По серебряному следу. Дворец из стекла - Корнелия Функе
С пришельцем с запада молодой великан общался, похоже, без особых затруднений. Когда Бесшабашный показал ему сначала на паланкин, а затем на остальных членов группы, богатырь с кротким взглядом изо всех сил старался не глазеть на Неррона. А вот Лиса бесспорно произвела на эту гору плоти потрясающий эффект. Он смотрел на нее, не в силах оторвать глаз, но в конце концов, несколько раз кивнув, под завистливыми взглядами собратьев по цеху ретиво бросился за Бесшабашным к паланкину. Когда Неррон к ним присоединился, эта глыба на беглом альбийском объясняла Бесшабашному, где купить коней и ослов. Затем, поприветствовав Лису на лотарингском, он поклонился ей явно гораздо ниже, чем всем остальным, а к Неррону обратился на действительно правильном гоильском.
– Позвольте наконец представиться и мне. Меня зовут Янагита Хидео, – пояснил он с улыбкой, приветливой и в то же время такой же непроницаемой, как сокровищницы лордов Ониксов.
– Ваш высокочтимый брат, – сказал он Щенку, так старательно отводя взгляд от паланкина, будто хотел продемонстрировать задернутому пологу свое почтение, – сообщил мне, что вы едете в Какею. Обычно дорога туда занимает пять дней, но, к сожалению, придется сделать крюк. В окрестностях Оми сражаются между собой кланы Мицуно и Икеда, поскольку первый поддерживает сёгуна, а второй – императорский дом. Простите, что докучаю вам политическими распрями моей страны, но наша императрица стара и больна, а наследник престола еще слишком юн…
Последние слова Янагита Хидео пояснять не стал. Он обоснованно исходил из того, что чужеземцы понимают, какие опасности для страны влечет за собой отречение многолетней правительницы.
– Будет ли мне позволено спросить, для чего вы едете в Какею? – Он склонил голову, как бы извиняясь за бестактное любопытство. – Я обязан заявить в императорские ведомства, с какой целью вы посещаете нашу страну.
Неррон заметил, как Щенок пытается поймать взгляд старшего брата. Старые привычки умирают медленно, даже если у тебя нефритовая кожа.
– Мы собираемся доставить жену моего брата к одному из ваших святилищ, – сказал Бесшабашный. – Об их целительной силе знают даже на нашей далекой родине.
Ну разумеется. Он же отменный лжец. Берет густой отвар лжи, сдабривает щепоткой правды – и блюдо готово: ложью и не пахнет. Проглотив его без колебаний, Янагита Хидео все же взглянул на паланкин с легким беспокойством.
– Это не заразно, – заверил его Щенок, игнорируя предостерегающий взгляд брата. – Кто-то проклял ее.
А вот это он зря.
– Священным проклятием! – быстро прибавил Неррон. – Она коснулась священного дерева и теперь превращается в его подобие. Мы прослышали, что боги Нихона живут в деревьях, горах и реках, вот и надеемся, что один из них сможет вернуть ей облик человека.
О том, что, вообще-то, жена Щенка из стекла, лучше, пожалуй, не упоминать.
Облегчение на лице проводника доказывало, что Неррон оценил его верно. Как пригодилось, что много лет назад он, воруя у одного монаха из Нихона магические амулеты, как бы между прочим расспрашивал того о его островах.
– Священное дерево! – благоговейно понизил голос Янагита Хидео. – И что это было за дерево? Сакаки?
– Серебряная ольха, – донеслось из паланкина.
– А! – кивнул Янагита Хидео, будто это все объясняло. – Наверное, так у вас называется ханноки. Я слышал, что к этим деревьям, несмотря на их красоту, лучше не приближаться.
Он еще раз кивнул, словно на все вопросы получил удовлетворительные ответы.
– Наш путь будет проходить по горам Мисаса, – продолжил он. – Там водится множество ёкаев: карасу-тэнгу, мудзина, кицунэ… – он мельком взглянул на Лису, – и много юрэев… сердитых духов умерших.
Бесшабашный полез в карман. Насколько Неррон мог разглядеть, он протянул проводнику не золотые талеры, которые в необъяснимых количествах вытаскивал из карманов прежде, а русские серебряные дукаты.
– Не обижайте меня, пожалуйста, Бесшабашный-сан, – сказал Янагита Хидео, отстраняя руку Джекоба с деньгами. – Я перечисляю эти опасности вовсе не для того, чтобы неоправданно поднять цену на свои услуги. Признаю, что столь бесчестное поведение, – он взглянул на других проводников, – вполне можно встретить и на этих островах, но меня побудило иное. Вы на моей родине чужаки, и прежде, чем вы вверите себя моему попечению, я должен обратить ваше внимание на опасности. Я не воин, но буду защищать вас, как сумею, и проведу вас к месту назначения безопасным путем.
Эта гора плоти, на взгляд Неррона, слишком уж подчеркивала свою честность, но вид других кандидатов тоже особого доверия не вызывал. Что до опасностей, которые так заботливо перечислил Янагита Хидео, – ну хорошо, им следует быть начеку. И что? Неррон все еще жив только потому, что усвоил это и действовал так, с тех пор как научился ходить.
Янагита Хидео по-прежнему очень старался не таращиться на гоила, но после того, как таможенники наконец пропустили их не глядя, Неррон все-таки поймал его за этим.
– Что уставился? – накинулся он на проводника. – Нет, я не дотрагивался ни до одного из ваших священных камней. Я с такой кожей родился. Но если твоих соотечественников это успокоит, передай им, что это из-за ваших камней.
О камнях ему тоже рассказал монах. Якобы они лежат повсюду на обочинах. Янагита Хидео наверняка счел неуважительным то, как Бастард говорит о святынях его островов. Но в лице проводника не отразилось никаких эмоций.
– Вы не ошибаетесь, Неррон-сан. До вас мне не попадался ни один представитель вашего вида, – со спокойным достоинством ответил он. – Но даже в Нихоне слышали о великом Кмене, который поставил на колени Аустрию и заставил Альбион и Лотарингию забыть давнюю вражду. Наши газеты сообщали о его походах в Валахию и Баварию, двух завоеваниях за пять месяцев. На поле боя с королем гоилов никому не сравниться. Многие наши самураи восхищаются им, и только в прошлом месяце сотня ронинов отправилась в Виенну, чтобы предложить ему свои услуги.
Эти слова из уст настолько постороннего человека вызвали у Неррона неприятное чувство, оттого что в последние месяцы он не слишком хорошо служил своему королю. Но ведь он, в конце концов, печется о нефритовом гоиле, а тем самым о воплощенной гарантии непобедимости Кмена.
Щенок отвел взгляд. Может, он думает о Кровавой Свадьбе и о том, как защитил короля, рискуя собственной жизнью? Неррон взял с него обещание вернуться с ним к Кмену, но взгляд Щенка опять был прикован к паланкину.
– Джекоб, пора бы идти. Ей срочно нужна гостиница и кровать!
Бесшабашный с Лиской переглянулись, что ускользнуло от Уилла, но не от Бастарда, и на какую-то долю секунды Неррон испытал к стеклянной гадюке что-то похожее на сочувствие. «Бездушная вещь, – говорил взгляд Бесшабашного. – Мой брат – влюбленный дурак».
Выбирать провизию они предоставили Хидео, так как большинство кушаний, продающихся в районе порта, было им незнакомо. Мохнатые лошади, приобретенные по совету проводника, были сильными, но едва ли крупнее осла, на которого тот сел сам. На фоне сероухого Янагита Хидео смотрелся еще массивнее, но наездник, похоже, пришелся ослу по душе, и тот так проворно трусил вперед, будто нес на спине мешок перьев.
Когда путники покидали порт, некоторые из тех, кто предлагал им свои услуги, прокричали вслед их проводнику какое-то прозвище.
– Нуппеппо… Почему они это кричат? –
