Воздушные рабочие войны. Часть 1 - Дмитрий Лифановский
— Не писяй кипятком, Игорех, — хлопнул его по плечу Ванька Поляков, — мы могила! — и щелкнул ногтем по зубу, проведя потом пальцем по горлу в хорошо известном всем жесте дворовой клятвы вечного молчания. — Давай, колись. За что нашего Сашу на губу упекли? Он же уставник, каких поискать!
— Подрался, — тихо, как великую тайну прошептал Бунин, — с полковником каким-то.
— Охренеть! — одновременно выдохнули братья
— Из-за чего? Он же даже в школе не дрался. Мы же с братом пытались его на драку вызвать! — удивился Витька, а Ванька поддакнул:
— Было дело. Струсить не струсил, но и драться отказался. И хорошо, — усмехнулся Поляков, — уделал бы он нас с тобой, брат. Видел я, как он с разведкой тренировался.
— Ага, — спокойно согласился Витька, — я тоже видел.
— Мальчики?! — на парней горя неподдельной яростью смотрела Настя.
— Да ладно, Настюх, — поднял руки верх Иван, — все нормально же. Проверить новенького надо же было.
— Хулиганы вы! Нашлись тут тоже, проверяльщики, — кипела гневом девушка. — Еще и вдвоем.
— За кого ты нас принимаешь?! — тут уже обиделись братья, — все по чесноку бы было, один на один!
— Вы ругаться будете или слушать? — потушил ссору Бунин.
— Все, уже перестали, — подавая Насте мизинец, хитро прищурился Витька, — давай мириться, Настьк.
— Вот еще! — вздернула нос к небу девушка, но свой мизинец в ответ протянула. Ребята сцепились пальцами и как в далеком детстве замахали руками: — Мирись, мирись, больше не дерись!
— Дети! — закатил глаза к небу Бунин, — И это краса и гордость воздушного осназа знаменитая «Медок», одним криком распугивающая немцев и летчик-испытатель…
— Игорь, — одернул его тут же Иван, оглядываясь по сторонам — язык придержи!
Парень густо покраснел:
— Извини. Забыл, что не в части.
— А должен помнить, — выговорила уже Настя.
— Да понял я, понял! — воскликнул Бунин.
— Так из-за чего Сашка-то подрался? — поддержал Бунина более спокойный и добродушный Витька.
— Да за девушек каких-то заступился…
— Девушек? — сверкнула глазами Настя и закусила губу, сжав кулаки.
— Ага, — не замечая странного поведения девушки, подтвердил Бунин, — в ресторане.
— Знакомых?
— Кого знакомых? — не понял Игорь.
— Девушек.
— Да откуда ж я знаю, — удивился Бунин, — к ним полковник приставал, оскорбил их, ну а Стаин заступился. Драка началась. А там комендачи подоспели. Только мы же в НКВД числимся. В общем, его на Лубянку отвезли на гауптвахту.
— А что, на Лубянке губа есть? — удивился Витька.
— Выходит есть, — пожал плечами Бунин.
— Да уж, — протянул Иван, — теперь понятно, почему он злой такой вернулся. Видать намылил ему шею товарищ Берия.
— Товарищ Сталин, — поправил Бунин, — его сам товарищ Сталин вызывал.
— Ууууу, — протянули братья и, переглянувшись, покачали головами.
— Пришли, — резко заметила Настя, и ребята примолкли. Знакомая дверь Колькиной коммуналки, которую как обычно открыла вечно пьяная скандалистка Любка. Но в этот раз, к удивлению ребят, не проронив ни слова, она молча рванула к себе в комнату, едва заметив их на пороге. А в коридор уже выходила тетя Ира:
— Вы ко мне? — спросила она глухим, безжизненным голосом, глядя на ребят красными опухшими глазами.
— Здравствуйте, тетя Ира, — первой заговорила Настя, — к вам. Мы Колины одноклассники. Вы нас не узнали? Я Настя Федоренко, а это Ваня и Витя Поляковы и Игорь Бунин.
— Да? — женщина пустым взглядом вгляделась в лица ребят, — Проходите, — она посторонилась, пропуская их в комнату, — А Коли нет, — вдруг сообщила она, — в школе задерживается. Или на дежурстве. Вы посидите, подождите его. Я сейчас чайник поставлю, — и она захлопотала у стоящего на тумбочке примуса. Ребята испуганно переглянулись, не зная, как себя вести. А женщина чиркала спичками, ломая их, и глядя перед собой пустыми глазами. Наконец, словно очнувшись, она бросила коробок на кровать и нормальным, осмысленным взглядом оглядела комнату и гостей. — Здравствуйте, ребята, — поздоровалась она с ними, — будто только что увидела, на ее губы налетела легкая улыбка, — Какие вы стали взрослые, красивые. А Коля вот погиб. Геройски, как его командир сказал. Приходил тут такой на днях, весь из себя, — ее голова затряслась и она всхлипнула. — В орденах весь! За Кольку моего, наверное, тоже получил!
— Зря вы так, тетя Ира, — заступилась за Стаина Настя, — Саша вообще не хотел, чтоб мы у него служили. Переживал. Вы знаете, — девушка посмотрела на маму товарища полными слез глазами, — на следующую ночь после того как Коля погиб, Саша туда полетел снова, один. Никого не взял. Даже меня. А я у него в экипаже. А вернулся седой! Совсем седой!
— Да? — голос Ирины Николаевны был спокоен и холоден, — Все равно. Сына мне это не вернет. Вы не стойте, садитесь за стол. Я сейчас чайник поставлю, — она беспомощно оглянулась, — только вспомню, куда спички дела.
Настя кинулась к женщине и приобняв ее за плечи зашептала:
— Не надо чайник, тетя Ира, — она подвела женщину к стулу, — вы сядьте, посидите, а я вам помогу, сама все сделаю и на стол соберу. Мы тут вам гостинцы принесли, — Настя стрельнула глазами на Бунина и, кивнув головой, показала ему, чтобы разбирал вещмешок. Парни засуетились вокруг стола, а Настя, усадив тетю Иру, умело разожгла керосинку, сбегав на кухню за водой.
Тяжелое это было чаепитие. Ирина Николаевна то начинала рассказывать, что сейчас придут ее Коленька с Сереженькой, то просто молча плакала, то просила рассказать, как им служиться, внимательно слушая и даже иногда улыбаясь. Но вдруг в ее глазах загорался безумный огонек, и все начиналось по-новому. На улицу ребята вышли с облегчением и болью. Как же тяжело, как неправильно было видеть всегда веселую и жизнерадостную тетю Иру такой. И как невыносимо трудно было оставлять ее в таком состоянии:
— Что делать будем? — озвучил Витька повисший в воздухе вопрос.
— А что тут сделаешь?! — зло выругался Иван, — в сумасшедший дом ее отправлять?
— Нет, конечно! Но и
