Небо на плечах - Алексей Анатольевич Федорочев
Вот таким, полным сомнений и опасений, я и явился на запланированную экскурсию.
— К сетке лучше не подходить, следуйте по дорожке, — на КПП, а просто вахтой назвать это сооружение не поворачивался язык, порадовался, что не позвал никого в компанию, — пропуск был выписан только на меня. Ассистент Грушина, встретивший у входа, недоуменно косился на вольеры с нетипично ведущими себя «одаренными» собаками. Не знай я, что подобные твари пылают ко мне необъяснимой любовью — тоже бы занервничал от их тоскливого воя и лая. — Да чтоб вас!‥ В первый раз вижу такое!
— Серьезная охрана, почти как в казначействе, — неловко пошутил я в попытке отвлечь сопровождающего от странного поведения животных.
— Так не шуточки! — не разделил моего легкомыслия ассистент. — Здесь около десяти тонн алексиума!
— Нехило! — польстил я проводнику, начисто игнорируя факт, что под будкой моего Бобика уже было закопано примерно столько же метеоритного железа.
Болота Карелии были не единственными болотами в стране, а при наличии скоростного доспеха расстояния меня не сильно ограничивали. Но это так, к слову.
— На ночь собак выпускают, так что пробраться в комплекс невозможно. Да и сами лаборатории расположены под землей, и там самая современная защита. У нас все на самом высшем уровне! — похвастался мне молодой ученый.
С умным видом, поддакивая в нужных местах, я выслушивал дифирамбы системам безопасности. Если верить собственному видению, замаскированные ловушки действительно были густо натыканы. Реже, чем пытался втереть мне спутник, но чаще, чем этого требовал здравый смысл. Складывалось впечатление, что алексиума на их обустройство было потрачено чуть ли не столько же, сколько хранилось в комплексе. Машинально начал прикидывать, как стал бы штурмовать это здание, потом одернул себя и сосредоточился на поисках путей отхода — на душе было неспокойно.
Радушный академик принял меня в свои объятия и повел знакомить с поднадзорным хозяйством. Вникая в не всегда понятные комментарии, я пытался параллельно разобраться в себе, потому что ощущения были двоякими. С одной стороны, хотелось облегченно рассмеяться: ничего-то вальяжному ученому обо мне не было известно, а экскурсия оказалась банальным разводом богатенького юнца на деньги. Здесь мы с моей любимой паранойей в очередной раз сели в лужу. С другой — даже обидно, я ж тут весь из себя избранный, а меня как лоха какого-то… всего лишь подоить хотят. Где, спрашивается, мировой магожидомасонский заговор, где я, весь в белом, спасу Отечество? Где пафос и превозмогание?
Лаборатории выглядели… как лаборатории. Что-то в них тикало, жужжало, крутилось, экраны приборов выдавали кривые, люди в белых халатах рисовали закорючки в журналах. Грушин разливался соловьем, сыпля незнакомыми терминами, а я с интересом вертел головой, пытаясь понять назначение различных агрегатов. Ничего похожего на приборы профессора я пока так и не увидел. И денег давать отчаянно не хотелось. Когда я прикидывал тенденции прогресса, то мыслил обычными для себя категориями, а вот предсказать пути развития этого полумагического мира было для меня сложно.
— А здесь наша безусловная гордость! — торжественно произнес Петр Ильич, открывая собственным ключом очередную массивную дверь.
Войдя в новое помещение, первым делом я отказался от видения — марево от алексиума слепило. Источником излучения служила громадная футуристического вида конструкция в центре зала, больше всего смахивающая на танк.
— Единственный в мире аппарат, настроенный на поиск алексиума! Только неделю как закончили сборку! Я вам сейчас продемонстрирую его работу, — вынув из кармана осколок характерной пористой структуры, он предложил мне: — Разместите в любой точке!
Пожал плечами и положил алексиум у ближайшей стены, разницы не было никакой.
— Готово!
— Давайте поднимемся на балкон, оттуда будет нагляднее.
На террасе, опоясывающей зал, Грушин принял из рук ассистента пульт и начал набирать серию команд.
— Запомнили место? Теперь смотрите!
«Танк» ожил и завертел башней в поисках цели. После чего «дуло» безошибочно навелось на меня, а сама конструкция медленно двинулась в нашу сторону, игнорируя выложенную приманку. О боже, они ее еще и шагающей сделали?
— Что за черт?! — Академик остервенело забил по клавишам пульта. — Черт! Черт! Черт!
А эта махина уже скребла… лапами?‥ ходулями?‥ по стене в безуспешной попытке достать меня с балкона.
— Да что за чертовщина-то происходит?! — С Петра Ильича разом слетела вся надменность, и он уже просто колотил пультом по перилам, в то время как его помощники с воплями суетились вокруг нас, создавая панику. Взбесившаяся под нами машина, судорожными порывами тянущаяся ко второму ярусу, очень этому способствовала.
Отобрал у Грушина пульт и нажатием клавиши «вкл/выкл» прекратил весь этот балаган. Я, может, и не гений, но читать умею. А для тупых кнопка еще и покрашена в красный цвет была. Секунды тишины показались раем.
— Впечатляюще, — ничуть не покривил я душой, спрыгивая к «танку», Грушин механически спустился следом. — Я, как практик, все же посоветовал бы гусеницы к нему приделать или вообще сделать водоплавающим. Надеюсь, императорской фамилии вы вашего монстра еще не показывали? Хотя о чем я? Мы бы тогда с вами не разговаривали. Нескромный вопрос: вот он нашел алексиум, и что дальше?
— Простите за этот инцидент, до сих пор программа сбоев не давала… — все еще пребывая в прострации, проговорил академик.
— Она и сейчас не дала, разве вы не поняли?
— Что?‥
— Во мне алексиума немного побольше, чем в вашем образце. Собственно, в любом сильном одаренном его около килограмма, плюс-минус, для вас же это не новость? Так что машина отработала как надо. Но я так и не услышал ответа: что этот агрегат должен был сделать, когда добрался бы до цели?
— Воткнул бы… колышек… Пометил бы место… — белея на глазах, произнес академик.
— Колышек? Видимо, вот этот? — указал я на связку металлических прутьев, притороченных на боку успокоившегося монстра. Теперь что-то и мне поплохело. — Знаете, это счастье, что вы пока не показывали свое детище никому в верхах. Не у всех мои нервы. А живым вы мне намного симпатичнее.
— Это же… но я же… — заело у академика.
Молча сделав глоток, я протянул ему фляжку с коньяком, которая была со мной почти всегда. Этот скотина выхлебал ее с ходу (а там, между прочим, не поддельный «Наполеон» плескался!), зато резко порозовел и начал соображать.
Комплекс я покидал чуть ли не лучшим другом Грушина. Пьянущий академик — а мы с ним продолжили снимать стресс в его кабинете — с искренними пожеланиями «заходить запросто» проводил меня до самой проходной, чего, как мне потом сказали, только император и удостаивался. Клялся в вечной любви и уважении под тявканье все тех же «одаренных» псов. Изливал душу. Обещал охранникам тонну мяса, а собакам — премию. Не то чтобы я принимал всерьез все эти пьяные бредни, но вот то, что назначенный на завтра императорский показ «Компаса» был
