из домов выходили еще люди.
– Демон вернулся! Зовите вождя!
– Отродье Граго!.. Лю-ю-юди-и, вождя!
На лицах жителей появилась угрожающая темнота. В чужеземце многие начинали признавать рыбака Уильяма, пугались и тыкали в него пальцами. Поднялся заунывный вой поселянок. Во дворах залаяли собаки, точно почуявшие демонов. Заплакали малые дети, которых потащили по домам, чтобы уберечь от проклятия.
Некоторые жители глядели недоверчиво, потирали глаза кулаками, таким уж невозможным им казалось все происходящее, а другие и вовсе побежали разнести вести.
– Вернулся демон! – разлеталось повсюду.
– Демо-о-он! Упаси нас Ямес!
– Веди нас к больной женщине, сын мой! – властно приказала Мариэльд, так и не покинув седла.
Чувствуя, как колотится его сердце, Юлиан быстрым шагом повел ноэльцев по глухой улочке, где некогда жила бабушка Удда. Остановился он около соседнего покосившегося глиняного дома. Позади был разбит огородик, и о нем явно забыли еще летом: холм прошлогодней листвы, лопата и грабли лежали брошенными на присыпанной снегом земле. Все здесь гнило в сырости, неухоженности. Покосившуюся на петлях дверь кто-то, видимо, отремонтировал перед самыми холодами, но сделал это неумело: в щели продолжали задувать стылые зимние ветра.
У господина принял поводья молчаливый Кьенс.
Пацель неуклюже спустился со своей пухлой кобылки и поправил такую же пухлую сумку, затем подал руку старой графине, чьи серебристые косы упали на спину, едва она скинула капюшон.
Юлиан постучал в дверь.
– Ну что опять?! Скоро отдам! – послышался знакомый ворчливый голос. Дверь отворилась.
Не сразу у Юлиана получилось узнать своего старшего брата. Малик сильно исхудал, глаза его потускнели, как озера во время дождя, а от носа к углам рта протянулись две глубокие борозды. Это были отметины жизни, сопровождаемой только лишениями и страданиями. Рубаха на нем тоже была изношенной, старой и висела потным мешком.
Зато Малик младшего братца вспомнил сразу же. Как не вспомнить того, из-за кого, по его мнению, они теперь живут в безобразной лачуге, с трудом сводя концы с концами? С выпученными глазами он еще некоторое время туго соображал, уж не грим ли перед ним. Уверившись, что нет, он тотчас подался назад и схватился за дверь.
От нежданного гостя хотели запереться, но тот успел подставить высокий сапог в узкую щель.
– Ты… – пролепетал севшим голосом брат.
– Я… Я здесь, чтобы помочь, – торопливо ответил Юлиан. – Впусти меня!
Малик поглядел через плечо младшего брата. За тем стоял отряд, по-иноземному одетый и, главное, вооруженный копьями, которые сверкали наконечниками.
