Трон перьев и костей - Келли Сент Клер
Она опустила клинок, и я всмотрелся туда, где могли быть ее глаза – если они вообще у нее были, – но увидел только кромешную тьму.
Даже рядом с королем я не смог сдержать единственное, едва слышное слово, сорвавшееся с губ:
– Пожалуйста…
Жрица отпустила мою руку и щелкнула пальцами. Я видел, как такое случалось с остальными, а теперь ощутил и сам: словно удар в живот без предупреждения. Я согнулся пополам, и моя магия выплеснулась на всеобщее обозрение.
Такое всегда вызывало шепотки – настолько темная магия редкость для Благого, но все же она синего цвета, холодного оттенка Благой магии.
Нет.
Кинжал исчез, Жрица сплела мою магию в струнку и направила к свету, чтобы все увидели постыдную правду.
Рубиновый оттенок, лишь капельку светлее чернил, как кровь отродья тьмы.
Жрица растянула над головой тонкую пленку магии, и благоговейный гул голосов сменился аханьем. Жестоким смехом. Шипящими шепотками.
Я не стал смотреть на мать.
Потому что она уж точно не глянет в ответ. Даже рядом не встанет. Я знал это наверняка, поскольку она сама мне об этом сказала на прошлой неделе.
Я остался один. Семье нужно поддерживать репутацию. Благие верили в мою мать – в силу Луга.
А в меня они никогда не поверят.
Наконец Жрица развеяла мою магию ленивым взмахом. Но ущерб уже был нанесен, и я мог лишь корить себя, что на долю секунды посмел надеяться.
Король Александр посуровел, но отступил назад, и его место заняла королева Елисавана, когда сгорбленная старуха-Жрица прогудела слово, которое скует меня по рукам и ногам кандалами:
– Неблагой.
Меня вытолкнуло из чужой памяти с такой силой, что я отчаянно замахала руками, уверенная, что вот-вот упаду с кровати, хотя мое тело даже не двинулось. Я по-прежнему лежала возле Лана, соприкасаясь с ним.
Прерывистое дыхание болезненно напомнило, что я наполовину человек, но я не смогла не поддаться ненужному инстинкту, когда уставилась на тихо лежащего рядом.
– Лан… – прохрипела я.
Ох, богиня. Какое ужасное воспоминание.
Лан открыл было рот, но издал лишь сдавленное ворчание. Его магия нахлынула бурным потоком, и я вскрикнула, когда рубиновая тьма обрушилась на мой разум, скрывая под собой мое индиго, воспламеняя кровь.
И я к нему потянулась.
Взяв его лицо в ладони, я прижалась к Лану настолько, насколько могла. Тихий голосок в голове нашептывал, что это запретный плод, но его заглушала сама мощь того, что притянуло меня к Фаолану.
Нам с самого детства твердили, что, если кто-то из Благих предастся страсти с Неблагим, один погибнет. Их магия схлестнется дуэлью, и тот, кто слабее, не выживет. Не знаю, поэтому ли я так бурно реагировала на прикосновения к Лану в прошлом или кто-то завладел моим телом?
Но вердикт оставался прежним.
Я хотела, чтобы меня поглотили.
Закрыть глаза и принять все, чем бы это ни было.
Оно…
Губы Лана крепко прижались к моим, и я оттолкнула его с такой силой, что у обоих останутся синяки. И все же недостаточно.
Даже не близко.
Между нами повисло нечто неизведанное, более глубокая связь и сила, и я почти поняла, что это. Просто нужно слиться еще сильнее.
В дверь заколотили, и пусть Лан не отстранился, он все же вздрогнул и застонал от боли в ранах.
А мне было плевать. Вообще безразлично. Лишь бы оказаться еще ближе.
И еще.
Стук раздался снова. Вместе с ним и крики.
– Вот же… – с трудом выговорил Лан.
Со злым рычанием он оторвался от меня и перекатился в сидячее положение.
Меня же до предела наполнила ярость такой мощи, которую я испытала лишь однажды.
Лан бросил взгляд в мою сторону, встал и скованной походкой направился к двери, на ходу доставая кинжал.
Мой разум застлала алая пелена, и я очутилась на корточках прежде, чем осознала, что вообще пошевелилась. Подобно тайному убийце, я соскользнула с кровати во мрак.
Готовая убивать.
Кто-то разорвал магию между нами – и должен за это умереть.
С лихорадочной бурей в мыслях я вытащила единственное доступное мне оружие. Мужчина, которого я только что целовала, говорил с другим, принимал из его рук одежду. Убить первого я не могла, но уничтожила бы того, кто остановил наш поцелуй. Разорвала бы на части. Обглодала бы кости и выбросила их на съедение падальщикам.
Я занесла вилку повыше и бесшумно двинулась вперед.
Ближе.
Еще ближе.
Улыбнулась и собралась распахнуть дверь. И напасть.
Но Лан ее закрыл, повернулся с одеждой в руках – и отшатнулся, столкнувшись со мной.
– Каллик? – осторожно позвал он, загораживая дверь.
– Прочь с пути, муж-фейри! – приказала я, и в голосе зазвенела сила.
Лан пристально всмотрелся в мои глаза.
– Я не знаю этого языка.
Я выругалась, смачно и жестко.
– С кем я говорю? – тихо спросил Фаолан. – Если Каллик нужна тебе живой, предлагаю отступить и вернуться позже. На нас напали.
Алая пелена, душившая все мои мысли и чувства, дрогнула.
– Напали?
Лан покачал головой.
– Я не понимаю твоего языка. Нет времени разбираться. Если тебе дорога жизнь Каллик, уходи.
Я ощерилась, рванулась прочь от Лана, но алая пелена уже отступала. Рассеивалась. Сжималась.
Пока не исчезла полностью.
Задыхаясь, я схватилась за грудь и рухнула на колени. Уперлась ладонями в каменный пол. Своими ладонями. Ох, богиня всего сущего, всего мгновение назад они не были моими. Они…
– Лан, что это было? – Голос дрогнул.
Он обошел меня, наклонился помочь мне встать.
– Не тронь! – вскрикнула я, отшатываясь, шлепнулась на задницу и спешно отползла прочь.
Когда мы прикасались друг к другу, случалось плохое. И не только потому, что мы теряли самих себя. Что-то мной овладело.
– Что это было? – повторила я.
Фаолан окинул меня взглядом и сжал зубы.
– Не уверен, но кажется, мы уже сталкивались.
– Когда я убила всех тех фейри, – прошептала я то, о чем мы оба думали. – Со мной что-то не так.
Странное дело, но я без колебаний выразила страх, что тут же сковал мое тело льдом. После того, как увидела воспоминания Лана.
– Нет, Сиротка, – произнес он твердо. – Нет. Но выяснять подробности некогда. Я не лгал, на нас напали.
Я вздернула подбородок, думая о том, как много лет назад Лан сделал то же самое в ожидании приговора Жрицы.
