Дочь всех миров - Карисса Бродбент
Проклятье.
– Я училась у тебя, – без запинки ответила я, делая шаг к нему. – Это всего лишь деловые…
– Ты развратничала за деньги.
Его отвращение – даже ярость – рассекло воздух настолько неистово, что я физически ощутила пощечину. Само уродливое слово и то, как Эсмарис выплюнул его, на миг лишили меня дара речи.
Даже про себя я никогда не называла это так. Презрение Эсмариса задело меня сильнее, чем я могла предполагать.
– Нет, я…
Лишь однажды. Я отогнала нашептывающий голос, напомнив себе, что не жалею о сделанном.
– Мы с тобой оба знаем, что я не дура.
– Ты не могла получить эти деньги никаким другим способом.
– Я работала. У всех, кто был готов нанять меня. Танцевала, вызывала иллюзии, мыла полы…
Я говорила правду. Я честно заработала эти деньги. И только сотня монет была получена за одну-единственную ночь. Все остальное доставалось потом и кровью.
– Ладно бы речь шла о медяках. Но это? – Эсмарис хмыкнул так яростно, что я почувствовала на щеке брызги его слюны. – Я позволил тебе зарабатывать серебро своими танцами. Но я не разрешал тебе отдаваться за деньги. Ты меня опозорила.
– Я бы никогда так с тобой не поступила, – ответила я, притворяясь обиженной самим этим подозрением.
– Чтобы заработать тысячу золотых, тебе бы потребовалось лет пятнадцать, – парировал он. – Даже двадцать.
Пятнадцать лет.
И тут я поняла: Эсмарис никогда и не предполагал, что я смогу заплатить назначенную им абсурдную цену – по крайней мере, до тех пор, пока либо не стану слишком старой для его вкусов, либо он сам не состарится настолько, что уже не сможет пользоваться мною.
Его гнев гулом отдавался в ушах, в голове, под кожей, но постепенно вытеснялся моим собственным.
– Я готова заплатить твою цену. На эти деньги ты купишь себе настоящего вальтайна, если захочешь. Красивее и талантливее меня.
– Рабы не могут позволить себе роскошь торговаться, а мне не нужны твои деньги, – прорычал Эсмарис. – Ты забыла, кто ты.
Сердце у меня ушло в пятки.
– Ты хоть понимаешь, как хорошо я с тобой обращаюсь?
Он выпрямился, прищурив глаза и сцепив за спиной руки. Я молчала. Эсмарис ожидал ответа, но я внезапно поняла, что не решаюсь открыть рот.
«Мне не нужны твои деньги».
У меня был только один план. Одна цель. Он выбил из-под моих ног почву, и казалось, что в любой момент душа может рухнуть в бездну.
– Ну же!
– Да, Эсмарис.
– И тем не менее… – Едва заметно для обычного уха его голос стал ниже. – Ты приложила столько усилий, чтобы уйти от меня.
И тут я все поняла. В воздухе стоял сильный запах еще одной подспудной эмоции Эсмариса, переплетающейся со злостью.
Это была обида.
Мы молча уставились друг на друга. Я смотрела на тонкую складку между его бровями. Единственный признак тщательно скрываемой уязвимости.
Этот человек оставил на мне так много шрамов, отнял свободу, раздавил мою волю, подавлял и избивал меня. Но он также помнил мой любимый цвет, а однажды долго сидел со мной после кошмарного сна. В тот день, когда я потребовала свободы, он улыбался мне свысока со странной гордостью.
Я наклонилась вперед, уперлась ладонями о стол. Холодные золотые монеты липли к вспотевшей коже.
У меня вырвалось одно лишь слово:
– Пожалуйста.
Эсмарис одарил меня долгим взглядом, так что я едва решалась дышать.
Пожалуйста, ради меня. Если ты хоть самую малость заботишься обо мне. Пожалуйста…
И тут я почувствовала, как захлопнулась дверь: зарождавшаяся в мыслях Эсмариса слабая борьба чувств оказалась погребена за ледяной стеной.
– Руки прочь с моего стола. На колени.
«Мне не нужны твои деньги».
Боги, что мне делать?
– На колени.
Я рухнула на пол, ободрав колени о полированное дерево.
«Мне не нужны твои деньги».
Голос Эсмариса и крушение моих надежд громом отдавались в ушах, так что больше я ничего не слышала.
Я не слышала стук сапог Эсмариса по полу, когда он отошел куда-то, а потом вернулся и встал у меня за спиной.
«Мне не нужны твои деньги».
Я не слышала, как в воздухе раздался смертоносный свист плети.
Но даже сквозь туман в голове я сразу же ощутила, как боль обожгла спину, разрывая ее напополам. Из горла вырвался вздох, смешанный с рыданием.
Свист.
Два.
Свист.
Три.
Наказание все продолжалось.
Свист. Свист. Свист.
Пять. Десять. Двенадцать. Шестнадцать.
«Мне не нужны твои деньги».
Что же мне делать?
Я не позволяла себе кричать, плакать, но мне пришлось до крови прикусить губу. Точно так же, как и в ту ночь, много лет назад, – в ту ночь, когда я потеряла свою семью, свою мать, потому что она верила, что я смогу чего-то добиться. Стать кем-то.
Свист.
Двадцать.
Но она ошиблась. Эсмарис намерен меня убить.
Эта мысль все увереннее пробивалась сквозь туман угасающего сознания.
Он собирался убить меня, потому что в своих расчетах я допустила непростительную ошибку. Я наивно полагала, что его извращенная, сбивающая с толку привязанность поможет мне покончить с рабством. Но вместо этого его чувства сотрут меня в порошок: Эсмарис умел только обладать или разрушать, и если у него не получалось одно, он делал второе.
Я гадала, слышит ли нас через прочную дверь Серел. Попытается ли он помочь мне. Я надеялась, что он не станет рисковать. Потому что Эсмарис накажет и его.
Свист.
Двадцать пять.
Эсмарис хочет меня убить.
Вот сволочь.
Внутри разлился огонь. Когда Эсмарис снова занес руку над головой, я услышала свист плети и перевернулась на спину, игнорируя вспыхнувшую от соприкосновения с полом боль.
– Если ты собираешься убить меня, – выплюнула я, – тебе придется это сделать, глядя мне в глаза.
Эсмарис держал руку над головой; хлыст рассекал воздух позади него; жестокая, непреклонная складка презрения прорезала его переносицу. Моя кровь забрызгала его рубашку, сливаясь с бордовой парчой. Лицо Эсмариса едва заметно дрогнуло. Он опустил глаза, отведя от меня взгляд.
– Смотри на меня!
Я зашла слишком далеко, чтобы просто угаснуть в ночи, как задутая свеча. Я буду преследовать его.
Смотри на меня, трус. Смотри мне в глаза – глаза маленькой девочки, которую ты впервые увидел восемь лет назад. Маленькой девочки, которую ты спас, а потом уничтожил.
Эсмарис только надежнее прикрылся ухмылкой, как будто, стерев с лица земли, мог заставить меня замолчать.
Свист.
Двадцать шесть. Я вскинула руки, чтобы прикрыть лицо, но даже не моргнула, когда крюк на конце плети едва не оторвал мне кончик носа.
– Смотри. На. Меня.
Каждую ночь ты будешь в темноте видеть мои глаза, каждый раз, когда моргнешь, каждый раз, когда посмотришь на девушку, которая заменит меня…
Двадцать семь. Предплечья горели огнем. Темнота затуманивала границу зрения.
Смотри на меня!
И вдруг все прекратилось.
Подбородок Эсмариса резко развернулся в мою сторону. Рука замерла в воздухе. Темный пристальный взгляд припал к моему, будто я дернула за ниточку, накрученную на палец, или протянула пару невидимых рук и с силой повернула его голову, заставив посмотреть на меня.
С абсурдным изумлением я внезапно
