Конец века (СИ) - Респов Андрей

— Так подрабатываю. Вагоны разгружаю на железке. Бог силой не обидел. Хватает и одеться. А что, запрещено?

— Ты не ершись, парень, — у губ блондина залегли недовольные складки, — сам должен понимать: не ради удовольствия с тобой болтаю.

— Да понимаю, я. А что он натворил-то, Орлинду?

— Связался с нехорошей компанией и влез в незаконные махинации, — оперативник отвечал, а сам находился мыслями уже не со мной, задумчиво грызя карандаш, которым вёл записи, — ладно, если что-нибудь существенное вспомнишь, вот тебе мой телефон. Звони, — он быстро набросал несколько цифр на клочке бумаги и бросив мне коротко: «Всё. Свободен пока!» — снова уткнулся в свою папку.

Прогуливаясь по коридору до выхода из административного корпуса, я озадаченно размышлял. Похоже, комитетчик пока всего лишь «работает по площадям», то есть, наверняка опрашивает не только меня. Его вполне очевидно интересовала не столько суть моих ответов, сколько реакция. Он знакомился. Постоянно контролировал выражение моего лица. Беседа с ним напомнила мне что-то до боли знакомое. Жаль, не вспомню сейчас.

А что до выбора места, так туда сподручнее вызывать свидетелей. Сиди себе и жди, пока деканаты выловят нужных студентов. И ноги топтать не надо. Выпер ректора из кабинета почти на весь день. Вот вам и ещё доказательство. Наш босс всея альма— матер вряд ли предоставит такую услугу простому оперу, пусть и из конторы глубокого бурения. Тем более что сейчас в сфере высшего образования, да и не только в ней происходит «бурление либеральных говн» и бывших сатрапов режима не очень-то привечают. Значит, мой визави явно птичка не низкого полёта.

Ладно, примем пока к сведению, а там и поглядим, что день грядущий нам готовит. Естественно, у колоннады Фёдора уже не было. Ещё бы, кому охота ждать меня здесь битый час. Был бы я ещё девушкой, опаздывающей на свидание, а так… Голод-то не тётка, а время обеденное, да и занятия ещё не закончились. Кстати, о них. А не пошло бы оно всё в…ну вы поняли. Я сдал философию с прицепом общественных наук! На полгода раньше своих однокурсников. Одно это превращает сегодняшний день в праздничный.

Может, устроить для Машки сегодня ещё один гастрономический бум? А то вчерашняя моя стряпня была, конечно, воспринята благосклонно, но не так чтобы уж очень восторженно. Зайду-ка я с другой стороны.

Знаю я на местном рынке местечко, где готовят умопомрачительный шашлык и люля из молодой баранины, хычины с сыром и картошкой, а если к этому намешать свежий тузлук, да прикупить ледяного айрана на домашней закваске…эх! И плевать, что потом сутки от тебя будет пахнуть чесноком. Но ведь не от меня одного. Я сглотнул слюну, которой при мыслях о сказочной еде мгновенно наполнился мой рот.

Сказано — сделано, не забыл я прихватить и пирожных. Маша всё-таки девочка. Ну и сухого красного. Куда ж без него: не пьянства ради. А гедонизма для.

Глава 21

Глава двадцать первая

Куранты бьют наотмашь. С Новым годом!

Бутылка водки озаряет стол.

За что мы пьём? За свергнутый народом

семидесятилетний произвол.

За веру в Бога. За свободу слова.

За новый рынок с новою ценой.

За нас. За вас. За гений Горбачёва.

За упокой страны моей родной.

Евгений Лукин. 1992г.

А ведь я всё-таки вспомнил, кого напомнил мне тогда кэгэбэшный блондинчик. Полковника Генерального штаба Самсонова! Нет, не внешностью. Характером. Подходцами своими душевными. Те же кошачьи повадки, ненавязчивая вязкость тона и взгляд бледно-голубых глаз. Их особое выражение. Хищник, играющий с жертвой. Нет, не волк. Волкодав! Охотничий пёс почти почившего режима, мать его...

Блин, да я теперь почти уверен, что это не какой-то там оперативник из комитета. Контрик? Пожалуй, такой же взгляд был у нашего «молчи-молчи» в полку, где я отслужил срочную. Их что, специально этому обучают? Или особая селекция?

Хотя бред, наверное… Ну при чём тут контрразведка? Ситуация с Орлинду и тем предприимчивым делягой, которого кончили его же охранники, — это обычный криминал. Правда, там же ещё валюта и наркотики. Дело тёмное...

Все эти мысли ещё не раз приходили мне в голову, но со временем я стал реже вспоминать о встрече в кабинете ректора. К тому же больше меня никто по этой теме не беспокоил. Ни милиция, ни комитет. Дни складывались в недели, недели в месяцы. Заглохло всё. Сдох Максим, да и хер с ним.

Моя забота о Маше Сикорской, естественно, не закончилась парой совместных гастрономически-культурных вечеров. Уже на второй день девушка, переварив более тщательно мою исповедь, буквально завалила меня вопросами о будущем. А я что? Мне не жалко. К тому же достаточно достоверной и действительно полезной информации, которую можно было бы хоть как-то использовать, я мог предоставить до обидного мало.

Отправляясь в 1915 или 1942 годы, я готовился на совесть, штудировал исторические материалы, консультировался со Сталиной Моисеевной, в конце концов. А тут — сплошь профанация. Я со стыдом понял, что о б эпохе девяностых толком ничего не знаю. Вся информация искажена призмой прожитых лет и огромной помойкой журналистских домыслов и провокаций. Вот вам и ностальгические воспоминания юности, мля. Я даже толком дат и сроков денежных реформ и разных там «чёрных вторников» не помнил. Так, парочка несущественных моментов.

А вот Машка умела спрашивать. И отличалась завидным упорством. Она терпеливо вытягивала из меня подробность за подробностью, буквально изматывая до полного изумления. Доходило до того, что заставляла меня рисовать (!) не к добру припомненные мной элементы модной одежды из конца девяностых, а потом и нулевых с десятыми. Я выкручивался как мог, пока же мне это не надоело окончательно.

Мудрая Маша периодически ослабляла натиск, видя мои страдания, и мы вновь переключались на видеофильмы. Тем не менее моё терпение было вознаграждено, и она напрямую пригласила пожить с ней пару недель, пока не снимут гипс, мотивируя это тем, что хочет многое ещё узнать о будущем. Да и вообще, чтоб было не скучно.

Почему бы и нет? Я же не железный. Квартира у Маши была расположена к институту гораздо ближе дома Валентины Петровны. К тому же доступ к горячей воде, душу и ванне круглосуточно очень способствует нормальному расположению духа. Хотя баня…она, конечно, душевнее будет.

Мои последующие ночные отлучки ради тренировок с отроками Луки девушку ничуть не смущали. Валентина Петровна, которую я предупредил, что временно поживу в другом месте, тоже не расстроилась. Да и с чего бы, когда жильё проплачено на полгода вперёд?

Все незавершённые финансовые вопросы я постепенно закрыл, в том числе и показавшийся мне поначалу трудным валютный. Неожиданно полезным оказался тот самый контакт с блошиного рынка, у которого я приобрёл так пригодившуюся мне афганку. А присоветовала обратиться к Фролу Фомичу моя же хозяйка, с которой я решил посоветоваться, памятуя её знакомство с золотозубой торговкой.

Прикупив у Валентины Петровны того самого потрясающего медку, ибо Машка поедала его просто в промышленных количествах, я в сердцах пожаловался, что «деревянные» обесцениваются не по дням, а по часам, сколько в бизнес ни вкладывай (моё длительное отсутствие в доме и переезд к Маше я залегендировал, как интенсивную занятость собственным бизнесом, что вызвало нешуточное уважение у хозяйки и заметно подняло мой статус в её глазах).

Как раз на сдачу я получил очень толковый совет, где раздобыть валюту. Ибо сметливый народ в большей своей части уже начал соображать, что бумажки с изображением президентов, помимо золота и прочих хрусталей с коврами, начинают прочно занимать лидерские позиции в сохранении личного капитала. Понятное дело, что неотменённые пока уголовные статьи за валюту сдерживали большинство обывателей, но новые времена уже дышали в лицо смрадным ветром, мать его, перемен.